Наши любимые стихи.

[Vera]

Эдуард Асадов

 

Не привыкайте никогда к любви!
Не соглашайтесь, как бы ни устали,
Чтоб замолчали ваши соловьи
И чтоб цветы прекрасные увяли.

И, главное, не верьте никогда,
Что будто всё проходит и уходит.
Да, звёзды меркнут, но одна звезда
По имени Любовь всегда-всегда
Обязана гореть на небосводе!

Не привыкайте никогда к любви,
Разменивая счастье на привычки,
Словно костёр на крохотные спички,
Не мелочись, а яростно живи!

Не привыкайте никогда к губам,
Что будто бы вам издавна знакомы,
Как не привыкнешь к солнцу и ветрам
Иль ливню средь грохочущего грома!

Да, в мелких чувствах можно вновь и вновь
Встречать, терять и снова возвращаться,
Но если вдруг вам выпала любовь,
Привыкнуть к ней — как обесцветить кровь
Иль до копейки разом проиграться!

Не привыкайте к счастью никогда!
Напротив, светлым озарясь гореньем,
Смотрите на любовь свою всегда
С живым и постоянным удивленьем.

Алмаз не подчиняется годам
И никогда не обратится в малость.
Дивитесь же всегда тому, что вам
Заслужено иль нет — судить не нам,
Но счастье в мире всё-таки досталось!

И, чтоб любви не таяла звезда,
Исполнитесь возвышенным искусством:
Не позволяйте выдыхаться чувствам,
Не привыкайте к счастью никогда.

[Vera]

Евгений Евтушенко

Молитва перед поэмой

Поэт в России — больше, чем поэт.
В ней суждено поэтами рождаться
лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства,
кому уюта нет, покоя нет.

Поэт в ней — образ века своего
и будущего призрачный прообраз.
Поэт подводит, не впадая в робость,
итог всему, что было до него.

 

Сумею ли? Культуры не хватает…
Нахватанность пророчеств не сулит…
Но дух России надо мной витает
и дерзновенно пробовать велит.

И, на колени тихо становясь,
готовый и для смерти, и победы,
прошу смиренно помощи у вас,
великие российские поэты…

 

Дай, Пушкин, мне свою певучесть,
свою раскованную речь,
свою пленительную участь —
как бы шаля, глаголом жечь.

Дай, Лермонтов, свой желчный взгляд,
своей презрительности яд
и келью замкнутой души,
где дышит, скрытая в тиши,
недоброты твоей сестра —
лампада тайного добра.

Дай, Некрасов, уняв мою резвость,
боль иссеченной музы твоей —
у парадных подъездов и рельсов
и в просторах лесов и полей.
Дай твоей неизящности силу.
Дай мне подвиг мучительный твой,
чтоб идти, волоча всю Россию,
как бурлаки идут бечевой.

О, дай мне, Блок, туманность вещую
и два кренящихся крыла,
чтобы, тая загадку вечную,
сквозь тело музыка текла.

Дай, Пастернак, смещенье дней,
смущенье веток,
сращенье запахов, теней
с мученьем века,
чтоб слово, садом бормоча,
цвело и зрело,
чтобы вовек твоя свеча
во мне горела.

Есенин, дай на счастье нежность мне
к березкам и лугам, к зверью и людям
и ко всему другому на земле,
что мы с тобой так беззащитно любим.

Дай, Маяковский, мне
глыбастость,
буйство,
бас,
непримиримость грозную к подонкам,
чтоб смог и я,
сквозь время прорубясь,
сказать о нем
товарищам-потомкам…

 

Анна Ахматова

 

И упало каменное слово
На мою еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова.
Справлюсь с этим как-нибудь.
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
А не то… Горячий шелест лета
Словно праздник за моим окном.
Я давно предчувствовала это -
Светлый день и опустевший дом.

 

 

[Gera]

 Я ЖЕЛАЮ ТЕБЕ ДОБРА!

Улыбаюсь, а сердце плачет
в одинокие вечера.
Я люблю тебя.
Это значит -
я желаю тебе добра.
Это значит, моя отрада,
слов не надо и встреч не надо,
и не надо моей печали,
и не надо моей тревоги,
и не надо, чтобы в дороге
мы рассветы с тобой встречали.
Вот и старость вдали маячит,
и о многом забыть пора...
Я люблю тебя.
Это значит -
я желаю тебе добра.
Значит, как мне тебя покинуть,
как мне память из сердца вынуть,
как не греть твоих рук озябших,
непосильную ношу взявших?
Кто же скажет, моя отрада,
что нам надо,
а что не надо,
посоветует, как же быть?
Нам никто об этом не скажет,
и никто пути не укажет,
и никто узла не развяжет...
Кто сказал, что легко любить? 
Вечер лирики.
Москва: Искусство, 1965.
Вероника Тушнова

[Vera]

Баллада о пятом битле

Евгений Евтушенко

В желтой субмарине,
В желтой субмарине
четверо мальчишек-англичан
флотский суп варили,
черт-те что творили,
подливая в миски океан.

В общем, шло неглупо
сотворенье супа
из кипящих музыкальных нот,
и летели чайками
лифчики отчаянно,
и бросались трусики в полет.

Рык ракет был в роке.
Битлы всей Европе
доказали то, что рок — пророк.
Спицы взяв и шпульки,
мамы-ливерпульки
свитера вязали им под рок.

Ринго Старр, Джон Леннон
чуть не на коленях,
умоляли зал: «Be kind to us!
Нам не надо столько
воплей и восторга.
Мамы так хотят послушать нас!»

Но ливерпульчата
словом непечатным
не посмели обижать людей.
Если уж ты идол,
то терпи под игом
обо-жа-те-лей!

А одна девчонка-
битловская челка,
от стихов моих сходя с ума,
начитавшись вволю,
подарила Полю
по-английски «Станцию Зима».

Стал искать Маккартни
на всемирной карте
станцию мою карандашом,
где я уродился,
как в тайге редиска,
и купался в речке нагишом.

Вот мне что обидно —
вроде пятым битлом
по гастролям с ними ездил я,
да вот не успели —
вместе мы не спели!
Но сегодня очередь моя!

Я во время оно
обнял Йоко Оно
над могилой Джона
в городе Нью-Йорк.
Носом субмарина
к Джону ход прорыла
и прижалась к гробу, где он лег.

Ангелы не скажут,
где сегодня вяжут
мамы, вновь над спицами склонясь.
Им важнее, право,
дети, а не слава.
Мамы так хотят послушать нас!

Знают наши мамы:
все могилы-шрамы
нашей общей матери-земли.
В желтой субмарине,
в желтой субмарине,
в желтой субмарине
с битлами друг друга мы нашли!

 

П.С. Прочла в какой-то случайно попавшейся газете что Пол Маккартни читал стихи Евгения Евтушенко в молодости, в переводе. А позже он сам писал стихи, чем-то похожие. То есть вероятно вдохновлялся русской поэзией этого периода 

 

[Gera]

 

[Vera]

Инна Гофф 

* * *

Опять расстаюсь я с тобою,
С любовью моей и судьбою.
Боюсь, что не выдержишь ты и заплачешь,
И я улыбаюсь тебе,
И я улыбаюсь тебе.

Достался нам век неспокойный,
Прошли мы сквозь грозы и войны,
У смерти в гостях мы не раз побывали —
Но я улыбался тебе,
Но я улыбался тебе.

Бывает, что мысли как тучи,
Бывает, что ревность нас мучит.
Но должен один из двоих улыбнуться —
И я улыбаюсь тебе,
И я улыбаюсь тебе.

Взгляни на меня долгим взглядом,
Ты здесь, ты пока еще рядом.
Ты рядом, но ты далеко уже где-то,
И я улыбаюсь тебе,
И я улыбаюсь тебе.

Опять расстаюсь я с тобою,
С любовью моей и судьбою.
Боюсь, что не выдержишь ты и заплачешь,
И я улыбаюсь тебе,
И я улыбаюсь тебе.

Вдвоем победим мы разлуку,
Покуда нужны мы друг другу,
Покуда любовь существует на свете,
И я улыбаюсь тебе,
И я улыбаюсь тебе.

[Gera]

 

[Gera]

 

[Vera]

АНГЕЛ
Не в какой-то преисподней,
а буквально за углом
плакал Ангел в подворотне,
укрываючись крылом.

Два нетрезвых гражданина,
незадолго до того,
дали Ангелу по нимбу,
дабы выключить его.

Что бывает в мире хуже
человеческого зла? 
И лежали прямо в луже
перья с белого крыла.

Напоследок я сегодня
пожалею тех двоих,
ибо Ангел в подворотне
был Хранителем для них.

 

* * *
Пройду с утра вдоль нашего квартала –
по достопримечательным местам,
где женщина безумная читала
свои стихи собакам и котам.

Предполагаю, что, по крайней мере,
имея первобытное чутье,
все эти замечательные звери
беспрекословно слушали ее.

Безумия таинственные знаки
и слова эмпирический закон
воронежские кошки и собаки
по жизни понимают испокон.

...Как проклятый, карябаю бумагу,
а человеку надо по судьбе,
найти обыкновенную дворнягу
и взять ее в товарищи себе.

 

* * *
Поэта время не догонит,
его удел определен:
года к суровой прозе клонят,
а я – как юноша влюблен.

Она живет за виадуком -
среди помоек и рессор
с одним посредственным худруком,
который пьет, как режиссер.

Мы с нею видимся нечасто,
она застенчива, хотя
доступна, как зубная паста,
и непрактична, как дитя.

Я жду условленного стука
и - что печали и года!...
А что касается худрука,
то – выпиваем иногда.

[Gera]

Прости мне боль моих дорог

Юрий Марковцев

А у тебя глаза чуть грустные,
Прости — есть в том моя вина.
Ведь ты мою боль сердцем чувствуя,
Грустишь о том моя жена.

Ты в жизни лучшего достойна,
Ты ангел нежный во плоти.
Прости за то что грусть невольно,
Тебе дарил я на пути.

Прости и Бог тому свидетель,
Лишь счастья, я тебе желал.
Я прямо шёл, не делал петель,
А мир, мне это не прощал.

Судьба нам пишет наши роли,
Нам не известен их сюжет.
Но над душой и сердцем воли,
У наших судеб всё же нет.

И у тебя в глазах усталость,
Прости — дал повод для тревог.
Прости — со мной тебе досталась,
Печаль и боль, моих дорог......
  

[VBA]

Задело меня это стихотворение.

 

 

https://yandex.ru/video/preview/11211417343676835666?text=стих юлии мамоочевой про деда и кошку слушать&path=yandex_search&parent-reqid=1668334189611213-9732536357871229470-vla1-2477-vla-l7-balancer-8080-BAL-8990&from_type=vast

 

[Gera]

9 часов назад, VBA сказал:

Задело меня это стихотворение.

 

 

Дед и кошка

Юлия Мамочева 

Дед Санёк был нормальный, только бухал дохрена.
Что поделать? Всё как у всех: ну, Афган, война,
а потом развалилась страна, в нулевом померла жена,
двадцать лет то да сё, а теперь и никак со дна.

Говорит он сыну: подари мне собаку сторожевую.
Не, да чёрт с ней, с немецкой овчаркой, главное — тварь живую.
Слышь, родной, я вам правду скажу, только ржать не смейте:
нужен кто-то, кто бы меня защищал от Смерти.

Вон она, пучеглазая, в зеркале. Ночью пыхтит за дверью.
Да какие в жопу молитвы, я в них не верю!
Вдруг инсульт, говорит. Или завтра проломят б;шку!

И приносит ему как-то внучка серую кошку.

На, мол, деда! Сегодня с папой поймали у школы.
Полосатая щурится хитро. Ну ладно, что ли.
Дед Санёк ей налил молока, смастерил лежанку.
Даже утром за «вискасом» сбегал — а что? Не жалко.

Полюбил он, короче, её как-то сразу сильно.
Хоть, конечно, ворчал поначалу, мол, нет бы псину!
Сядет вечером в кресло, а Муська урчит под боком,
и тепло перед телеком деду, как перед Богом.

Только как-то он снова сдуру махнул грамм триста,
и из зеркала вылезла Смерть. Стоит, как живая.

Всё, пойдём, говорит. Да не надо в дорогу бриться.
У меня вас сегодня много, ждать не желаю.

Дед хотел было крикнуть, да потерял дар речи.
Смотрит: Муська трётся об жёлтые ноги Смерти.
Слышит: кошка просит голосом человечьим.

Ты меня забери, а дед пусть живёт на свете.

Подари меня, просит, деткам своим, смертинятам,
ты всегда на работе — буду с ними сидеть.

И светлеет Костлявая ликом своим помятым,
и хохочет так, что вмиг просыпается дед.

Весь дрожит. Ну и дрянь же привиделась, как наяву!
Муська — вот она. Ладно, вроде и сам живой.

Дед выходит во двор, выливает водку в траву.
Глубоко вдыхает полночную синеву.
Выдыхает.
Господи, я же сейчас зареву.

Как же пахнет жасмином, молодостью, листвой!

[Gera]

 

[Gera]

Артур Ктеянц

Я ничего не боялся до тридцати,
Поле пшеничное переходил в грозу,
Боже, пошли мне хотя бы одну слезу,
Дальше порога теперь не могу уйти.

Тёплый январь под ногами разводит слякоть,
Вороны вбиты в небо, как смертный грех,
Ведь по закону, рвутся сердца у тех,
Кто повзрослел и совсем разучился плакать.

Я облачился в одежду гранитной тверди,
Чтобы не чувствовать больше чужой беды,
Господи, страшно проснуться однажды седым,
Глупая старость печальней внезапной смерти.

Сердце при этих словах замедляет бой,
И поступает, по-моему, очень мудро.
Знаю, что скоро наступит святое утро,
Выйду к реке и почувствую, что живой.

Там ведь спокойно, Господи, как нигде,
Каждый готов поделиться последним хлебом ,
Рыбы считают, что птицы плывут по небу,
Птицы уверены - рыбы летят по воде

[Gera]

 

[Gera]

 

"Всегда найдется женская рука" Е.А.Евтушенко

[Gera]

Пётр Мамонов

 

Сижу без мыслей, сам с собой.

Вода из крана.

Я ранен утра синевой,

Сочится рана.
На белом кафеле стола

Яйцо вкрутую.

На завтра срочные дела,

Писать — впустую.

Ложусь на смятую постель,

Пера не трону.

Пылится в ящике недель

Моя корона.