Рона

* * * Сжала руки под тёмной вуалью... "Отчего ты сегодня бледна?" - Оттого, что я терпкой печалью Напоила его допьяна. Как забуду? Он вышел, шатаясь, Искривился мучительно рот... Я сбежала, перил не касаясь, Я бежала за ним до ворот. Задыхаясь, я крикнула: "Шутка Всё, что было. Уйдешь, я умру." Улыбнулся спокойно и жутко И сказал мне: "Не стой на ветру" 1911 Анна Ахматова * * * В ту ночь мы сошли друг от друга с ума, Светила нам только зловещая тьма, Свое бормотали арыки, И Азией пахли гвоздики. И мы проходили сквозь город чужой, Сквозь дымную песнь и полуночный зной,— Одни под созвездием Змея, Взглянуть друг на друга не смея. То мог быть Стамбул или даже Багдад, Но, увы! не Варшава, не Ленинград, И горькое это несходство Душило, как воздух сиротства. И чудилось: рядом шагают века, И в бубен незримая била рука, И звуки, как тайные знаки, Пред нами кружились во мраке. Мы были с тобою в таинственной мгле, Как будто бы шли по ничейной земле, Но месяц алмазной фелукой Вдруг выплыл над встречей-разлукой... И если вернется та ночь и к тебе В твоей для меня непонятной судьбе, Ты знай, что приснилась кому-то Священная эта минута. * * * Мне с тобою пьяным весело - Смысла нет в твоих рассказах. Осень ранняя развесила Флаги желтые на вязах. Оба мы в страну обманную Забрели и горько каемся, Но зачем улыбкой странною И застывшей улыбаемся? Мы хотели муки жалящей Вместо счастья безмятежного... Не покину я товарища И беспутного и нежного. 1911, Париж Анна Ахматова. Бег времени

Анна Горенко приехала в Париж летом 1910 года, в свадебное путешествие с мужем Николаем Гумилевым. Амадео Модильяни жил в Париже четыре года: непонятый, непризнанный, неприкаянный, в полунищенском существовании. Не зря французы прозвали его Моди (maudit – проклятый). Встреча произошла, скорее всего, в знаменитой «Ротонде», что и по сей день красуется под этой вывеской на Монпарнасе, увенчанная былой славой и новой дороговизной. Тогда же место славилось арт-сбором всего богемного мира и недорогими ценами. Модильяни со своим неизменным блокнотом был среди завсегдатаев кафе. Он пристально вглядывался в лица и рисовал. В искусстве его не интересовало ничего, кроме человека.
 Она много лет позже рассказывала об этой встрече, наполняя каждый раз новым содержанием. Сама творила миф, как вспоминали слушатели. Заметила его сразу, по пристальному взгляду... и подошла первая. Заговорили. Вмешался Гумилев и предложил, по-русски, уйти из этого «сарая», чем вызвал у ничего не понявшего Моди раздражение. Гумилев словно почув­ствовал соперника: увидел в этой встрече знак судьбы. Не зря позднее он плохо отзывался о Модильяни. Кто-то даже рассказывал об открытой ссоре, произошедшей между двумя мужчинами. Но Анна еще раз пришла в «Ротонду» одна. А всего в 1910 было несколько мимолетных встреч.Моди писал ей «всю зиму» безумные письма, из которых она «запомнила несколько фраз». Верится с трудом. Год летел. Она грустила, мечтала, писала (теперь самые знаменитые) стихи о любви, в которых «легким облачком» поселился он, буквально ставший ее «музой»: В пушистой муфте руки холодели. Мне стало страшно, стало как-то смутно. О, как вернуть вас, быстрые недели
 Его любви, воздушной и минутной... Все, кто общался с Ахматовой в то время, отмечали ее загадочно-печальный вид, а первые напечатанные стихи связывали с именем Гумилева. О, как они ошибались! Гумилев вернулся из поездки в Африку. Она вскоре уехала в Париж. Одна. К своему Амадео. Париж таял и сиял восходящим солнцем. Мужчина и женщина, два художника кисти и слова, чувствовали невероятную магическую силу притягательности друг к другу. Царственная красота юной поэтессы приводила в восторг его утонченный вкус. Тогда и появились ню, не оставившие тени сомнения в характере их отношений. Это, конечно, рисунки влюбленного, в каждой линии которых видно, какой все-таки прекрасной была эта женщина. Позже, найденные «боттичеллевские» линии будут «путешествовать» по всем его живописным ню.
 Но он уже был другой: «...я сама заметила в нем большую перемену, когда мы встретились в 1911 году. Он весь как-то потемнел и осунулся». Между тем, это были два счастливых месяца: пережили они знакомое многим хмельное, безудержное веселье безумного парижского праздника. Иногда у него появлялись день­ги, и тогда он был особенно щедр на «праздник»: дальние прогулки-поездки в Булонский лес и парк Бют-Шамон, кафе... Бродить по ночному Парижу — его любимое занятие. «Модильяни любил ночами бродить по Парижу, и часто, заслышав его шаги в сонной тишине улицы, я подходила к окну и сквозь жалюзи следила за его тенью, медлившей под моими окнами». Ахматова в 1964 году оборвала фразу. Не могла проговориться всему миру, что не всегда он просто проходил мимо ее окон. Еще раньше проговорилась муза. Знаю: гадая, не мне обрывать Нежный цветок маргаритку, Должен на этой земле испытать Каждый любовную пытку. Жгу от зари на окошке свечу И ни о ком не тоскую, Но не хочу, не хочу, не хочу Знать, как целуют другую. Однако, пора было вернуться в Россию. Она жила ожиданием писем, спрятавшись в глуши деревни, но их больше не было. Под напором «глубоко пережитого чувства» у Ахматовой рождались строки, которые нынче — бесценное сокровище русской любовной лирики. Через пару лет издан самый знаменитый сборник стихов — «Четки» — словно загадочный «памятник» ушедшей любви, весь пронизанный Парижем и воспоминаниями о Модильяни. Но имя названо не было. И кому только потом не приписывали посвящение поэтессы! Жизнь Амадео заполнили другие женщины. А еще он все больше погружался в алкогольный угар. И ни одна женщина не могла ему помочь. Они любили его таким, каким он был: нежным и ласковым, когда был трезв; буйным и жестоким в пьяном угаре. Но долго рядом с ним никто не выдерживал. Потому что кроме алкогольной зависимости, у него была другая и самая главная для него – творческая. Модильяни был художником от Бога. Слава уже «наступала ему на пятки». Появились покровители и меценаты. В 1917 году состоялось открытие выставки. Да. Она была скандальной, так как его живописные ню для того времени казались радикальными изображениями. И дело не в обнажении, а в том эротизме, которым они пылали, глядя прямо в глаза зрителям. Выставку запретили, но за картинами Модильяни начинали охотиться коллекционеры. К 1920-му году за портрет, принадлежащий кисти Амадео, давали 400-600 франков – огромные по тем временам деньги. Однако, смерть опять опередила славу. В январе 1920-го туберкулез, алкоголь и наркотики, окончательно подточили его силы. В день смерти другу Модильяни Збров­скому предложили 400 тысяч франков — за собрание из 50 полотен художника. Анна Ахматова узнала о его славе и смерти случайно через несколько лет.

* * * Сердце к сердцу не приковано, Если хочешь - уходи. Много счастья уготовано Тем, кто волен на пути. Я не плачу, я не жалуюсь, Мне счастливой не бывать. Не целуй меня, усталую,- Смерть придется целовать. Дни томлений острых прожиты Вместе с белою зимой. Отчего же, отчего же ты Лучше, чем избранник мой? 1911

...весной 1910 года в Париж приехали молодожёны Гумилёвы. Показав молодой супруге Париж , Гумилёв привёл её на Монпарнас - в знаменитую «Ротонду», где и увидели впервые друг друга Анна и Амедео. Модильяни в фетровой шляпе и красном шарфе на бархатной куртке с неизменным своим синим блокнотом всё время рисовал, вдруг он замер. Какое лицо... Откуда? Анна, ощутив его взгляд, подошла к нему и они заговорили: «Как только Вы можете работать в таком аду?» - «Да, вы угадали, здесь тяжело. Моя страна - Италия, Флоренция... или родной мой город Ливорно... Меня тянет туда...» Он оборвал линию в блокноте. «Покажите», - попросила Анна, но к её удивлению, он вдруг стал рвать этот лист. «Да, - сказала она вдруг, - мои старые стихи я тоже…». Рисунок на книге стихов Он не траурный, он не мрачный, Он почти как сквозной дымок, Полуброшенной новобрачной Черно-белый легкий венок. А под ним тот профиль горбатый, И парижской челки атлас, И зеленый, продолговатый, Очень зорко видящий глаз. Здесь упоминанается важная подробность - "полуброшенной новобрачной". По приезду в Париж, Гумилев вскоре отправляется в экспедицию в Африку, оставив Ахматову одну. В синеватом Париж тумане, И наверно, опять Модильяни Незаметно бродит за мной. У него печальное свойство Даже в сон мой вносить расстройство И быть многих бедствий виной. Но он мне - своей Египтянке... Что играет старик на шарманке? А под ней весь парижский гул. Словно гул подземного моря, - Этот тоже довольно горя И стыда и лиха хлебнул Стхотворение опубликовано впервые в 1990. * * * Память о солнце в сердце слабеет, Желтей трава, Ветер снежинками ранними веет Едва-едва. В узких каналах уже не струится - Стынет вода, Здесь никогда ничего не случится.- О, никогда! Ива на небе кустом распластала Веер сквозной. Может быть, лучше, что я не стала Вашей женой. Память о солнце в сердце слабеет. Что это? Тьма? Может быть! За ночь прийти успеет Зима. 1911 ПЕСНЯ ПОСЛЕДНЕЙ ВСТРЕЧИ Так беспомощно грудь холодела, Но шаги мои были легки. Я на правую руку надела Перчатку с левой руки. Показалось, что много ступеней, А я знала - их только три! Между кленов шепот осенний Попросил: "Со мною умри! Я обманут моей унылой Переменчивой, злой судьбой". Я ответила: "Милый, милый - И я тоже. Умру с тобой!" Это песня последней встречи. Я взглянула на темный дом. Только в спальне горели свечи Равнодушно-желтым огнем. 1911 * * * Эта встреча никем не воспета, И без песен печаль улеглась. Наступило прохладное лето, Словно новая жизнь началась. Сводом каменным кажется небо, Уязвленное желтым огнем, И нужнее насущного хлеба Мне единое слово о нем. Ты, росой окропляющий травы, Вестью душу мою оживи,- Не для страсти, не для забавы, Для великой земной любви. 1916 * * * Сегодня мне письма не принесли: Забыл он написать или уехал; Весна, как трель серебряного смеха, Качаются в заливе корабли. Сегодня мне письма не принесли... Он был со мной еще совсем недавно, Такой влюбленный, ласковый и мой, Но это было белою зимой, Теперь весна, и грусть весны отравна, Он был со мной еще совсем недавно... Я слышу: легкий трепетный смычок, Как от предсмертной боли, бьется, бьется И страшно мне, что сердце разорвется, Не допишу я этих нежных строк... <1912> ВЕЧЕРНЯЯ КОМНАТА Я говорю сейчас словами теми, Что только раз рождаются в душе. Жужжит пчела на белой хризантеме, Так душно пахнет старое саше. И комната, где окна слишком узки, Хранит любовь и помнит старину, А над кроватью надпись по-французски Гласит: "Seigneur, ayez pitie de nous»*. Ты сказки давней горестных заметок, Душа моя, не тронь и не ищи... Смотрю, блестящих севрских статуэток Померкли глянцевитые плащи. Последний луч, и желтый и тяжелый, Застыл в букете ярких георгин, И как во сне я слышу звук виолы И редкие аккорды клавесин. * Господи, смилуйся над нами (франц.). 1912 Анна Ахматова

Режиссер: Франко Дзеффирелли/Franco Zeffirelli Год: 1982 Теги: Дж Верди, Дзеффирелли, Драма, опера, художественный Описание: Классическая экранизация "Травиаты". Дзеффирелли удалось "оживить" оперу, самый условный жанр. На оперу вообще-то ходят не смотреть, а слушать. А если смотреть - то, как правило, на своих любимцев: маленьких дородных теноров и громоподобных и часто гороподобных сопрано. В театре им все прощается за сладостное бельканто. Но как сделать фильм, чтобы зритель поверил в любовь исполнителей, забыл о самом себе и погрузился в то, что происходит на экране? Дзеффирелли избрал беспроигрышный, но и тру... [+] http://www.intv.ru/view/?film_id=77933

http://rutube.ru/tracks/918323.html?v=7789...8914f0726978381

Менделеев http://rutube.ru/tracks/860873.html?v=a58b...ace93e1c400a014 Ахматова http://rutube.ru/tracks/524243.html?v=4280...ab833b75f02d263 Рерих http://rutube.ru/tracks/918323.html?v=7789...8914f0726978381

http://rutube.ru/tracks/862322.html?v=4b9c...e18d31db4a0482e

http://rutube.ru/tracks/524243.html?v=4280...ab833b75f02d263 Ахматова http://rutube.ru/tracks/415150.html?relate...6c0fb3423ed452b Дягилев http://rutube.ru/tracks/691143.html?v=a0ae...9a29c5345c32f9f Бунин http://rutube.ru/tracks/871139.html?v=b81c...9487ea990497fef Пастернак Коко Шанель http://rutube.ru/tracks/862322.html?v=4b9c...e18d31db4a0482e

http://rapidshare.com/files/163613104/Geni...08.17.part1.rar http://rapidshare.com/files/163613318/Geni...08.17.part2.rar http://rapidshare.com/files/163612791/Geni...08.17.part3.rar http://rapidshare.com/files/163612785/Geni...003-2008.17.sfv http://rapidshare.com/files/163613193/Geni...08.17.part1.rev http://rapidshare.com/files/163613413/Geni...08.17.part2.rev Коко Шанель Название: ГЕНИИ и ЗЛОДЕИ уходящей эпохи Год выхода: 2003-2008 Жанр: Документальное кино, Биографический Режиссер: Владимир Харченко-Куликовски, Юлия Маврина и др. Кол...во CD|Тип: 42 Кол...во партов: много Залито на: Rapidshare.com Зеркала: Megaupload.com, Filefactory.com, Vip-file.com, Sms4file.com О фильме: Цикл портретов выдающихся деятелей мировой науки и культуры, чьи труды внесли особенный вклад в развитие цивилизации. В передачах цикла рассказываются неизвестные истории из жизни людей известных, а также происходит открытие новых имён. Нет сферы человеческой деятельности, свободной от их противостояния. В роли злодея может выступать время, болезнь, безумие, фатальное стечение обстоятельств, скрытые мотивы, толкающие человека на предательство, подлость: В критические моменты своей жизни человек делает выбор, принимает решения, совершает поступки: Области, в которых авторы ищут героев: наука и экономика, изобретения и мода, музыка и кино, спорт, медицина, развлечения, литература и живопись, общественная жизнь, криминалистика: - все мыслимые сферы человеческой деятельности, в которых могут проявиться Гений и Злодейство. Список имён, потрясений, драм велик. Героями программы были Сергей Вавилов, Георгий Чичерин, Дмитрий Менделеев, Александр Колчак, Николай Рерих и Че Гевара, Даниил Хармс, Генри Форд, Фридрих Ницше, Михаил Врубель и Лев Гумилев. Этот список достаточно объемный. http://binmovie.ru/dokumentalka/1147856031...-2003-2008.html

Ахматова и Модильяни. У неоконченного портрета. В воспоминаниях Ахматова расшифровывает их. Он говорил: "Драгоценности должны быть дикарскими" (по поводу моих африканских бус) и рисовал меня в них. Водил меня смотреть cтарый Париж за Пантеоном ночью при луне. Хорошо знал город, но все-таки мы один раз заблудились. Он сказал: "Я забыл, что посередине находится остров". В дождик (в Париже часто дожди) Модильяни ходил с огромным очень старым черным зонтом. Мы иногда сидели под этим зонтом на скамейке в Люксембургском саду, шел теплый летний дождь, около дремал cтарый дворец в итальянском вкусе, а мы в два голоса читали Верлена, которого хорошо помнили наизусть, и радовались, что помним одни и те же вещи. Модильяни любил ночами бродить по Парижу, и часто, заслышав его шаги в сонной тишине улицы, я подходила к окну и сквозь жалюзи следила за его тенью, медлившей под моими окнами. Вячеславу Всеволодовичу Иванову в этой связи Ахматова признавалась: «О главном написать нельзя — КАК он стоял под окном ночью. Смотрю сквозь окно в ночь — он снова там стоит». Что же касается «Египтянки», то Модильяни увлекался тогда Египтом и постоянно водил Ахматову в Лувр, в Египетский отдел, после чего и стал называть ее Египтянкой. В 1911 году Ахматова посетила выставку, где экспонировались и работы Модильяни. Был там и Амедео, но он не подошел к Анне Андреевне только потому, что она была не одна, а с друзьями. В другой раз, вспоминает Ахматова, она зашла за Модильяни, но не застала его и решила подождать несколько минут. «У меня в руках была охапка красных роз. Окно над запертыми воротами мастерской было открыто. Я, от нечего делать, стала бросать в мастерскую цветы. Не дождавшись Модильяни, я ушла. Когда мы встретились, он выразил недоумение, как я могла попасть в запертую комнату, когда ключ был у него. Я объяснила, как было дело. «Не может быть, — они так красиво лежали». В ту минуту в Модильяни говорил не только художник. Модильяни часто рисовал Ахматову. Рисовал он меня не с натуры, а у себя дома, — эти рисунки дарил мне. Их было шестнадцать. Он просил, чтобы я их окантовала и повесила в моей комнате. «Рисовал он меня не с натуры, а у себя дома»… Это уточнение очень важно — оно тоже характеризует их отношения. Она не была для художника просто моделью, и тот факт, что он рисовал ее дома в ее отсутствие, означает: это было его внутренней потребностью. А.Модильяни Обнаженная (Анна Ахматова) 1911 г. А.Модильяни Обнаженная (Анна Ахматова) 1911 г. Художнику «с присущей ему визионерской прозорливостью удалось запечатлеть внутренний облик творческой личности. Перед нами не изображение Анны Андреевны Гумилевой 1911 года, но «ахронологический» образ поэта, прислушивающегося к своему внутреннему голосу». Именно искусствовед Николай Харджиев заметил сходство работы Модильяни с Микеланджело, но при этом он замечает: «Фигура на рисунке Модильяни статична и устойчива, как египетский сфинкс». Кстати, этот рисунок нравился и самой Ахматовой. Более того, он был самым любимым. Ей нравилось, что художник, встретив ее, 20-летнюю, и даже не зная, что она поэт, нарисовал умудренную жизнью скорбно одухотворенную женщину, словно угадав в юном существе ее будущий величественный образ. 12 апреля 1965 года, менее чем за год до своей кончины Анна Андреевна решила переписать свое завещание. «Около часа мы провели у нотариуса, выполняя различные формальности, — вспоминал Бродский. — Ахматова почувствовала себя неважно. И выйдя после всех операций на улицу, Анна Андреевна с тоской сказала: «О каком наследстве можно говорить? Взять подмышку рисунок Моди и уйти!» Корней Чуковский вспоминал: «Не расставалась она только с такими вещами, в которых была запечатлена для нее память сердца. То были ее «вечные спутники» — шаль, подаренная ей Мариной Цветаевой, рисунок ее друга Моди, перстень, полученный ею от покойного мужа...» В 1965 году, незадолго до кончины, Ахматова в третий — и последний — раз попала в Париж. Встретилась там с соотечественником писателем Георгием Адамовичем, эмигрировавшим во Францию после революции. Позже Адамович описал эту «необыкновенную встречу» с Ахматовой. «Она с радостью согласилась покататься по городу и сразу же заговорила о Модильяни. Прежде всего Анна Андреевна захотела побывать на рю Бонапарт, где когда-то жила. Стояли мы перед домом несколько минут. «Вот мое окно, во втором этаже. Сколько раз он тут у меня бывал», — тихо сказала Анна Андреевна, опять вспомнив о Модильяни и силясь скрыть свое волнение... Ахматова, быть может, была единственной или, во всяком случае, одной из немногих знавших Модильяни, кто навсегда сохранил о нем светлую, чистую и теплую память, кто разглядел в нем не неудачника, а необыкновенный талант, который не смог приспособиться к окружавшей его действительности, совладать со временем. Материалы из ВИКИПЕДИИ и сайтов: http://www.explan.ru/archive/2008/8/s3.htm http://www.akhmatova.org/articles/lianda/lianda.htm http://www.bibliotekar.ru/k-Modigliani/2.htm

Антонина Рец Ахматова и Модильяни Анна Андреевна очень любила этот портрет и именно его поместила на суперобложке своего последнего прижизненного сборника «Бег времени», выпущенного в 1965 году. Об этом рисунке она писала: «В нем, к сожалению, меньше, чем в остальных, предчувствуются его будущие «ню». Интересный факт: Образ Ахматовой перекликается с фигурой одного из известнейших архитектурно-скульптурных сооружений XVI столетия - аллегорической фигурой "Ночи" на крышке саркофага Джулиано Медичи, созданной Микеланджело. Но в отличие от напряженной позы "Ночи", как бы соскальзывающей со своего наклонного ложа, фигура на рисунке Модильяни статична и устойчива, как египетский сфинкс. Микеланджело Аллегорическая фигура "Ночь", саркофаг Джулиано Медичи 1524-31 г.г. А.Модильяни А.Ахматова 1911 г. Из воспоминаний Ахматовой: «Вероятно, мы оба не понимали одну существенную вещь: все, что происходило, было для нас обоих предысторией жизни: его — очень короткой, моей — очень длинной. Дыхание искусства еще не обуглило, не преобразило эти два существования, это должен был быть светлый, легкий, предрассветный час. Но будущее, которое, как известно, бросает свою тень задолго перед тем, как войти, стучало в окно, пряталось за фонарями, пересекало сны и пугало страшным бодлеровским Парижем». Интересный факт: В отделе рукописей Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге хранится рукопись ахматовской «Поэмы без героя». На полях второй ее части — «Решки», после строк: «Кто над мертвым со мной не плачет, Кто не знает, что совесть значит И зачем существует она», записаны следующие строфы, которые, по выражению поэта, «бродили на полях рукописи»: «В синеватом Парижа тумане, И наверно опять Модильяни Незаметно бродит за мной. У него печальное свойство Даже в сон мой вносить расстройство И быть многих бедствий виной. Но он мне — своей Египтянке... Что играет старик на шарманке, А под ней весь парижский гул, Словно гул подземного моря, Этот тоже довольно горя И стыда, и лиха хлебнул». Эти строки не вошли в поэму. Некоторые исследователи полагают, что они были написаны после ее второго посещения Парижа в мае-июне 1911 года, когда Ахматова виделась с Модильяни куда чаще, чем в первый свой приезд.

http://www.liveinternet.ru/users/2010239/post70454817/ Ахматовой и Модильяни посвящены посты в Дневниках Ли.ру, я представляю свою версию, впрочем основанную на материалах Интернета, как и уже опубликованные материалы. Когда в музее «Культурный центр Королевы Софии» открылась выставка произведений Амедео Модильяни, туда бросился чуть ли не весь художественный Мадрид. В экспозиции было представлено более четырехсот рисунков знаменитого итальянца — эскизы, наброски к будущим картинам, выполненные в основном карандашом. Многие десятилетия хранившиеся в коллекции парижского врача Поля Александра, друга Модильяни, они охватывали период с 1906 по 1914 год. Но главная ценность выставки состояла в том, что на ней были десять рисунков, изображающих юную Анну Ахматову, в том числе и «ню». Впервые об этих рисунках сообщила парижская газета «Русская мысль». В номерах от 14—20 октября 1993 года, рассказывая о выставке рисунков Модильяни в Венеции, она поведала читателям, что среди них есть и работы из собрания Поля Александра. Обнаружила их, разбирая архив, русская славистка Августа Докукина-Бобель, ныне живущая и работающая в Италии. Это было настоящее открытие. Дело в том, что до того времени был известен только один рисунок работы Модильяни с изображением русской поэтессы. Амедео Модильяни Анна Ахматова 1911 г. Хотя, по признанию самой Ахматовой, их было шестнадцать. Однако пятнадцать погибли в первые годы революции в царскосельском доме, где жила Анна Андреевна. По ее выражению, их «скурили солдаты в Царском». Не уцелел, впрочем, и сам дом. Найденные рисунки напомнили о поэтической влюбленности и трогательных отношениях, которые связывали поэта и художника. Впервые они встретились в мае 1910 года, во время — парадокс судьбы — ее свадебного путешествия с мужем Николаем Степановичем Гумилевым. Они обвенчались незадолго до этого — 25 апреля. Говорят, Гумилев понимал, что слишком свободную, захваченную чувственным вихрем жизни, вольнолюбивую Анну, остановить невозможно. Гумилев привел молодую жену в “Ротонду” — кафе, где собиралась вся художественная и литературная богема Парижа. Там ее и заприметил Модильяни. Он был нараспашку, раскрывал перед всеми свою веру в жизнь … а потом одержимый и пьяный рвал в клочья разлинованную бумагу, потому что не мог достичь одному ему известного предела. Она не могла его не заметить. Она изумилась, и это чувство, смешанное с желанием и восхищением, не мог не заметить ее муж. Гумилев приревновал жену, “Моди” в свою очередь устроил скандал из-за того, что Гумилев обращался к жене на русском, который окружающие не понимали. Их страсть была неудержимой, но по понятным соображениям, недолгой. Из воспоминаний Ахматовой: Н. С. Гумилев, когда мы в последний раз вместе ехали к сыну в Бежецк (в мае 1918 г.) и я упомянула имя Модильяни, назвал его "пьяным чудовищем" или чем-то в этом роде и сказал, что в Париже у них было столкновение из-за того, что Гумилев в какой-то компании говорил по-русски, а Модильяни протестовал. В то время, как заметил Эренбург, «Ахматова еще не была Ахматовой, да и Модильяни еще не был Модильяни». Но оба были невероятно талантливы — и это притягивало их друг к другу. «... он был совсем не похож ни на кого на свете. Голос его как-то навсегда остался в памяти», — вспоминала Анна Андреевна много лет спустя. И еще их связали стихи. «Больше всего мы говорили с ним о стихах. Мы оба знали очень много французских стихов. В два голоса читали Верлена, которого хорошо помнили наизусть, и радовались, что помним одни и те же вещи, — скажет Ахматова спустя полвека. И добавит: — Данте он мне никогда не читал. Быть может, потому что я тогда не знала еще итальянского. Модильяни очень жалел, что не может понимать мои стихи, и подозревал, что в них таятся какие-то чудеса, а это были только первые робкие попытки». Модильяни был старше Ахматовой на пять лет. В те годы Амедео был абсолютно безвестным и непризнанным художником. Даже среди друзей, которые тем не менее относились к нему покровительственно. Как писал его друг Гийом Аполлинер, он находился «в отважных странствиях в поисках своей индивидуальности, в поисках самого себя». Поиски эти, судя по всему, были трудными, так как Амедео пребывал в состоянии постоянной тревоги, беспокойных, упрямых метаний недовольного собой художника. Двадцатилетняя Анна тоже жадно вглядывалась в мир, стремясь глубже познать его. Она уже чуть-чуть «вкусила славы», опубликовав около двух десятков стихотворений в разных изданиях, и имя ее становилось известным в поэтических кругах. Теперь, впервые попав во Францию, она оказалась в центре парижской богемы, на «самом Монпарнасе». Почти через полвека Ахматова рассказала своей подруге Нине Антоновне Ольшевской-Ардовой, актрисе Малого театра: «Когда я его в первый раз увидела, подумала сразу: «Какой интересный еврей. А он тоже говорил (может, врал), что, увидев меня, подумал: «Какая интересная француженка!» Однако долгие годы Ахматова не упоминала публично о своем знакомстве с Модильяни и встречах с ним. Она словно хранила в себе воспоминания об этом событии своей жизни, не желая ни с кем делиться им. Справедливости ради надо сказать, что и время не располагало к такой откровенности. И все же, думается, не это главное в ее молчании. Амедео оставил после себя рисунки — что же касается Анны Андреевны, то она оказалась куда более сдержанной в выражении своих чувств. Есть только два стихотворения, помеченные Парижем и датированные весной 1911 года — но без упоминания его имени в стихах или посвящений ему. Вот одно из них: Мне с тобою пьяным весело Смысла нет в твоих рассказах. Осень ранняя развесила Флаги желтые на вязах. Оба мы в страну обманную Забрели и горько каемся, Но зачем улыбкой странною И застывшей улыбаемся? Мы хотели муки жалящей Вместо счастья безмятежного... Не покину я товарища И беспутного и нежного. Сама Ахматова утверждала: «Стихи я ему, Моди, не писала. Стихотворение «Мне с тобою пьяным весело» не относится к М(одильяни)». Но читая эти строки, все же, кажется, что относятся они непосредственно к Модильяни и навеяны пребыванием в Париже и встречами с художником. В те годы Моди был ужасающе беден. Настолько, что, когда однажды пригласил Ахматову в Люксембургский сад, не в состоянии был оплатить стул, на котором можно было посидеть. И они беседовали на бесплатных скамейках, предназначенных для бедняков. И вот что еще поразило юную Ахматову в 26-летнем художнике: «Он казался мне окруженным плотным кольцом одиночества». Но вопреки всем невзгодам, несчастьям, неустроенности и нищете, Модильяни не говорил с Ахматовой «ни о чем земном, и никогда не жаловался. Он был учтив, но это не было следствием домашнего воспитания, а высоты духа. Я ни разу не видела его пьяным, и от него не пахло вином». А ведь именно в тот период он пытался найти забвение и решение своих проблем в рюмке. Не потому ли, по словам Ахматовой, «Все божественное в Амадее (так она называла Модильяни) только искрилось сквозь какой-то мрак». Правда, один раз она видела его «под влиянием гашиша. Он лежал, держал мою руку и повторял: будь доброй, будь нежной. (Вообще он никогда не говорил мне «ты», и для этого не было оснований»). А в другом месте она скажет: «Ни доброй, ни нежной я с ним никогда не была». И тут же, словно внутренне противореча себе, добавит: «Модильяни был единственным в мире человеком, который мог в любой час ночи оказаться (стоять) у меня под окном. Я втайне уважала его за это, но никогда ему не говорила, что вижу его». В первый свой приезд в Париж весной 1910 года Анна Андреевна и Модильяни виделись редко. Молодая супружеская пара быстро вернулась в Россию. Модильяни не забыл русскую поэтессу. Он послал Анне Андреевне письмо, другое, пятое — писал всю осень и зиму 1910—1911 года. В 1911 году Ахматова, пренебрегая мнением мужа, отправилась в Париж одна. Это было началом краха их с Гумилевым брака. Это был апогей их с Модельяни любви. Встречи с Модильяни в этот приезд становятся регулярными. По скупым строчкам воспоминаний самой Анны Андреевны, можно сделать вывод о том, что этих великих людей связывало нечто гораздо большее, чем простой интерес друг к другу. Из писем Модильяни: «Вы во мне наваждение». «Я беру вашу голову в руки и опутываю любовью». Да и сдержанная Ахматова не смогла утаить их до конца: они проскальзывали и в отдельных репликах, и в замечаниях, и в разговорах с друзьями и знакомыми, когда речь заходила о Моди. Нашли они отражение и в ее отношении к единственному оставшемуся у нее рисунку Модильяни. Эренбург писал: «Комната, где живет Анна Андреевна Ахматова, в старом доме в Ленинграде, маленькая, строгая, голая; только на одной стене висит портрет молодой Ахматовой — рисунок Модильяни».

ЖЗЛ ( ЧАСТЬ 1 - МОДИЛЬЯНИ И АХМАТОВА) Воскресенье, 23 Марта 2008 г. 17:46 (ссылка) Процитировано 4 раз + в цитатник или сообщество +поставить ссылку Анна Ахматова и Амедео Модильяни. Она - петербургская, он - монпарнасский. Она великая при жизни, он - посмертно. Такие далекие и близкие, похожие и разные. Их пути пересеклись в бурлящем Париже начала прошлого столетия на углу бульвара Распай, улицы Вавэн и бульвара Монпарнас в "Ротонде".

В 1993 году на выставке в Венеции пожилая дама, рассматривая неизвестную графику итальянского художника Амедео Модильяни (Modigliani), вдруг воскликнула: «Да это же Ахматова!» Женщина оказалась профессором славистики, а на рисунках итальянца действительно была изображена русская поэтесса Анна Ахматова. Вот так неожиданно напомнил о себе бурный роман, случившийся между двумя впоследствии великими – художником и поэтессой – в Париже в начале ХХ века. Впрочем, тогда они ещё были молоды и неизвестны… Киевская гимназистка Анна Горенко (это ее настоящая фамилия) была начинающим поэтом и только-только избрала себе литературный псевдоним – Анна Ахматова. Именно в Киеве в 1906 г. ею было написано первое «настоящее» стихотворение «На руке его много блестящих колец». Отправленное в Париж, в русскоязычный журнал «Сириус», оно было напечатано в №2 за 1907 г. Юная поэтесса ещё не догадывалась, какую роль в её жизни сыграет Париж… Через полгода после первой публикации Ахматова закончила знаменитую Фундуклеевскую женскую гимназию, находившуюся на углу нынешних улиц Богдана Хмельницкого и Пушкинской, и поступила на юридический факультет Высших женских курсов. «Пока приходилось изучать историю права и особенно латынь, – вспоминала она спустя много лет, – я была довольна, когда же пошли чисто юридические предметы, я к курсам охладела». В мае 1910 г. в Киеве она обвенчалась с известным русским поэтом Николаем Гумилёвым. После этого молодожены сразу же уехали на месяц в Париж в свадебное путешествие. Весь июнь они провели во французской столице – городе, где, как считалось, обитала вся мировая богема. Часто молодожены появлялись в маленьком, но веселом кафе «Ротонда», где дым от трубок и сигарет стоял коромыслом и где шумно спорили об искусстве. Завсегдатаями этого кафе были будущие знаменитости – художники, скульпторы, поэты, журналисты, манекенщицы… Именно здесь Ахматова впервые увидела Модильяни – точнее, почувствовала на себе пристальный взгляд тосканца в красном шарфе. Тогда он не имел и тени признания, друзья называли его Моди. Через 54 года после этой встречи она написала, что он «был совсем не похож ни на кого на свете». В тот вечер в «Ротонде» случился скандал, точнее, стычка между Гумилевым и Модильяни. Якобы Гумилев стал дерзить, принципиально говорить только по-русски, а Модильяни, не знавший русского языка, возмутился. В действительности причиной ссоры была Ахматова: слишком пристальный взгляд художника задел Гумилева, он стал задирать Модильяни, тот не остался в долгу, и вечер завершился дракой… Такова была первая страница этого романа. Из свадебного путешествия молодожены вернулись в Петербург, столицу России, но уже через два месяца муж фактически сбежал от жены в Африку – видимо, их отношения дали серьезную трещину (окончательно они разойдутся в 1918 году). Анна переезжает в матери – в Киев. Моди забрасывает её пылкими письмами, в одном из них он признавался: «Вы во мне, как наваждение» («Vous etes en moi comme une hantise»). Она же в ответ писала в тетрадке стихи – любовную лирику. «Модильяни очень жалел, – вспоминала спустя полвека Ахматова, – что не может понимать мои стихи, и подозревал, что в них таятся какие-то чудеса». За полгода стихотворений накопилось столько, что впору было издавать уже сборник стихов. Это же посоветовал ей и вернувшийся из Африки муж – Гумилёв. «Когда 25 марта 1911 года Гумилев вернулся из Адисс-Абебы, – продолжает поэтесса, – я прочла ему то, что впоследствии стало называться «Вечер» [первый сборник Ахматовой], он сразу сказал: «Ты – поэт, надо делать книгу». Однако Ахматова поступила по-своему: уехала в Париж к Модильяни. Он снял для нее квартиру на левом берегу Сены в старинном доме на улице Бонапарта. Они не виделись год. И теперь спешили узнать друг друга со всей страстностью, которой их наделила природа… У них было много схожего в биографии. Почти ровесники (он старше на пять лет), они оба родились в приморских городах: она – в украинской Одессе, на берегу Черного моря, он – в итальянском Ливорно, на берегу Средиземного моря. Прабабкой поэтессы была татарская княжна Ахматова (отсюда и псевдоним), предком художника был знаменитый философ XVII века Бенедикт Спиноза (Spinoza, d'Espinosa). «Как я теперь понимаю, – писала Ахматова, – его больше всего поразило во мне свойство угадывать мысли, видеть чужие сны и прочие мелочи, к которым знающие меня давно привыкли». Днем они встречались в Люксембургском саду, до позднего вечера бродили по Парижу, ходили в Лувр смотреть египетский отдел (Модильяни в то время бредил Египтом) или отправлялись в его маленькую мастерскую, находившуюся в Impasse Faluiere. Она называла его «Амедей» (а не Амедео, как все), он ее – «Египтянкой»… О тех счастливых днях Ахматова вспоминала: «В дождик (в Париже часто дожди) Модильяни ходил с огромным очень старым зонтом. Мы иногда сидели под этим зонтом на скамейке, шел теплый летний дождь, а мы в два голоса читали Верлена [Verlaine], которого хорошо помнили наизусть, и радовались, что помним одни и те же вещи». Ночью художник приходил на улицу Бонапарта и рисовал свою возлюбленную. Он сделал шестнадцать довольно откровенных, чувственных рисунков и подарил их Ахматовой… Эти рисунки бесследно исчезли во время Второй мировой войны. Поэтесса полагала, что все они погибли. Зое Томашевской, принесшей Ахматовой уцелевший рисунок работы Модильяни, поэтесса подарила его копию с благодарственной надписью: «Зое, которая спасла этот единственный рисунок во время войны». Однако остальные рисунки этой серии тоже не погибли – каким-то чудом они сохранились. Правда, не на родине Ахматовой, а за рубежом – в Европе. Именно их и опознала на выставке в Венеции профессор славистики… У Анны и Амедео не получилось легких отношений – и парижские любовники расстались. Навсегда. Так решил Моди. И Ахматова написала стихотворение с вы¬разительным названием «Надпись на неоконченном порт¬рете». В нем, в частности, сказано и о разрыве: Он так хотел, он так велел Словами мертвыми и злыми. Мой рот тревожно заалел, И щеки стали снеговыми. И тогда же – как вопль отчаяния – было написано еще одно знаменитое ныне стихотворение, заканчивающееся так: Да лучше б я повесилась вчера Или под поезд бросилась сегодня. Вернувшись на родину, Ахматова вскоре издала свой первый поэтический сборник «Вечер», состоящий во многом из стихотворений, написанных во время и после романа с Модильяни… Долго еще тень художника возникала в ее поэтических строчках, но… так и осталась в черновиках. В опубликованных вариантах стихотворений не найти упоминаний того, кого она любила (и, может быть, продолжала любить). Хотя и в середине 50-х годов на полях «Поэмы без героя», одного из, пожалуй, самых значительных произведений Ахматовой, она записывает карандашом: В черноватом Париж тумане, И наверно, опять Модильяни Незаметно бродил за мной. …Итак, они расстались. Моди так и не узнал, что его киевская возлюбленная стала великим поэтом. Он всё больше и больше пил, увлекался гашишем, взахлеб писал портреты обнаженных красавиц и умер в полной нищете в 1920 г. Слава поджидала его только за поворотом смерти. Он оставил миру гениальные картины и дочь Жанну… Лишь в середине 20-х годов Ахматова узнала, что ее парижского любовника больше нет на свете и что он теперь знаменит на весь мир. Она пережила своего Амедео на 46 лет. Его парижский рисунок, изображавший полулежавшую Ахма¬тову, всегда висел у нее в комнате… Уже в 60-х годах, незадолго до смерти, поэтесса вновь побывала в Париже. Советская власть наконец-то официально признала ее, до этого, при Сталине – опальную, и даже выпустила за границу, где Ахматовой должны были вручить престижные литературные награды. Пожилая, царственной красоты женщина стояла на улице Бонапарта и неотрывно смотрела на освещенное окно. За этим окном они с нищим художником когда-то любили друг друга… Полстолетия назад – летом 1911-го. От их парижского романа остались шестнадцать тончайших, почти воздушных рисунков, и пронзительные стихи киевлянки на русском языке. http://sovremennik.ws/2007/10/03/anna_i_amedeo.html

тут поставила

АЛЕКСАНДР ГРИН Во времена моей юности все мы, гимназисты, зачитывались выпусками "Универсальной библиотеки". Это были маленькие книги в желтой бумажной обложке, напечатанные петитом. Стоили они необыкновенно дешево. За десять копеек можно было прочесть "Тартарена" Додэ или "Мистерии" Гамсуна, а за двадцать копеек - "Давида Копперфильда" Диккенса или "Дон-Кихота" Сервантеса. Русских писателей "Универсальная библиотека" печатала только в виде исключения. Поэтому, когда я купил очередной выпуск со странным названием "Синий каскад Теллури" и увидел на обложке имя автора - Александр Грин, - то, естественно, подумал, что Грин иностранец. В книге было несколько рассказов. Помню, я открыл книгу, стоя около киоска, где я ее купил, и прочел наугад: "Нет более бестолкового и чудесного порта, чем Лисе. Разноязычный этот город напоминает бродягу, решившего наконец погрузиться в дебри оседлости. Дома рассажены, как попало, среди нескольких намеков на улицы. Улиц в прямом смысле слова не могло быть в Лиссе, потому что город возник на обрывках скал и холмов, соединенных лестницами, мостами и узенькими тропинками. Все это завалено сплошной густой тропической зеленью, в веерообразной тени которой блестят детские пламенные глаза женщин Желтый камень, синяя тень, живописные трещины старых стен. Где-нибудь на бугрообразном дворе - огромная лодка, чинимая босоногим, трубку покуривающим нелюдимом. Пение вдали и его эхо в оврагах. Рынки на сваях под тентами и огромными зонтиками. Блеск оружия, яркое платье, аромат цветов и зелени, рождающий глухую тоску, как во сне, о влюбленности и свиданиях. Гавань - грязная, как молодой трубочист. Свитки парусов, их сон и крылатое утро, зеленая вода, скалы, даль океана Ночью - магнетический пожар звезд, лодки со смеющимися голосами - вот Лисе!" Я читал, стоя в тени цветущего киевского каштана, читал не отрываясь, пока не прочел до конца эту причудливую, как сон, необыкновенную книгу. Внезапно я ощутил тоску по блеску ветра, по солоноватому запаху морской воды, по Лиссу, по его жарким переулкам, опаляющим глазам женщин, шершавому желтому камню с остатками белых ракушек, розовому дыму облаков, стремительно взлетающему в синеву небосвода. Нет! Это была, пожалуй, не тоска, а жестокое желание увидеть все это воочию и беззаботно погрузиться в вольную приморскую жизнь. И тут же я вспомнил, что какие-то отдельные черты этого блещущего мира я уже знал. Неизвестный писатель Грин только собрал их на одной странице. Но где я все это видел? Я вспоминал недолго. Конечно, в Севастополе, в городе, как бы поднявшемся из зеленых морских волн на ослепительное белое солнце и перерезанном полосами теней, синих, как небо. Вся веселая путаница Севастополя была здесь, на страницах Грина. Я начал читать дальше и наткнулся на матросскую песенку: Южный Крест там сияет вдали С первым ветром проснется компас. Бог, храня корабли, Да помилует нас! Тогда я еще не знал, что Грин сам придумывал песенки для своих рассказов. Люди пьянеют от вина, солнечного сверкания, от беззаботной радости, щедрости жизни, никогда не устающей вводить нас в блеск и прохладу своих заманчивых уголков, наконец - от "чувства высокого". Все это существовало в рассказах Грина. Они опьяняли, как душистый воздух, что сбивает нас с ног после чада душных городов. Так я познакомился с Грином. Когда я узнал, что Грин русский и что зовут его Александр Степанович Гриневский, то не был этим особенно удивлен. Может быть, потому, что Грин был для меня к тому времени явным черноморцем, представителем в литературе того племени писателей, к которому принадлежали и Багрицкий, и Катаев, и многие другие писатели-черноморцы. Удивился я, когда узнал биографию Грина, узнал его неслыханно тяжкую жизнь отщепенца и неприкаянного бродяги. Было непонятно, как этот замкнутый и избитый невзгодами человек пронес через мучительное существование великий дар мощного и чистого воображения, веру в человека и застенчивую улыбку. Недаром он написал о себе, что "всегда видел облачный пейзаж над дрянью и мусором невысоких построек". Он с полным правом мог бы сказать о себе словами французского писателя Жюля Ренара: "Моя родина - там, где проплывают самые прекрасные облака". Если бы Грин умер, оставив нам только одну свою поэму в прозе "Алые паруса", то и этого было бы довольно, чтобы поставить его в ряды замечательных писателей, тревожащих человеческое сердце призывом к совершенству. Грин писал почти все свои вещи в оправдание мечты. Мы должны быть благодарны ему за это. Мы знаем, что будущее, к которому мы стремимся, родилось из непобедимого человеческого свойства - умения мечтать и любить. http://paustovskiy.niv.ru/paustovskiy/text...oza/roza_28.htm

А. С. Грина Звук прекрасный- имя Грина, мир из выдумки и правды, мир блистающий, мир добрый, колыбелька и некрополь- тихий домик, Старый Крым... Николай Тарасенко В 2000 году исполнилось 120 лет со дня рождения Александра Грина, писателя, создавшего "мир из выдумки и правды, мир блистающий, мир добрый". "Александр Грин - писатель солнечный и, несмотря на трудную судьбу, счастливый, потому что через все его произведения победно проходит глубокая и светлая вера в человека, в добрые начала человеческой души, вера в любовь, дружбу, верность и осуществимость мечты,- писала Вера Кетлинская.- Я люблю наблюдать совсем молодых людей, впервые читающих "Алые паруса" или такие рассказы, как "Жизнь Гнора". Когда юный читатель отрывается от последней строки, приятно видеть особое выражение светлого потрясения на его лице, блеск глаз, только что заглянувших глубоко-глубоко в мир человеческих чувств". И действительно, популярность Александра Грина велика особенно у молодежи. Жизнь писателя была тяжела, порой почти беспросветна. Она, казалось бы, сделала все, чтобы убить в нем романтические идеалы, очерствить и озлобить его душу. Но до конца своих дней Грин оставался одержимым мечтателем, сохранившим чистоту чувств, добрые глаза и детскую улыбку, Константин Паустовский в своей статье "Жизнь Александра Грина" писал:"... Грин создал в своих книгах мир веселых и смелых людей, прекрасную землю, полную душистых зарослей и солнца,- землю, не нанесенную на карту, и удивительные события, кружащие голову, как глоток вина. Мир, в котором живут герои Грина, может показаться нереальным только человеку нищему духом. Тот, кто испытал легкое головокружение от первого же глотка соленого и теплого воздуха морских побережий, сразу почувствует подлинность гриновского пейзажа, широкое дыхание гриновских стран". Такой страной обетованной стала для Александра Грина тихая солнечная Феодосия, которую он называл "городом нежных акварельных тонов". Писатель навсегда полюбил причудливые очертания окрестных гор, лазурное море у побережья. Эта любовь питала его творчество, рождала самобытные гриновские сюжеты. Переехал он в Крым в мае 1924 года. "Ему хотелось жить в тишине, ближе к любимому морю,- писал Паустовский.- В этом поступке Грина отразился верный инстинкт писателя - приморская жизнь была той реальной питательной средой, которая давала ему возможность выдумывать свои рассказы". В Феодосии прошли лучшие творческие годы Александра Грина. В доме № 10 по улице Галерейной, где сейчас находится Литературно-мемориальный музей писателя, им создана большая часть произведений крымского периода. Этот маленький одноэтажный домик неизменно привлекает внимание гостей Феодосии своим внешним видом, морской экзотикой - судовой якорь со штоком, лежащий у входа, дубовая дверь, обитая медью, часть фок-мачты, свисающий фонарь... Экспозиция музея, посвященная жизни и творчеству Грина, оформлена необычно. Это стилизация под старинный парусный корабль. Небольшие комнаты-каюты носят своеобразные названия: "Каюта странствий", "Кают-компания клипера", "Ростральная", "Каюта капитана Геза", "Корабельная библиотека". Автор проекта художественного оформления музея заслуженный деятель искусств РСФСР и Карельской АССР художник С. Г. Бродский. Музей был открыт 9 июля 1970 года. Романтическое оформление музея помогает многочисленным посетителям лучше понять бессмертные гриновские образы, внутреннюю, духовную жизнь его героев. Надолго останавливаются гости у большой рельефной карты-панно выдуманной страны Грин ландии с нанесенными на нее известными нам названиями городов, островов и проливов - Увеличить Лисс, Гель-Гью, остров Рено, пролив Бурь... Через коридорчик "Трюм фрегата" посетители попадают в рабочий кабинет Грина, сохранившийся в том виде, каким он был при жизни писателя. Именно здесь, за ломберным столиком, создавались его замечательные романы и новеллы. Оригинально оформлена следующая комната музея - "Каюта гриновских странствий". В центре ее расположено панно, на котором изображен корабль, плывущий по океану навстречу солнцу, рядом - глобус, пестрая шарманка, керосиновые лампы... фотоснимки, портреты, книги, литографии рассказывают о детстве и юношестве писателя, о годах тяжелых скитаний. В "Кают-компании клипера", украшенной оригиналами иллюстраций С. Г. Бродского к произведениям Александра Грина и большой моделью парусного клипера "Аврора", посетители знакомятся с жизнью и творчеством писателя в дореволюционные годы. Экзотически выглядят комнаты "Ростральная" и "Каюта капитана Геза", посвященные периоду жизни Грина с 1917 по 1932 год. "Ростральную" украшает ростра - носовая часть древнего судна с головой морской девы, вырезанной из дерева, бронзовые кнехты, рында, бочонки. канаты, с бушприта свисает фонарь... Привлекают внимание прижизненные издания А. С. Грина, многочисленные фотографии, модель галиота "Секрет" под алыми парусами. Вспоминаются широко известные слова Константина Паустовского: "Если бы Грин умер, оставив нам только одну свою поэму в прозе "Алые паруса", то и этого было бы довольно, чтобы поставить его в ряды замечательных писателей, тревожащих человеческое сердце призывом к совершенству". "Каюта капитана Геза" обставлена морскими аксессуарами, ее стены до половины покрыты канатными матами. В экспозиции - первые издания книг "Золотая цепь", "Бегущая по волнам", "Дорога никуда", "Белый огонь", "Джесси и Моргиана", "Сердце пустыни". В "Корабельной библиотеке" собраны книги Александра Степановича Грина, переведенные на языки народов СССР и многие языки мира. Старый Крым... Этот древний городок находится в 30 километрах от Феодосии. Окружающие его ореховые рощи и окрестные горы, покрытые лесами, бьющие из-под земли ключи очаровали Александра Грина, здоровье которого было подорвано тяжелой неизлечимой болезнью. Писатель переезжает в этот "город цветов, тишины и развалин" в 1930 году. Здесь он продолжает начатую в Феодосии "Автобиографическую повесть", о которой один из исследователей творчества Грина В. Вихров писал: "Когда читаешь эту исповедь настрадавшейся души, с трудом, лишь под давлением фактов, веришь, что та же рука писала заражающие своим жизнелюбием рассказы о моряках и путешественниках, "Алые паруса", "Блистающий мир"...". В ноябре 1931 года исполнилось 25 лет литературной деятельности писателя. В своем творчестве Александр Грин был искренен, верен самому себе. "Когда я осознал, понял, что я писатель, хочу и могу быть им,- говорил он,- когда волшебная сила искусства коснулась меня, то всю последующую жизнь я никогда не изменял искусству, творчеству; ни деньги, ни карьера, ни тщеславие не столкнули меня с истинного пути: я был писателем, им и умру; я никогда не забывал слов Брюсова к поэту: "Да будет твоя добродетель - готовность взойти на костер" (Из письма Н. Н. Грин). В мемориальной комнате домика-музея Грина в Старом Крыму бережно сохраняется подлинная скромная обстановка ее хозяина: простая железная кровать с барсучьей шкурой на полу вместо ковра, узкая кушетка и ломберный столик с зеленым вытертым сукном, на стене - портрет любимого писателя Эдгара По. В другой комнате - фотографии. рассказывающие о жизни Александра Грина в Старом Крыму, документы, автографы, прижизненные издания. Последним неоконченным произведением писателя был роман "Недотрога" - роман о деликатных, ранимых и отзывчивых натурах, неспособных ко лжи, лицемерию и ханжеству, о людях, утверждающих добро на земле. "До конца дней моих,- писал Грин,- я хотел бы бродить по светлым странам моего воображения". Писатель скончался 8 июля 1932 года в Старом Крыму. Произведения Александра Грина бессмертны. Они любимы всеми, ибо заставляют нас мечтать о прекрасном, учат мужеству и радости жизни. "Сочинительство всегда было внешней моей профессией, а настоящей, внутренней жизнью являлся мир постепенно раскрываемой тайны воображения." А. Грин Отзывы о А.Грине. Это писатель замечательный, молодеющий с годами. Его будут читать многие поколения после нас, и всегда его страницы будут дышать на читателя свежестью такой же, как дышат сказки. М. Шагинян Александр Грин - писатель солнечный и, несмотря на трудную судьбу, счастливый, потому что через все его произведения победно проходит глубокая и светлая вера в человека, в добрые начала человеческой души, вера в любовь, дружбу, верность и осуществимость мечты. В. Кетлинская. Он научил меня мужеству и радости жизни. Э. Багрицкий. Когда дни начинают пылиться и краски блекнуть, я беру Грина. Я раскрываю его на любой странице. Так весной протирают окна в доме. Все становится светлым, ярким, все снова таинственно волнует, как в детстве. Д. Гранин. В Старом Крыму мы были в доме Грина. Он белел в густом саду, заросшем травой с пушистыми венчиками... Маленький дом был прибран и безмолвен... Мы не разговаривали, несмотря на множество мыслей, и с величайшим волнением осматривали суровый приют человека, обладавшего даром могучего и чистого воображения. К. Паустовскийhttp://primorsky.narod.ru/feo_green.htm http://primorsky.narod.ru/feo_green.htm

БЕЛАЯ НОЧЬ Старый пароход отвалил от пристани в Вознесенье и вышел в Онежское озеро. Белая ночь простиралась вокруг. Я впервые видел эту ночь не над Невой и дворцами Ленинграда, а среди северных лесистых пространств и озер. На востоке низко висела бледная луна. Она не давала света. Волны от парохода бесшумно убегали вдаль, качая куски сосновой коры. На берегу, должно быть, в каком-нибудь древнем погосте, сторож пробил на колокольне часы – двенадцать ударов. И хотя до берега было далеко, этот звон долетел до нас, миновал пароход и ушел по водной глади в прозрачный сумрак, где висела луна. Я не знаю, как назвать томительный свет белой ночи? Загадочным? Или магическим? Эти ночи всегда кажутся мне чрезмерной щедростью природы – столько в них бледного воздуха и призрачного блеска фольги и серебра. Человек не может примириться с неизбежным исчезновением этой красоты, этих очарованных ночей. Поэтому, должно быть, белые ночи и вызывают своей непрочностью легкую печаль, как все прекрасное, когда оно обречено жить недолго. http://bookz.ru/authors/paustovskii-konsta...lotaa-_115.html

graf-alter Рассказы Рыбалка Любил Паустовский посидеть с удочкой на высоком берегу Оки. Берег Оки был такой высокий, что удочка не доставала до воды и рыбе приходилось высоко подпрыгивать и крутить в воздухе кульбиты, чтобы схватить нашивку. В зрелые годы Паустовский слегка шепелявил и продавцы часто подсовывали ему вместо наживки какую-нибудь нашивку. Но Паустовский не огорчался и говорил: «Главное, чтобы рыба в средней полосе России была сильной и здоровой». И шел прямиком на Оку. Так вот, когда рыба прыгала из воды, Паустовский только поддергивал удочку повыше и посмеивался в пшеничные усы, обильно произраставшие вокруг. А ежик сидел рядом с картонкой и фломастером и выставлял рыбе баллы за прыжки. Ершам ежик всегда ставил поменьше, чтобы никто не сказал, что он подсуживает из-за иголок. © Graf_Alter, 2007 22-02-2008 | Источник: LiveJournal - Graf_Alter На Оке Как-то раз Паустовский и ежик ходили ночью на высокий берег Оки смотреть грома и слушать молнии. Когда отгремело и отсверкало, ветер прогнал облака и в небе засверкали Стожары, а за окоемом уже занялся нежный рассвет. — На Оке Стожарами называют созвездие Плеяды, а окоемом — горизонт, — объяснил Паустовский. Ежик только сглотнул, восторженно глядя вверх. Он не умел находить слова. — Ну как? — спросил Паустовский. — Мне кажется, это имеет прямое отношение к Богу, — ответил ежик. — Все на свете имеет прямое отношение к Богу, — усмехнулся Паустовский. — Да. Но вот это отношение такое прямое-прямое, что прямо звенит, — и ежик жестом скрипача подергал невидимую струну в воздухе. С тех пор, каждый раз, слушая рассуждения людей о Боге, Паустовский вспоминал вздернутую мордочку ежика и его лапку, трогающую невидимую натянутую струну, уходящую в небо. © Graf_Alter, 2007 20-03-2008 | Источник: LiveJournal - Graf_Alter Паустовский спит — Нынешние писатели мысль излагают сумбурно, — произнес Паустовский и поводил мягкой ладонью в воздухе, словно бы погладил нынешних писателей. И задремал Паустовский в кресле. Спит Паустовский. И в саду за окном все стихло. Только звякнет порой падучая звезда о железную крышу или скрипнет тоскливо картошка. А бывает, топнет у крыльца ежик, зашедший под вечер узнать, как там Паустовский, топнет и заорет: «ПА-У-СТОВСКИЙ!!!!» Но тут же зацыкают на него пушистыми хвостами белки с сосны: — Тссс. Цыц! Спит Паустовский. — Аа.. — понимающим баском прошепчет ежик, приподнимется на задние лапки и, на цыпочках, тихо пойдет прочь: — Ну а чего ж.. И правильно.. Пусть спит.. И хорошо.. А то как же он завтра проснется, не спамши-то.. © Graf_Alter, 2007 20-03-2008 | Источник: LiveJournal - Graf_Alter graf-alter Рассказы Ёжик и материальное — Ёжик, денег хочешь? — обольстительно улыбались белки. Дело в том, что возвращаясь домой, Паустовский выгребал из кармана мелочь и ссыпал ее в жестяную коробку из-под морских галет, стоявшую на крыльце. И белки не могли удержаться. Они выстраивались в длинную меховую цепочку и тащили монетки в дупло. За этим занятием их и застал грустным осенним днем ёжик. — Каких? — спросил ёжик отрешенно. — Блестящих. Круглых и железных. Звенят. Вот, смотри, — белки показали монетку. — Таких не хочу, — покачал головой ёжик. Белки посовещались. — Есть еще бумажные, ёжик. Но мало. Разноцветные и шуршат. — Нет, таких тоже не хочу, — отказался ёжик. — А каких?!!! — Ну, каких-нибудь. Чтобы красивые и вкусные. И яблоками пахли. — Ёжик, ну сказал бы сразу, что хочешь яблоко! — Яблок у меня много. Вон, полный сад... — вздохнул ёжик. «Мы здесь!» — дружным хором промолчали яблоки в саду. — ..а денег нет, — заключил ёжик и пошел прочь. — Ой, ёжик, какой же ты сложный, — фыркнули белки и вернулись к жестяной коробке. «Какие же вы все-таки дуры» — подумал ёжик. «Неверно считать, что писатель должен быть голодным. Голодный писатель думает лишь о собственном брюхе и пишет дурные кулинарные книги» — часто невпопад говаривал Паустовский. © Graf_Alter, 2007 26-04-2008 | Источник: LiveJournal - Graf_Alter http://ejik-land.ru/story/page40.html

http://www.doctv.ru/barselona-gaudi.html

Русский выбор http://www.otechestvo.ucoz.ru/publ/59-1-0-189

http://pupsikus.ru/post/kak-russkie-emigra...li-24-foto.html http://www.livejournal.ru/themes/id/13578 Эмиграция всегда трагедия, но отнюдь не всегда неудача. Брак не всегда любовь и страсть, но непременно – сотрудничество. Думаю, такими словами вполне можно говорить об этих двух людях. Их звали : его – Феликс, а ее – Ирина.

Через четыре года Габриель решает попытать счастья в городе покрупнее — курортном Виши. Здесь, на сцене самого шикарного кафе «Кремери», ее впервые увидел Этьен Бальсан, сержант 10-го егерского полка, наследник богатейшей семьи, владевшей большой текстильной фабрикой. Молодые люди подружились. — У тебя неплохо получается шить, вот и зарабатывай этим себе на жизнь. А сцена не для тебя! — постоянно твердит ей Этьен. Петь смешные песенки постепенно надоедает и самой Шанель. И вскоре она принимает приглашение Этьена пожить в его имении в Руалье. «Я ступила на луг и очутилась подле стойл, — описывала она в мемуарах свое первое появление там. — Хорошо пахло быстро текущей водой, слышно было, как шумит запруда. Солнце золотило побережье. Жокеи и конюхи шагом ехали друг за дружкой, прижав колени к подбородку». Кутюрье на репетиции мюзикла о себе — «Коко» (1960) Лучший способ уйти от мужчины Целый год провела она в имении. Днем каталась на лошадях, вечерами развлекалась на светских приемах. И однажды, решив, что для верховой езды дорожное платье довольно-таки неудобная вещь, пришла к портному с брюками, которые одолжила у жокея. — Сшейте мне такие же! — Но, мадам, ходить в мужских брюках женщине не к лицу! Коко повторила просьбу и вышла из мастерской. Дамы, заехавшие к ней в гости, сначала были очень смущены, увидев Габриель верхом на коне в мужских брюках. Но уже за ужином согласились, что брюки и женщина — весьма великолепное сочетание. В один день Шанель стала для жительниц близлежащих имений законодательницей моды. Кроме того, в сельской глуши она начала шить шляпы. Вопреки моде тех лет на муслиновые розы и фазаньи перья, шляпки Шанель были без украшений и со смело укороченными полями. Модницы умоляли Коко сделать похожие и для них. Она охотно бралась за дело и даже поначалу отказывалась от вознаграждения. Это развлекало скучающую Коко. Она уже поняла, что не любит Этьена. И начала подумывать о том, как бы ей покинуть Руалье. И повод не замедлил появиться. В гости к Этьену приехал новый друг — молодой английский промышленник Артур Кэпел по прозвищу Бой (в переводе с английского «мальчик». — Прим. «ТН»). Коко понравились его беспечные манеры и зеленые глаза. Между ними вспыхнул роман... Однажды на скачках замерзшая Шанель попросила у конюха свитер. Она натянула его поверх платья. И тут же нарисовала этот эскиз. Благодаря Шанель черные платья вошли в моду Эксперименты с модой Теперь Шанель твердо решает обосноваться в Париже и открыть там шляпный салон. Артур идею одобряет и финансирует. Неожиданно и Этьен после некоторых раздумий решает помочь бывшей подруге и предоставляет для салона свою большую парижскую квартиру. — Мою скромную персону содержат двое мужчин, — смеялась она тогда. Это был 1909 год. Всего две недели понадобилось Коко, чтобы весь Париж, да нет — вся Франция! — заговорила о ее шляпах. Сама кутюрье с клиентками старалась не общаться. — Я не могу, — объясняла она помощницам. — Если сочтут, что шляпа слишком дорогая, я вынуждена буду уступить себе в убыток! Это она возьмет за правило на всю жизнь. В 1912 году Габриель решает открыть свой бутик одежды. Новые фасоны платьев и костюмов сыпались в ее голову как из рога изобилия, всегда и везде. Шанель первая начинает шить модную одежду из трикотажа, который до этого использовали только для рабочих жилетов и шарфов. Коко немало заимствует из мужского гардероба и превращает женщин в существ независимых, раскованных — как и она сама. Она предлагает носить то, что практично и удобно, выходя за рамки условностей. Во время Первой мировой войны, когда достать хорошие ткани было трудно, она выкупила нераспроданную партию джерси, считавшейся слишком грубой, — и сшила себе элегантную куртку-труакар, а потом и платье без талии, но с шарфом на бедрах и горловиной, похожей на воротник мужской рубашки, — знаменитое шемизье. Эксперименты Шанель приводят в восторг. Каждая ее придумка быстро находит отклик в сердцах модниц. Явиться на важное мероприятие в платье от Chanel считают престижным звезды самой большой величины. Актриса Дженнифер Энистон. Нью-Йорк, 2005 рамки условностей. Во время Первой мировой войны, когда достать хорошие ткани было трудно, она выкупила нераспроданную партию джерси, считавшейся слишком грубой, — и сшила себе элегантную куртку-труакар, а потом и платье без талии, но с шарфом на бедрах и горловиной, похожей на воротник мужской рубашки, — знаменитое шемизье. Эксперименты Шанель приводят в восторг. Каждая ее придумка быстро находит отклик в сердцах модниц. Тайна Коко В 1918 году, через девять лет после знакомства, Артур объявляет Габриель, что не может больше находиться в положении вечного жениха. — Он ревновал меня к работе, не видел месяцами и заводил романы на стороне, — писала Коко в дневниках. — Но я не могла посвятить ему жизнь и оставить дела, ведь они только-только пошли в гору! Я сказала ему, что не подхожу для роли жены. Тогда он женился на другой. А через год погиб в автокатастрофе. И тогда у Коко появилась тайна, которую она спустя несколько десятилетий раскрыла своей подруге и биографу, писательнице Эдмонде Шарль-Ру. А она поведала об этом миру только в 2005 году. В год смерти своего возлюбленного Габриель на дороге возле деревни Луи Муи, где произошла авария, установила каменный крест. И втайне от всех приезжала сюда. — Этот памятник, безликий и лишенный какого бы то ни было личного любовного послания, был секретом Коко, — призналась Шарль-Ру в интервью французской прессе. — И когда она спустя многие годы рассказала мне о нем, я решила, что не мне нарушать эту тайну. Теперь я поступила так лишь потому, что его обнаружили и представили миру. «Chanel № 5» В сентябре 1920 года Шанель знакомится с русским великим князем Дмитрием Павловичем Романовым — двоюродным братом недавно расстрелянного большевиками царя Николая II. Он моложе Габриель на восемь лет. Их роман продлился около года. Но именно благодаря ему мир узнал, что у стиля может быть запах. Именно Дмитрий познакомил Коко с парфюмером по имени Эрнест Бо, который большую часть жизни прожил в России, а после революции обосновался во Франции. По просьбе Шанель парфюмер собрал в пробирки двадцать различных смесей цветочных ароматов. Коко выбрала пробирку с пятым номером и добавила нотки ландыша. До этого смеси разных ароматов в женских духах считались неприличными. В 1921 году закончился любовный роман с князем, но зато в продаже уже появились «Chanel № 5». Герцогинь много, а Шанель одна Шанель не могла пожаловаться на отсутствие интереса со стороны мужчин. Она дружила с художником Пабло Пикассо, поэтом и режиссером Жаном Кокто, актером Жаном Марэ, антрепренером Сергеем Дягилевым, в нее был влюблен композитор Игорь Стравинский… В 1926 году за Коко начинает ухаживать самый богатый человек Великобритании — герцог Бендор Вестминстерский. Его регулярные подарки — драгоценности, сверкающие золотом ковры, орхидеи — в конце концов покорили сердце кутюрье. И 43-летняя Габриель решает, что Бонни — так называла она герцога — как раз тот человек, на которого можно опереться в трудную минуту. Они встречаются в отелях, ездят вместе на курорты. Коко строит огромную виллу, в которой планирует жить с герцогом. Но на предложения руки и сердца неизменно отвечает отказом: — Герцогинь много, а Коко Шанель одна. Но дело было не только в этом. Коко было 46, и она уже не могла подарить Бонни наследника… Через три года после начала отношений они расстались. В конце концов Габриель согласится пойти под венец с художником и стилистом Полем Ирибом. Но ее избранник, не дожив до свадьбы, скоропостижно умирает в сентябре 1935 года. Следующую свою страсть, которая случится через четыре с половиной года, 57-летняя Шанель будет вынуждена держать в тайне. Ее любовь к стороннику Гитлера, немецкому дипломату офицеру Гансу Гюнтеру фон Динклаге, могли не понять. Тем более что роман с ним Коко крутила уже в оккупированном Париже. Для себя же она объясняла свою «беспринципность» так: «Если в моем возрасте появляется любовник моложе меня на 15 лет, я не спрашиваю, какой он национальности». Они продолжали тайно встречаться и когда в 1944 году Ганс был вынужден бежать из Парижа, а обвиненная в шпионаже Коко эмигрировала в Швейцарию. Их отношения исчерпали себя только в 1952 году. Тогда Коко решила, что пора заняться делом. И в 1953-м вернулась в Париж, где на подиуме царил Кристиан Диор. Но не прошло и года, как Дом моды 70-летней Коко стал самым крупным во Франции. — Ничто не утомляет меня так, как отдых, — не раз отвечала Коко на предложения сделать передышку. Она работала и днем, и ночью, новые модели являлись ей даже во сне. Проснувшись, она зарисовывала их на бумаге. Но 10 января 1971 года Коко заснула — и уже не проснулась. Ее удивительные идеи ушли из этого мира вместе с ней. Навсегда. Что она дала миру Маленькое черное платье на все случаи жизни. Купальник. В 1913 году предложила модель первого пляжного костюма. Первой надела на женщину брюки и пижаму. Духи «Chanel № 5» (1921), «Chanel № 19» (1970) Изобрела флакон для духов строгой прямоугольной формы. До этого запахи разливали в склянки причудливых форм. Придумала бижутерию. Нити искусственного жемчуга стали визитной карточкой стиля Шанель. Цитаты «Роскошь — это когда изнанка так же красива, как и лицо». «Нужно безжалостно убирать все, что чрезмерно». «Моду следует принимать, иначе вы будете выглядеть смешными. Однако принимать новинки следует незаметно, маленькими порциями». «Мужчинам нравятся женщины, которые одеты хорошо, но не бросаются в глаза». «Будьте куколкой днем и бабочкой вечером, поскольку нет ничего более комфортного, чем кокон, и более располагающего к любви, чем крылья бабочки». «Зрелые и стареющие женщины должны следовать господствующей моде». «Иметь собственную моду могут себе позволить только молодые женщины». http://teleweek.ru/21283