Рона

Текст песни Журавли Время пришло, журавлиные стаи на юг летят, только я остаюсь... люди, как птицы о солнце мечтают, к нему хотят - я оставаться боюсь... оторвите меня от земли, журавли, в солнечном свете вам так легко плывется, вам так легко поется, вам так легко смеётся... птицы курлычат, птицы в дорогу кличат - мне постоянно снятся крылья, чтоб к вам подняться, журавли. Солнце ушло - журавли улетели и вновь зима все пути замела, грустные песни запели метели и снова тьма мне на сердце легла.... оторвите меня от земли, журавли, в солнечном свете вам так легко плывется, вам так легко поется, вам так легко смеётся... птицы курлычат, птицы в дорогу кличат - мне постоянно снятся крылья, чтоб к вам подняться, журавли. Что ж журавли, вы летите туда где теплей и светлей, не забудьте меня, здесь холода и тревоги становятся злей и злей просто день ото дня.. оторвите меня от земли, журавли, в солнечном свете вам так легко плывется, вам так легко поется, вам так легко смеётся... птицы курлычат, птицы в дорогу кличат - мне постоянно снятся крылья, чтоб к вам подняться, журавли.

Гюго Виктор Мари и Друэ Жюльетта Французский писатель романтик. Автор романов «Собор Парижской богоматери» (1831), «Отверженные» (1862), «Человек, который смеется» (1869). После государственного переворота эмигрировал, выпустил политический памфлет «Наполеон Малый» (1852) и сборник сатирических стихов «Возмездия» (1853). Важнее всего на свете, важнее дочери, важнее бога - твоя любовь - это отрывок из письма, написанного великим французским писателем Виктором Гюго 18 января 1844 г. А личная жизнь, к сожалению, складывалась не так удачно. Он женат на подруге своей юности, Адель Гюго, с которой связан общим именем и пятью детьми, и среди них Леопольдина, его любимица. Тогда кому написаны эти удивительные строки? Не жене и не обожаемой дочери, но очаровательной Жюльетт Друэ - его возлюбленной, музе, другу, остававшейся рядом с ним в течение пятидесяти лет, любовь к которой была для него «важнее всего на свете, важнее дочери, важнее бога ...».

Не согласна я с Правдиной, если что важное удалила, извините.

Прокидаемся математикой, физикой и русским языком.Патриота надо воспитывать не на уроке.

Василий Качалов о Сергее Есенине СОБАКЕ КАЧАЛОВА Дай, Джим, на счастье лапу мне, Такую лапу не видал я сроду. Давай с тобой полаем при луне На тихую, бесшумную погоду. Дай, Джим, на счастье лапу мне. Пожалуйста, голубчик, не лижись. Пойми со мной хоть самое простое. Ведь ты не знаешь, что такое жизнь, Не знаешь ты, что жить на свете стоит. Хозяин твой и мил и знаменит, И у него гостей бывает в доме много, И каждый, улыбаясь, норовит Тебя по шерсти бархатной потрогать. Ты по-собачьи дьявольски красив, С такою милою доверчивой приятцей. И, никого ни капли не спросив, Как пьяный друг, ты лезешь целоваться. Мой милый Джим, среди твоих гостей Так много всяких и невсяких было. Но та, что всех безмолвней и грустней, Сюда случайно вдруг не заходила? Она придет, даю тебе поруку. И без меня, в ее уставясь взгляд, Ты за меня лизни ей нежно руку За все, в чем был и не был виноват. Василий Иванович Качалов и тот самый Джим До ранней весны 1925 года я никогда не встречался с Есениным, не видал его лица. Не видал даже его портретов. Почему-то представлялся он мне рослым, широкоплечим, широконосым, скуластым, басистым. И слыхал о нем, об его личности очень немного, почти не имел общих знакомых. Но стихи его любил давно. Сразу полюбил, как только наткнулся на них, кажется, в 1917 году в каком-то журнале. И потом во время моих скитаний по Европе и Америке всегда возил с собой сборник его стихов. Такое у меня было чувство, как будто я возил с собой — в американском чемодане — горсточку русской земли. Так явственно, сладко и горько пахло от них родной землей. «Приведем к вам сегодня Есенина», — объявили мне как-то Пильняк и Ключарев. Это было, по-моему, в марте 1925 года. «Он давно знает вас по театру и хочет познакомиться». Рассказали, что в последние дни он шибко пил, вчера особенно, а сегодня с утра пьет только молоко. Хочет прийти ко мне почему-то непременно трезвым. Часам к двенадцати ночи я отыграл спектакль, прихожу домой. Небольшая компания моих друзей и Есенин уже сидят у меня. Поднимаюсь по лестнице и слышу радостный лай Джима, той самой собаки, которой потом Есенин посвятил стихи. Тогда Джиму было всего четыре месяца. Я вошел и увидал Есенина и Джима — они уже познакомились и сидели на диване, вплотную прижавшись друг к другу. Есенин одною рукой обнял Джима за шею, а в другой держал его лапу и хриплым баском приговаривал: «Что это за лапа, я сроду не видал такой». Джим радостно взвизгивал, стремительно высовывал голову из-под мышки Есенина и лизал его лицо. Есенин встал и с трудом старался освободиться от Джима, но тот продолжал на него скакать и еще несколько раз лизнул его в нос. «Да постой же, может быть, я не хочу больше с тобой целоваться. Что же ты, как пьяный, все время лезешь целоваться!» — бормотал Есенин с широко расплывшейся детски лукавой улыбкой. Сразу запомнилась мне эта его детски лукавая, как будто даже с хитрецой улыбка. Меня поразила его молодость. Когда он молча и, мне показалось, застенчиво подал мне руку, он показался мне почти мальчиком, ну, юношей лет двадцати. Сели за стол, стали пить водку. Когда он заговорил, сразу показался старше, в звуке голоса послышалась неожиданная мужественность. Когда выпил первые две-три рюмки, он сразу заметно постарел. Как будто усталость появилась в глазах; на какие-то секунды большая серьезность, даже некоторая мучительность застывали в глазах. Глаза и рот сразу заволновали меня своей огромной выразительностью. Вот он о чем-то заспорил и внимательно, напряженно слушает оппонента: брови слегка сдвинулись, не мрачно, не скорбно, а только упрямо и очень серьезно. Чуть приподнялась верхняя губа — и какое-то хорошее выражение, лицо пытливого, вдумчивого, в чем-то очень честного, в чем-то даже строгого, здорового парня, — парня с крепкой «башкой». А вот брови ближе сжались, пошли книзу, совсем опустились на ресницы, и из-под них уже мрачно, тускло поблескивают две капли белых глаз — со звериной тоской и со звериной дерзостью. Углы рта опустились, натянулась на зубы верхняя губа, и весь рот напомнил сразу звериный оскал, и весь он вдруг напомнил готового огрызаться волчонка, которого травят. А вот он встряхнул шапкой белых волос, мотнул головой — особенно, по-своему, но в то же время и очень по-мужицки — и заулыбался широкой, сочной, озаряющей улыбкой, и глаза засветились «синими брызгами», действительно стали синие. Сидели долго. Пили. О чем-то спорили, галдели, шумели. Есенин пил немного, меньше других, совсем не был пьян, но и не скучал, по-видимому, был весь тут, с нами, о чем-то спорил, на что-то жаловался. Вспоминал о первых своих шагах поэта, знакомстве с Блоком. Рассказывал и вспоминал о Тегеране . Тут же прочел «Шаганэ». Замечательно читал он стихи. И в этот первый вечер нашего знакомства, и потом, каждый раз, когда я слышал его чтение, я всегда испытывал радость от его чтения. У него было настоящее мастерство и заразительная искренность. И всегда — сколько я его ни слышал — у него, и у трезвого и у пьяного, всегда становилось прекрасным лицо, сразу, как только, откашлявшись, он приступал к первому стихотворению. Прекрасное лицо: спокойное (без гримас, без напряжения, без аффектации актеров, без мертвой монотонности поэтов), спокойное лицо, но в то же время живое, отражающее все чувства, какие льются из стихов. Думаю, что, если бы почему-нибудь не доносился голос, если бы почему-нибудь не было его слышно, наверно, можно было бы, глядя на его лицо, угадать и понять, что именно он читает. Джиму уже хотелось спать, он громко и нервно зевал, но, очевидно, из любопытства присутствовал, и, когда Есенин читал стихи, Джим внимательно смотрел ему в рот. Перед уходом Есенин снова долго жал ему лапу: «Ах ты, черт, трудно с тобой расстаться. Я ему сегодня же напишу стихи. Приду домой и напишу». Компания разошлась. Я сидел и разбирался в своих впечатлениях. Все в нем, Есенине, ярко и сбивчиво, неожиданно-контрастно. Тут же на глазах твоих он меняет лики, но ни на секунду не становится безличным. Белоголовый юноша, тонкий, стройный, изящно, ладно скроен и как будто не крепко сшит, с васильковыми глазами, не страшными, не мистическими, не нестеровскими, а такими живыми, такими просто синими, как у тысячи рязанских новобранцев на призыве — рязанских, и московских, и тульских, — что-то очень широко русское. Парижский костюм, чистый, мягкий воротничок, сверху на шее накинуто еще шелковое сиреневое кашне, как будто забыл или не захотел снять в передней. Напудрен. Даже слишком — на бровях и ресницах слой пудры. Мотнул головой, здороваясь, взметнулись светло-желтые кудри рязанского парня и дешевыми духами парикмахерского вежеталя повеяло от них. Рука хорошая, крепкая, широкая, красная, не выхоленная, мужицкая. Голос с приятной сипотцой, как будто не от болезни, не от алкоголя, а скорее от темных сырых ночей, от соломы, от костров в ночи. Заговорил этим сиплым баском — сразу растаяла, распылилась, как пудра на лице, испарилась, как парикмахерский вежеталь, вся «европейская культура», и уже не лезут в глаза ни костюм, ни кашне на шее, ни галстук парижский. А выпил стакан красного, легкого вина залпом, но выпил, как водку, с привычной гримасой (как будто очень противно) и — ох, Рязань косопузая пьет в кабаке. Выпил, крякнул, взметнул шапкой волос и, откашлявшись, начал читать: Не жалею, не зову, не плачу, Все пройдет, как с белых яблонь дым. И кончил тихо, почти шепотом, почти молитвенно: Будь же ты вовек благословенно, Что пришло процвесть и умереть. Ох, подумал я, с какими иными «культурами» общается этот напудренный, навежеталенный, полупьяный Есенин, в какие иные миры свободно вторгается эта наша «косопузая Рязань». Прихожу как-то домой — вскоре после моего первого знакомства с Есениным. Мои домашние рассказывают, что без меня заходили трое: Есенин, Пильняк и еще кто-то, Тихонов, кажется. У Есенина на голове был цилиндр, и он объяснил, что надел цилиндр для парада, что он пришел к Джиму с визитом и со специально ему написанными стихами, но так как акт вручения стихов Джиму требует присутствия хозяина, то он придет в другой раз. И все трое молча ушли. Молча — и «нам показалось, — добавили мои домашние, — что все трое как будто слегка пошатывались». В июне того же года наш театр приехал на гастроли в Баку. Нас пугали этим городом, бакинской пылью, бакинскими горячими ветрами, нефтяным духом, зноем и пр. И не хотелось туда ехать из чудесного Тифлиса. Но вот сижу в Баку на вышке ресторана «Новой Европы». Хорошо. Пыль как пыль, ветер как ветер, море как море, запах соли доносится на шестой, седьмой этаж. Приходит молодая миловидная смуглая девушка и спрашивает: — Вы Качалов? — Качалов, — отвечаю. — Один приехали? — Нет, с театром. — А больше никого не привезли? Недоумеваю: — Жена, — говорю, — со мною, товарищи. — А Джима нет с вами? — почти вскрикнула. — Нет, — говорю, — Джим в Москве остался. — А-яй, как будет убит Есенин, он здесь в больнице уже две недели, все бредит Джимом и говорит докторам: «Вы не знаете, что это за собака. Если Качалов привезет Джима сюда, я буду моментально здоров. Пожму ему лапу и буду здоров, буду с ним купаться в море». Девушка отошла от меня огорченная. — Ну что ж, как-нибудь подготовлю Есенина, чтобы не рассчитывал на Джима. Как выяснилось потом, это была та самая Шаганэ, персиянка. Играем в Баку спектакль. Есенин уже не в больнице, уже на свободе. И весь город — сплошная легенда об Есенине. Ему здесь «все позволено». Ему все прощают. Вся редакция «Бакинского рабочего», Чагин, Яковлев, типографские рабочие, милиция — все охраняют его. Кончаю спектакль «Царя Федора». Театральный сторож, тюрк, подает записку, лицо сердитое. В записке ничего разобрать нельзя. Безнадежные каракули. Подпись «Есенин». — Где же, — спрашиваю, — тот, кто написал записку? Сторож отвечает мрачно: — На улице, за дверью. Ругается. Меня называет «сукин сын». Я его не пускаю. Он так всех вас будет называть. Я поспешил на улицу, как был в царском облачении Федора, даже в мономаховой шапке. Есенин сидит на камне, у двери, в темной рубахе кавказского покроя, кепка надвинута на глаза. Глаза воспаленные, красные. Взволнован. Страшно обижен на сторожа. Бледный, шепчет сторожу: «Ты не кацо — кацо так не поступают». Я их с трудом примирил и привел Есенина за кулисы, в нашу уборную. Познакомил со Станиславским. У Есенина в руке несколько великолепных чайных роз. Пальцы раскровавлены. Он высасывает кровь, улыбается: — Это я вам срывал, об шипы накололся, пожалуйста, — поднес нам каждому по два цветка. Следом за ним, сопя и отдуваясь, влез в уборную босой мальчик-тюрк, совсем черный, крошечный, на вид лет восьми, с громадной корзиной какого-то провианта, нужного Есенину, как потом оказалось, для путешествия в Персию. В эту ночь под утро он с компанией должен был улететь в Тегеран. Я ушел на сцену кончать последний акт «Царя Федора». Возвращаюсь в уборную — сидят трое. Станиславский, сощурив глаза, с любопытством рассматривает и внимательно слушает. Есенин уже без всякого звука хриплым шепотом читает стихи: Вот за это веселие мути, Отправляясь с ней в край иной, Я хочу при последней минуте Попросить тех, кто будет со мной, — Чтоб за все за грехи мои тяжкие, За неверие в благодать Положили меня в русской рубашке Под иконами умирать . А в уголке на корзине с провиантом сидит мальчик-тюрк и тоже как будто внимательно слушает, задумчиво ковыряя в носу. Мелькают, вспоминаются еще встречи. Короткие, и немного их было, того же года, в Москве, в середине лета. Он уже «слетал» в Тегеран и вернулся в Москву. Женится. Зовет меня на мальчишник. Совсем здоровый, мне показалось, ясный, трезвый. Осенью у Пильняка сидим. Спорит, и очень убедительно, с Пастернаком о том, как писать стихи так, чтобы себя не обижать, себя не терять и в то же время быть понятным. А вот и конец декабря в Москве. Есенин в Ленинграде. Сидим в «Кружке». Часа в два ночи вдруг почему-то обращаюсь к Мариенгофу: — Расскажи, что и как Сергей. — Хорошо, молодцом, поправился, сейчас уехал в Ленинград, хочет там жить и работать, полон всяких планов, решений, надежд. Был у него неделю назад, навещал его в санатории, просил тебе кланяться. И Джиму — обязательно. — Ну, — говорю, — выпьем за его здоровье. Чокнулись. — Пьем, — говорю, — за Есенина. Все подняли стаканы. Нас было за столом человек десять. Это было два-два с половиной часа ночи с 27 на 28 декабря. Не знаю, да, кажется, это и не установлено, жил ли, дышал ли еще наш Сергей в ту минуту, когда мы пили за его здоровье. — Кланяется тебе Есенин, — сказал я Джиму под утро, гуляя с ним по двору. Даше повторил: — Слышишь, ты, обалдуй, чувствуешь — кланяется тебе Есенин. Но у Джима в зубах было что-то, чем он был всецело поглощен — кость или льдина, — и он даже не покосился в мою сторону. Я ничем веселым не был поглощен в это полутемное, зимнее, морозное утро, но не посетило и меня никакое предчувствие или ощущение того, что совершилось в эту ночь в ленинградском «Англетере». Так и не почувствовал, по-видимому, Джим пришествия той самой гостьи, «что всех безмолвней и грустней», которую так упорно и мучительно ждал Есенин. «Она придет, — писал он Джиму, — даю тебе поруку, И без меня, в ее уставясь взгляд, Ты за меня лизни ей нежно руку За все, в чем был и не был виноват». 1927

Цитата Lintra"... Но самое интересное (неужели те, кто стремится стать одной из них, не замечали?) — стервы очень плохо выглядят! Уже годам к тридцати пяти с их лиц уходят краски. Кожа становится мертвенно-бледной, пергаментно-сухой, губы приобретают синюшный оттенок". Очевидно так.

Евгений ЧЕРНЫХ : «Тайна гибели Есенина. Новая версия.» Большое видится на расстоянии, утверждал поэт в знаменитом «Письме к женщине». Каким видится сегодня сам Есенин? Этот вопрос я задал главному редактору журнала «Наш современник» Станиславу Куняеву, который в соавторстве с сыном Сергеем выпустил в серии ЖЗЛ биографию поэта. Книга переиздавалась более десяти раз, подтверждая, что интерес к певцу страны березового ситца в народе по-прежнему очень велик. Куняев: - Есенин - не просто поэт. Его народный, национальный характер во многом проясняет зигзаги трагической истории России ХХ века. Он - человек противоречий, крайностей. Гражданская война - эта жажда крайностей, стремление «перелиться через край» - обуяла тогда белых и красных, большевиков и эсеров, террористов и государственников, деникинцев, чапаевцев... И в судьбе и творчестве одного из самых великих людей России ХХ века Сергея Александровича Есенина эти крайности проявлялись во всем: в жажде истины, в абсолютной открытости характера. Диапазон вольтовой дуги от крестьянского долготерпения до бунтарства. - Сразу вспоминаются его строки «Розу белую с черною жабой я хотел на земле повенчать». Или вот это: «Тот трюм был русским кабаком, / И я склонился над стаканом. / Чтоб, не страдая ни о ком, / Себя сгубить в угаре пьяном»... Россия до сих пор губит себя в этом хмельном угаре. А что сгубило самого Есенина, Станислав Юрьевич? Версии ходят разные. Самоубийство, убийство? - Я и мой соавтор Сергей абсолютно уверены, что Есенина убили. - За что было убивать поэта? - Он вмешался, вольно или невольно, в большую политику. Что, казалось бы, несвойственно его тонкой лирической натуре. - Это ж не Маяковский с его «ста томами партийных книжек». - 23 декабря 1925 года за несколько часов до рокового отъезда в Ленинград поэт пришел в московское издательство Гослит получить гонорар за свой трехтомник. Денег в кассе не оказалось. Он уже собрался на вокзал, но случайно столкнулся с прозаиком Тарасовым-Родионовым. Бывшим сотрудником органов, автором прочекистской повести «Шоколад». Тот пригласил Сергея в пивную. И за пивом стал задавать явно провокационные вопросы про отношение к Ленину, Троцкому. Тот дал политически грамотные ответы. Когда же речь зашла о председателе Моссовета Каменеве, хмельной Есенин не удержался: дескать, это шкура продажная. После отречения Николая Второго в 1917 году престол предложили брату Михаилу. Каменев из сибирской ссылки тут же послал телеграмму с поздравлениями новому царю. А Михаил отказался от престола. Есенин похвастался, что телеграмма эта якобы хранится у него: «Она у меня надежно спрятана». И отправился на вокзал. Прозаик, похоже, стукнул кому-то из бывших коллег. И Есенина ждали в Ленинграде. - Откуда такие подробности? - Тарасов-Родионов подробно все описал в воспоминаниях, которые хранились в секретном отделе Центрального госархива литературы и искусства и в СССР никому не выдавались. Мы с сыном были, пожалуй, одними из первых, кто держал их в руках. 28 декабря поэта нашли мертвым в гостинице «Англетер». Когда милиция вошла в номер, все было разгромлено. Выброшены из чемодана рукописи, черновики. Хотя вроде ничего не пропало. Видно, искали ту злополучную телеграмму: она действительно была взрывоопасной. Среди большевиков после смерти Ленина разгорелась жесточайшая борьба за власть. Телеграмма могла стать сильным козырем Сталина против конкурентов, Каменева и Зиновьева. Есть стенограмма одного из заседаний Коминтерна, где Сталин прямо обвинил Каменева, что тот, дескать, плохой большевик, поздравлял несостоявшегося царя. Тот отказывался. А Сталин не смог предъявить доказательств. - А как телеграмма могла попасть к Есенину? - В том-то и дело, что никак. Думаю, хмельной поэт блефовал. Перед революцией он служил в Царском Селе санитаром при военном госпитале. Туда модного поэта пристроили, чтобы спасти от фронта. Его покровителем был полковник Ломан, адъютант императрицы. Ломан организовывал выступления Есенина перед государыней, царскими дочерьми. Поэт вращался среди офицеров - ценителей искусства. И мог слышать от них про злополучную телеграмму. Или видеть. Но хранить - исключено. - В конце концов ее нашли? - Нет. Самого Тарасова-Родионова расстреляли в 38-м. Есть одна странность. Федор Раскольников в знаменитом письме к Сталину среди его действительно крупных жертв - партийцев, военачальников типа Тухачевского, Дыбенко, Якира - упоминает и единственного писателя Тарасова-Родионова, ничем себя в литературе не проявившего. Значит, были другие заслуги, о которых мы не знаем. Возможно, одной из них стал донос на Есенина - скорее всего, сторонникам Каменева - Зиновьева. Он тяготел к ним. Зиновьев тогда руководил Ленинградом, местными чекистами. Он не мог допустить, чтобы опасный документ против Каменева, его соратника, попал в руки Сталина. Совсем недавно мы нашли воспоминания поэта Николая Клюева о последних днях Есенина в Ленинграде. Он пришел в «Англетер» и застал в номере друга группу незнакомцев. «Где Есенин?» - спросил Клюев. Ему указали на лежавшего на полу человека, с головой укрытого пальто. Мол, он пьяный. Клюев ушел. Вопрос: был ли в тот момент Есенин еще жив? Думаю, что убивать его не собирались. Незнакомцам, о которых следствие не упоминало, была нужна только телеграмма. Но возник спор, поэта убили. Потом сымитировали самоубийство. Эта версия устраивала ленинградские власти. Вскоре Зиновьева сместили, руководить Ленинградом приехал Киров. Он хорошо относился к Есенину (они познакомились еще на Кавказе), собирался взять над ним шефство в городе на Неве... - Троцкий тоже собирался шефствовать над Есениным, а его подручный Блюмкин вытащил поэта после первого ареста из ЧК. - С Троцким поэт разошелся. Во что бы вылилось шефство Кирова, неизвестно. Но, скорее всего, Есенин еще долго бы жил и творил...

Евгений ЧЕРНЫХ : «Тайна гибели Есенина. Новая версия.» Большое видится на расстоянии, утверждал поэт в знаменитом «Письме к женщине». Каким видится сегодня сам Есенин? Этот вопрос я задал главному редактору журнала «Наш современник» Станиславу Куняеву, который в соавторстве с сыном Сергеем выпустил в серии ЖЗЛ биографию поэта. Книга переиздавалась более десяти раз, подтверждая, что интерес к певцу страны березового ситца в народе по-прежнему очень велик. Куняев: - Есенин - не просто поэт. Его народный, национальный характер во многом проясняет зигзаги трагической истории России ХХ века. Он - человек противоречий, крайностей. Гражданская война - эта жажда крайностей, стремление «перелиться через край» - обуяла тогда белых и красных, большевиков и эсеров, террористов и государственников, деникинцев, чапаевцев... И в судьбе и творчестве одного из самых великих людей России ХХ века Сергея Александровича Есенина эти крайности проявлялись во всем: в жажде истины, в абсолютной открытости характера. Диапазон вольтовой дуги от крестьянского долготерпения до бунтарства. - Сразу вспоминаются его строки «Розу белую с черною жабой я хотел на земле повенчать». Или вот это: «Тот трюм был русским кабаком, / И я склонился над стаканом. / Чтоб, не страдая ни о ком, / Себя сгубить в угаре пьяном»... Россия до сих пор губит себя в этом хмельном угаре. А что сгубило самого Есенина, Станислав Юрьевич? Версии ходят разные. Самоубийство, убийство? - Я и мой соавтор Сергей абсолютно уверены, что Есенина убили. - За что было убивать поэта? - Он вмешался, вольно или невольно, в большую политику. Что, казалось бы, несвойственно его тонкой лирической натуре. - Это ж не Маяковский с его «ста томами партийных книжек». - 23 декабря 1925 года за несколько часов до рокового отъезда в Ленинград поэт пришел в московское издательство Гослит получить гонорар за свой трехтомник. Денег в кассе не оказалось. Он уже собрался на вокзал, но случайно столкнулся с прозаиком Тарасовым-Родионовым. Бывшим сотрудником органов, автором прочекистской повести «Шоколад». Тот пригласил Сергея в пивную. И за пивом стал задавать явно провокационные вопросы про отношение к Ленину, Троцкому. Тот дал политически грамотные ответы. Когда же речь зашла о председателе Моссовета Каменеве, хмельной Есенин не удержался: дескать, это шкура продажная. После отречения Николая Второго в 1917 году престол предложили брату Михаилу. Каменев из сибирской ссылки тут же послал телеграмму с поздравлениями новому царю. А Михаил отказался от престола. Есенин похвастался, что телеграмма эта якобы хранится у него: «Она у меня надежно спрятана». И отправился на вокзал. Прозаик, похоже, стукнул кому-то из бывших коллег. И Есенина ждали в Ленинграде. - Откуда такие подробности? - Тарасов-Родионов подробно все описал в воспоминаниях, которые хранились в секретном отделе Центрального госархива литературы и искусства и в СССР никому не выдавались. Мы с сыном были, пожалуй, одними из первых, кто держал их в руках. 28 декабря поэта нашли мертвым в гостинице «Англетер». Когда милиция вошла в номер, все было разгромлено. Выброшены из чемодана рукописи, черновики. Хотя вроде ничего не пропало. Видно, искали ту злополучную телеграмму: она действительно была взрывоопасной. Среди большевиков после смерти Ленина разгорелась жесточайшая борьба за власть. Телеграмма могла стать сильным козырем Сталина против конкурентов, Каменева и Зиновьева. Есть стенограмма одного из заседаний Коминтерна, где Сталин прямо обвинил Каменева, что тот, дескать, плохой большевик, поздравлял несостоявшегося царя. Тот отказывался. А Сталин не смог предъявить доказательств. - А как телеграмма могла попасть к Есенину? - В том-то и дело, что никак. Думаю, хмельной поэт блефовал. Перед революцией он служил в Царском Селе санитаром при военном госпитале. Туда модного поэта пристроили, чтобы спасти от фронта. Его покровителем был полковник Ломан, адъютант императрицы. Ломан организовывал выступления Есенина перед государыней, царскими дочерьми. Поэт вращался среди офицеров - ценителей искусства. И мог слышать от них про злополучную телеграмму. Или видеть. Но хранить - исключено. - В конце концов ее нашли? - Нет. Самого Тарасова-Родионова расстреляли в 38-м. Есть одна странность. Федор Раскольников в знаменитом письме к Сталину среди его действительно крупных жертв - партийцев, военачальников типа Тухачевского, Дыбенко, Якира - упоминает и единственного писателя Тарасова-Родионова, ничем себя в литературе не проявившего. Значит, были другие заслуги, о которых мы не знаем. Возможно, одной из них стал донос на Есенина - скорее всего, сторонникам Каменева - Зиновьева. Он тяготел к ним. Зиновьев тогда руководил Ленинградом, местными чекистами. Он не мог допустить, чтобы опасный документ против Каменева, его соратника, попал в руки Сталина. Совсем недавно мы нашли воспоминания поэта Николая Клюева о последних днях Есенина в Ленинграде. Он пришел в «Англетер» и застал в номере друга группу незнакомцев. «Где Есенин?» - спросил Клюев. Ему указали на лежавшего на полу человека, с головой укрытого пальто. Мол, он пьяный. Клюев ушел. Вопрос: был ли в тот момент Есенин еще жив? Думаю, что убивать его не собирались. Незнакомцам, о которых следствие не упоминало, была нужна только телеграмма. Но возник спор, поэта убили. Потом сымитировали самоубийство. Эта версия устраивала ленинградские власти. Вскоре Зиновьева сместили, руководить Ленинградом приехал Киров. Он хорошо относился к Есенину (они познакомились еще на Кавказе), собирался взять над ним шефство в городе на Неве... - Троцкий тоже собирался шефствовать над Есениным, а его подручный Блюмкин вытащил поэта после первого ареста из ЧК. - С Троцким поэт разошелся. Во что бы вылилось шефство Кирова, неизвестно. Но, скорее всего, Есенин еще долго бы жил и творил...

Есенин и Маяковский. Последняя встреча. a_samovarov August 16th, 2010 Есенин увидел Маяковского возле Малого театра. Это был октябрь, странный месяц, когда, вдруг, солнце и почти тепло, а на смену приходит ледяной ветер, и тут же тучи над Москвой. С Есениным было несколько приятелей-забулдыг, с Маяковским томные девушки. Есенин знал, что Маяковский жадноват и сразу достал пачку денег из кармана, и предложил пойти посидеть, поговорить. Маяковский внимательно посмотрел Есенину в глаза, у того были спокойные глаза, хотя лицо несколько опухло. В свои тридцать лет Есенин видел так много, как мало кто из живших людей. Он видел царскую семью, читал стихи царице и ее дочерям, он видел, как рожает в поле крестьянка, он видел европейских аристократов и великих писателей с поэтами, он видел убийц-чекистов. Есенин видел тех, кто на дне, и каждый день опускался на это дно, и видел тех, кто на самом верху. Есенин недавно разговаривал с мировой знаменитостью Троцким, демоном революции, и это Троцкий пригласил его для беседы. А за день до этой беседы Есенин пил в подпольном кабаке, где продавали кокаин, и рядом с ним сидели два белогвардейца. И почему-то было мало девушек, и Есенин разделил с этими мужчинами одну даму. И видно общая на всех женщина так сблизила мужчин, что они сказали, что белогвардейцы. А в двух кварталах от этого подвала была Лубянка. И Есенин подумал, что они уже мертвецы, эти двое молодых людей, а потому ничего не боятся. А за день до этой встречи Есенин общался с очередным психиатром, но он не очень любил отечественных психиатров, западные, к которым его водила Айседора, были лучше. Они были лучше потому, что Есенин для них был просто добрый молодой человек, которому они хотели помочь, и помогали, как могли. А для местных психиатров Есенин был самым известным и популярным человеком в русской части СССР. Есенин был невероятно популярен, и психиатры не намеренно, но пытались ломать его, им было это приятно, такой популярный человек и в их руках. Есенин помнил, как художник, внешний вид, запахи, манеру вести себя тысяч известных людей. И никого из них он не ставил выше себя. И потому он смотрел на Маяковского печально, но с чувством превосходства. Маяковский бросил взгляд на пачку денег в руках Есенина, пробормотал, что он занят, девицы смотрели на Есенина с любопытством и ревностью, ибо они любили Маяковского. Есенин повернулся и пошел прочь, забулдыгам дал денег и велел принести в квартиру водки и закусок. Но ведь не нужна была ему водка, уже не спасала. Он боялся пить. Пил пиво, чтобы контролировать себя и все, что происходит вокруг. Он заложил руки за пояс своего изящного пальто, поднял от ветра воротник, и шел один по Москве, любя этот город, как живое существо. Маяковский опишет эту последнюю встречу, напишет, что отказал Есенину в общении, но чтобы оправдаться напишет, что Есенин уже потерял облик человеческий. Но тогда он оставил томных девиц и догнал Есенина, когда тот спускался в дорогой кабак. Есенин, увидел Маяковского, не очень удивился, и не очень обрадовался, был порыв. Но не более. Ведь он знал, что Маяковский гений, тот писал в свое время гениальные стихи, и Маяковский признавал среди пишущих поэтом только Есенина. Это было роскошное заведение, масса зеркал, изящные тонкие перегородки, настоящие старомосковские официанты. Им принесли пиво, мелко нарезанную копченую рыбу. - А ведь этого ничего скоро не будет, кивнул вокруг себя Есенин,- будет серое все. - Очень много молодых людей родилось, - усмехнувшись, возразил Маяковский, - они захотят настоящей красоты, а не этого упадка. - Я позавчера сидел напротив Троцкого, как сижу напротив вас, -сказал Есенин, - он сумасшедший. И они все сумасшедшие, вы не видите этого? Маяковский, которого преследовал страх сойти с ума, передернул плечами. И словно защищаясь, сказал: « Ну не вам Сергей осуждать сумасшедших, вся Москва говорит о том, что вас лечат, говорят, сам Бехтерев лечит». У Маяковского был «профессиональный» интерес, он пару раз видел могучего старика, психиатра Бехтерева и с трудом подавил в себе желание подойти к нему и рассказать о своих проблемах. - Мы владеем словом, они владеют жизнями, - пожал плечами Есенин, - он почувствовал смертельный страх Маяковского, и как невротик невротика пощадил его. И перевел на другое – Ведь в ваших стихах, умирающая, загнанная лошадь, которая плачет, это Россия. - Вы же знаете, я русский дворянин, но безразличен к России, лошадь – это я. – Сказал Маяковский. - О, я знаю русских дворян, - усмехнулся Есенин, - Толя Мариенгоф русский дворянин, подонок и стукач. – Хотя те, с которыми я вчера пил … - Хорошие ребята. Есенин потер лоб. И сказал: « Но ведь это конец?» - А вы знаете, у меня сын родился в США от русской, - сказал Маяковский, отвечая на эти слова Есенина. - У меня была еврейка, у вас была еврейка, я свою отдал в хорошие руки, а вы все при своей? Она же уродлива! - Вы же знаете, Есенин, что у меня другие женщины, а Лиля просто очень сильная, она не боится жизни, она везде своя, она радостная такая… И у нее изощренный ум. - Мариенгоф такой же, - засмеялся Есенин.- За все когда-нибудь заплатит Толя. Надо очень не любить Россию, чтобы быть радостным сейчас. Они еще посидели минут десять, два одиноких русских гения. Уходя, Маяковский сказал в пространство: « А Бог ведь есть, он в наших стихах» - ОН есть, - едва слышно сказал Есенин, - но нас уже нет. * * * После гибели Есенина Маяковский был так напуган своей будущей судьбой, что написал назидательные стихи на смерть гениального поэта. Пытаясь ободрить самого себя. Цветаева написала на смерть Есенина страстное и нежное: … И не жалость – мало жил, И не горечь – мало дал, - Много жил – кто в наши жил Дни, все дал – кто песню дал». После смерти Маяковского Цветаева написала о встрече поэтов на том свете: Зерна огненного цвета Брошу на ладонь, Чтоб предстал он в бездне света Красный как огонь. Советским вельможей, При полном Синоде... - Здорово, Сережа! - Здорово, Володя! Умаялся? - Малость. - По общим? - По личным. - Стрелялось? - Привычно. - Горелось? - Отлично. - Так стало быть пожил? - Пасс в некотором роде. ...Негоже, Сережа! ...Негоже, Володя! А помнишь, как матом Во весь свой эстрадный Басище - меня-то Обкладывал? - Ладно Уж... - Вот-те и шлюпка Любовная лодка! Ужель из-за юбки? - Хужей из-за водки. Опухшая рожа. С тех пор и на взводе? Негоже, Сережа. - Негоже, Володя. А впрочем - не бритва -- Сработано чисто. Так стало быть бита Картишка? - Сочится. А что на Рассее -- На матушке? - То есть Где? - В Эсэсэсере Что нового? - Строят. Родители - родят, Вредители - точут, Издатели - водят, Писатели - строчут. Мост новый заложен, Да смыт половодьем. Все то же, Сережа! - Все то же, Володя. А певчая стая? - Народ, знаешь, тертый! Нам лавры сплетая, У нас как у мертвых Прут. Старую Росту Да завтрашним лаком. Да не обойдешься С одним Пастернаком. Хошь, руку приложим На ихнем безводье? Приложим, Сережа? - Приложим, Володя! Еще тебе кланяется... - А что добрый Наш Льсан Алексаныч? - Вон - ангелом! - Федор Кузьмич? - На канале: По красные щеки Пошел. - Гумилев Николай? - На Востоке. (В кровавой рогоже, На полной подводе...) - Все то же, Сережа. - Все то же, Володя. А коли все то же, Володя, мил-друг мой -- Вновь руки наложим, Володя, хоть рук - и -- Нет

Кирилл Юрьевич Кучеров "Есенин - Маяковскому" 1 "Наша жизнь - большой театр! Все мы в ней играем роли" - Покажись, сих слов оратор! Если хватит силы воли. За какие прегрешенья Ты клеймишь людские души, Убеждая, что решенья Кем-то вложены нам в уши?! Ужто веру и надежду Людям всем оставить надо? - Словно Троцкий слух мой режет: "Все вы стадо! Стадо! Стадо!" Я не верю в эти бредни! Не хочу играть я роли! Человек - творец намедни На земле своей сам доли! 2 Ах, Боже мой, какая жалость, Что ты не видишь света дня, И капли красок не осталось В душе, где потрудилась тля. Да, я природу воспеваю - Люблю и реки и поля, И ни на что не променяю Свои берёзки-тополя. Мой тешат взор широкие раздолья, Ласкает слух певучий соловей, Ведь сердцу моему лишь там приволье, Где ветер роется мне средь кудрей! И сколько бы прогресса печи не горели, Я верую, пройдут года, столетия - и пусть! - Но будут вновь и вновь в полях звучать свирели - За это и люблю тебя я, полевая Русь! 3 Мне нынче ничего не надо - Ни золота, ни денег, ни земли. Богатству сердце, ой, не радо, И жизненные силы на мели. Прогресс, политика, карьера Не тешат душу, полную тоски. И я не тот уж кабальеро, Что раньше был - согнулись колоски. Я тяжкий грех один имею - С ним не в ладах холодный разум мой - Пред женской сущностью я млею, Хоть в жизни мне влюбляться не впервой. И сколь бы, может, не казалась ложной Любовь, во мне что возникает каждый раз, Мне объяснить всё это крайне сложно, Но слово пламенному сердцу не указ. Я всякий раз люблю правдиво - Таков уж мой горячий, пылкий нрав, Но барышня порой строптива, И отвергает, даже шанс не дав. Ах, если б я обрёл взаимность Средь этих всех амурных эскапад... Ах, Господи! Вот ведь наивность! - Но я, по чести, был бы очень рад. Мне ж нынче даром не потребен Всяк тот, меня кто силится любить. Кого же я любить намерен, Увы, меня не любит, стало быть. Вот закавыка ведь какая! Она златою нитью жизнь мою Пронизывает, обпекая Мне больно душу нерадивую. И только лишь единственно вот это Покоя часто днём и ночью не даёт Мне, несчастливому в любви поэту, Счастливому же тем, что просто он живёт!... 4 "Мне грустно на тебя смотреть, Какая боль, какая жалость! Знать, только ивовая медь Нам в сентябре с тобой осталась". Ах, господи, ведь как жесток В словах своих ты, Маяковский! И слышу, будто бы курок Взведён тобой - и страх чертовский В твоём мозгу уж разожжён. Ты в сердце целишь пистолетом И сам же лезешь на рожон, Ревёшь в шекспировском сонете, Что нет любви! - ужасен крик, Которым сердце запираешь. - Постой! А как же Лиля Брик? - Молчишь? Уныл. Не отвечаешь... Вот видишь, друг мой, даже ты Знавал кипящих струй потоки, Слова любви... - легки, просты, Как щебетания сороки - Коль сердце пламенно горит, Сама душа их напевает. Влюблённый чудеса творит И в страсти устали не знает. Любовь - чиста, как тот родник, Вода в нём сладостна, прозрачна, Вокруг него - цветёт цветник: В ромашках Пчёлки... - как удачно! Я помню всех, кто был мне мил, И так отчётливо, так ясно... Кого когда-нибудь любил, Любил, я верю, не напрасно!

Вяземский называет постановку «Севильского цирюльника». Таков один из «тузов» Фамусова. Но он не единственный. На Б. Калужской находились Нескучный сад и Нескучный дворец самого прославленного из всех московских тузов— героя Чесменской победы, блистательного графа Алексея Орлова. Это был едва ли не самый популярный человек в Москве. Москвичи всех сословий при встрече с ним почтительно снимали шляпы. Его популярность объяснялась не только сказочным богатством (Мисс Вильмот уверяла, что он был богаче «всех владык образованного мира»). Москвичи любили его за широту натуры, за то, что он разделял все их страсти: и русскую удалую пляску, и кулачные бои на льду Москвы-реки или под стенами Кремля, и петушиные бои, и голубиную охоту, и хоровое пенье. Особая страсть графа Орлова была к конским бегам. «Орловские» рысаки славились на всю Россию. На склоне Теплого стана, где находилась над Москвой-рекой усадьба этого прославленного московского туза, Орлов устраивал театральные спектакли, а у Калужской заставы скачки, куда имели доступ все слои московского населения. В Москве, как и в Петербурге, «тузы» строили свои особняки вдоль берегов реки: в северной столице — у Невы, Фонтанки и Мойки, в древней столице — вдоль Москвы-реки и Яузы, где образовалось целое урочище из таких вельможных дворцов, построенных лучшими зодчими своего времени: Казаковым, Кваренги и Джилярди. Здесь жили: Бестужевы-Рюмины, Безбородко, Головины. Облик их великолепных особняков сохранял все черты загородных усадеб, в особенности «подмосковных» — с их колоннадами, циркумференциями, cour d'honneur'ами, с прилегающими к ним службами и садами. Москва наших дней хранит еще немало таких палаццо, в которых «жили и умирали» московские «тузы». Среди них первое место занимает выходящий своим фасадом на Моховую улицу дом-дворец Пашкова (ныне — библиотека им. Ленина), величественное и изящное здание. Этот дом — одно из свидетельств о масштабах жизни тех «тузов»-москвичей, которыми так гордился Фамусов. Дослужившиеся до высоких чинов вельможи, гнувшие свои спины в антикамерах Екатерининского дворца в ожидании приема в Тронном зале, готовые, как Максим Петрович, «жертвовать своим затылком» в надежде быть пожалованными высочайшею улыбкой, — здесь эти вельможи в Москве доживали свой век гордыми и независимыми барами, окруженными 153 оравой родственников, приживальщиков, клиентов. Среди этих бар были люди и независимые, которые в Северной Пальмире умели сохранять свое достоинство. Владелец Нескучного — Алексей Орлов никогда не был повинен в раболепстве. К тому же Москва еще со «времен очаковских и покоренья Крыма» находилась в оппозиции петербургскому правительству, в особенности же гатчинскому духу обезличивающей муштры. «Москва в отставке, Москва в опале. Естественно ей стать центром отставных чиновников из дворянства и военных в отставке» — писал Герцен в своей блестящей статье «Москва и Петербург». «Удаленная от политического движения, питаясь старыми новостями, не имея ключа к действиям правительства, ни инстинкта отгадывать их, Москва резонерствует, многим недовольна, обо многом отзывается вольно». Здесь Герцен говорит о тех самых «старичках», которые так восхищали своим фрондированием Фамусова: А наши старички? — Как их возьмет задор, Засудят об делах, что слово: — приговор. — Ведь столбовые все, в ус никого не дуют И об правительстве иной раз так толкуют, Что если б кто подслушал их... беда. Не то, чтоб новизны вводили, — никогда, Спаси нас боже! Нет. А придерутся К тому, к сему, а чаще ни к чему, Поспорят, пошумят, и... разойдутся. Прямые канцлеры в отставке... по уму! Но эти «задорные старички» стояли уже вне жизни. «Москва служила станцией между Петербургом и тем светом для отслужившего барства, как предвкушение могильной тишины» (Герцен). С постоянной оглядкой на прошлое, на «век Екатерины», недовольные современностью и не понимавшие ее, эти «канцлеры в отставке», угасая в тишине своих особняков, бросали вечерний отблеск заката XVIII века на молодую жизнь, возникавшую в недрах старой столицы. Поколение Фамусова — соединительное звено между поколением Максима Петровича и поколением Чацкого. Это поколение, сформировавшееся еще в допожарной Москве, продолжало процветать и в последующее время. Здесь еще нет отрыва от прошлого: Фамусовы — верные сыны Максим Петровичей; завет Фамусова — учиться, «на старших глядя». Москва Фамусова — это и есть «грибоедовская Москва», т. е. Москва, изобличенная автором в «Горе от ума». Старую Москву называли большой деревней. Это определение было отчасти подсказано «большими дистанциями» города, в котором было много пустырей, много садов и особенно много огородов.

Определим хронологические рамки «Грибоедовской Москвы». Их установить легко. Это — послепожарная Москва и Москва до восстания декабристов, т. е. Москва между 1813 и 1825 гг. Однако для полноты картины нужно помнить, что в Москве тех лет доживала Москва XVIII века. Вместе с тем, в старой столице нарождалась Москва декабристов и, далее, Москва наших революционных демократов первой фазы их развития — Москва Белинского, Герцена и Огарева. Фамусов говорит с гордостью: «Что за тузы в Москве живут и умирают!..». Эти тузы — люди «века минувшего», «времен очаковских и покоренья Крыма», люди XVIII века. Чацкий же говорит о новом веке, который так быстро перерождает Москву, что, думая о прошлом, уж верится с трудом в реальность этого «свежего предания». Чувствуя дыхание этого нового времени, Чацкий восклицает: «Нет, нынче свет уж не таков... Вольнее всякий дышит». Итак, говоря о грибоедовской Москве, мы должны видеть в ней и реликты XVIII века, эти опавшие листья когда-то пышно цветшего дерева, и новые весенние побеги, которые так поднимут в грядущих десятилетиях значение Москвы на историческом пути России. Какими «тузами» гордился Фамусов? Кого имел в виду Грибоедов в этих словах своего персонажа? П. А. Вяземский остался недоволен ироническим отношением автора комедии к этим «тузам». Он пишет: «Тузы», которые в Москве «живали и умирали», право, были не лишние: каждый город мог бы пожелать иметь их в своей игре...»1. И Вяземский с увлечением описывает Апраксина и его дом на Знаменке у Арбатских ворот: «Чтобы дать понятие о широком размере хлебосольства его, скажем, что вскоре после возрождения Москвы он, не помню по какому случаю, дал в один и тот же день обед в зале Благородного собрания на 150 человек, а вечером в доме своем бал и ужин на 500. Это что-то гомерическое или белокаменное». Вяземский понимает, что такая характеристика не является еще защитой этих «тузов» от иронии Грибоедова, и добавляет: «Но не одними плотоядными пиршествами отличался этот московский барски-увеселительный дом. Более возвышенные и утонченные развлечения и празднества также не были забыты. Бывали в нем литературные вечера, чтения, концерты, так называемые благородные или любительские спектакли. В городском доме была обширная театральная зала». В числе «памятных спектаклей» http://feb-web.ru/feb/griboed/critics/slon/slklan.htm

ГРИБОЕДОВСКАЯ МОСКВА Н. Анциферов 1 Грибоедов называл свою комедию «Горе от ума» «сценической поэмой». В известном смысле она может быть названа поэмой о Москве. Употребляя термин «Москва», автор комедии, за редкими исключениями, имел в виду ограниченный смысл этого слова, т. е., барское общество Москвы. Ему-то и посвятил свой известный труд М. О. Гершензон под названием: «Грибоедовская Москва». В данном очерке термин «Москва» будет использован в его двойном значении: Москва, как город 10 — 20-х годов прошлого века, и Москва, как собирательное понятие, в смысле «барское общество» Москвы, как оно отразилось в комедии Грибоедова. Тема Москвы в этом последнем, ограниченном смысле — ведущий мотив комедии. Лишь два-три раза термин «Москва» может быть отнесен к городу в целом: «Пожар способствовал ей много к украшенью», Москва — «дистанция огромного размера». В некоторых случаях Москва названа как место действия: «В Москве! у вас!» или «В Москву переведен через мое содейство». Иногда термин может быть понят в обоих смыслах: «Что нового покажет мне Москва?» (Чацкий), «Где сыщется столица как Москва?» (Фамусов). В этих случаях и Чацкий и Фамусов могли иметь в виду и московское общество и самый город. Но чаще всего под «Москвой» нужно понимать москвичей: «В Москве прибавят вечно втрое», т. е. москвичи прибавят «вечно втрое», или: «заставил всю Москву дивиться их красе», т. е. заставил всех москвичей. Заключительный возглас Чацкого: «Вон из Москвы!» следует понимать, прежде всего, в ограниченном смысле, как разрыв с барским обществом старой столицы, хотя этот разрыв и связан с бегством из самого города, — чтобы найти уголок, где можно жить, не думая о том, «что станет говорить княгиня Марья Алексевна». ГРИБОЕДОВСКАЯ МОСКВА Н. Анциферов 1 Грибоедов называл свою комедию «Горе от ума» «сценической поэмой». В известном смысле она может быть названа поэмой о Москве. Употребляя термин «Москва», автор комедии, за редкими исключениями, имел в виду ограниченный смысл этого слова, т. е., барское общество Москвы. Ему-то и посвятил свой известный труд М. О. Гершензон под названием: «Грибоедовская Москва». В данном очерке термин «Москва» будет использован в его двойном значении: Москва, как город 10 — 20-х годов прошлого века, и Москва, как собирательное понятие, в смысле «барское общество» Москвы, как оно отразилось в комедии Грибоедова. Тема Москвы в этом последнем, ограниченном смысле — ведущий мотив комедии. Лишь два-три раза термин «Москва» может быть отнесен к городу в целом: «Пожар способствовал ей много к украшенью», Москва — «дистанция огромного размера». В некоторых случаях Москва названа как место действия: «В Москве! у вас!» или «В Москву переведен через мое содейство». Иногда термин может быть понят в обоих смыслах: «Что нового покажет мне Москва?» (Чацкий), «Где сыщется столица как Москва?» (Фамусов). В этих случаях и Чацкий и Фамусов могли иметь в виду и московское общество и самый город. Но чаще всего под «Москвой» нужно понимать москвичей: «В Москве прибавят вечно втрое», т. е. москвичи прибавят «вечно втрое», или: «заставил всю Москву дивиться их красе», т. е. заставил всех москвичей. Заключительный возглас Чацкого: «Вон из Москвы!» следует понимать, прежде всего, в ограниченном смысле, как разрыв с барским обществом старой столицы, хотя этот разрыв и связан с бегством из самого города, — чтобы найти уголок, где можно жить, не думая о том, «что станет говорить княгиня Марья Алексевна».

Государственный историко-культурный и природный музей-заповедник А.С. Грибоедова «Хмелита» находится в Вяземском районе Смоленской области. Он образован Постановлением Совета Министров РСФСР №356 от 10.09.1990 г. «в целях сохранения памятников истории и культуры, уникального природного ландшафта и памятных мест, связанных с именем великого русского писателя А.С. Грибоедова». Площадь музея-заповедника 24633 га. На его территории находятся уникальные мемориальные, архитектурные, исторические и природные памятники федерального значения, связанные с именем А.с. Грибоедова, А.С. Хомякова, П.С. Нахимова, С.С. Уварова, М.а. Булгакова, который начинал здесь свою врачебную и писательскую деятельность. Центром заповедника является усадьба Хмелита, родовое имение Грибоедовых с 1680 года. С Хмелитой связаны детские и юношеские годы Александра Грибоедова, которые он каждое лето проводил в доме своего дяди А.Ф. Грибоедова. Хмелита – не случайное место в его судьбе. Это родовое гнездо, устроенное его дедом, освещенное памятью и могилами предков, семейными традициями и преданиями, сохранившее грибоедовский ландшафт и архитектуру. «Красивейшая» Хмелита с ее высоким уровнем культуры оказала огромное влияние на формирование и становление личности А.С. Грибоедова. Детские и юношеские впечатления, обладающие особой силой и остротой, жизнь и быт смоленского дворянства, где вместе обитали и Чацкие и Фамусовы, и Репетиловы всех мастей, отразились в его творчестве, более всего в комедии «Горе от ума». В своем первоначальном виде дворцово-парковый ансамбль сер. 18 века, построенный неизвестным архитектором в стиле елизаветинского барокко, до наших дней не дошел. Время, стихийные бедствия, исторические катаклизмы не пощадили его. По инициативе выдающегося архитектора П.Д. Барановского по проекту его ученика В.Е. Кулакова уникальный памятник возрождается для новой жизни. Хмелита — самая древнейшая из дошедших до наших дней дворянских усадеб смоленской земли. В конце ХVIII — начале ХIХ века владельцем этого богатого смоленского имения был Алексей Грибоедов, московский барин, родной дядя великого драматурга. В то время в усадьбе кроме каменного господского дома с четырьмя флигелями были и огромный парк с многочисленными аллеями, цветниками, и конный завод, манеж. В доме были богатая библиотека, картины, домашний театр, прекрасные учителя и гувернеры. На балы в хлебосольный дом собиралось избранное аристократическое общество. Проводивший летние месяцы в усадьбе своего дяди юный Саша Грибоедов мог наблюдать здесь, среди самых знатных фамилий России, будущих героев своей великой комедии — в Хмелиту с началом «летних сезонов» съезжались семьи Якушкиных, Шереметевых, Нахимовых, Лыкошиных, Озеровых, Уваровых, Радищевых, Станкевичей, Разумовских, Хомяковых, Татищевых — какие имена! Многие из них «вошли в комедию», обессмертившую весь род Грибоедовых. Так, одним из прототипов Фамусова литературоведы считают дядю поэта, прототипом Софьи — его сестру, в образе Скалозуба видны черты генерала Паскевича, а Чацкий, по мнению многих, это Иван Якушкин, будущий декабрист... Хмелиту каким-то чудом обошли и гражданская, и Отечественная. Самый сильный удар был нанесен по усадьбе в 1954 году. Здесь размещались школа, колхозная контора и склад. На полу дворца сушилось липовое лыко. Однажды изрядно «принявшие на грудь» селяне на одном из праздников просто решили погреться и развели в усадьбе костер. Лыко вспыхнуло как порох. Дворец горел целую неделю. Над Хмелитой еще долго висел черный удушливый дым. Ну а потом колхозники стали разбирать стены на кирпич для домашних нужд...В 1960-е на пепелище Хмелиты попадает Петр Дмитриевич Барановский — подвижник, архитектор и реставратор. Хмелита стала для него на склоне лет какой-то «лебединой песней». Тем более что и ученик у него достойный в Хмелите нашелся. Автомеханик одной из московских автобаз Виктор Кулаков познакомился с Барановским случайно. Ну а познакомившись, на всю жизнь заболел русской стариной. С этих пор и начинается вторая жизнь Хмелиты — древняя усадьба становится для Кулакова его призванием, делом всей жизни, первой и единственной любовью. Конечно, очень непросто дался первый реальный шаг — правительственное решение о создании в Хмелите историко-культурного и природного заповедника было принято только в сентябре 1990 года. Все началось с возведения крыши над развалинами — для того чтобы здесь хоть что-то сохранилось. Потом был период борьбы с нашей бессмертной, всемогущей и всесильной бюрократией. Кулаков метался между Вязьма, Смоленском и Москвой, что-то выбивая, подписывая, доказывая, убеждая, упрашивая.Шли годы, и Хмелита потихоньку оживала. В середине 90-х здесь открывается музей. Первый и пока единственный в России музей Грибоедова. Сначала в отреставрированном доме хотели разместить дирекцию совхоза, деревенский клуб. Но подобный печальный опыт в истории Хмелиты уже был... Кулаков сжал волю в кулак и музей отстоял. Теперь здесь и Грибоедовские чтения проводятся, которые собирают литературоведов со всего мира, и грибоедовские праздники в июле, которые собирают не только население окрестных деревень, но и множество гостей из Москвы. Да и на отсутствие как организованных, так и неорганизованных туристов здесь пожаловаться не могут, хотя добираться в Хмелиту достаточно сложно

Грибоедовский вальс Другое название: из цикла “Первая любовь” Год выпуска: 1995 Производство: Останкино, ТО "Экран", Класс! Жанр: Драма Продолжительность: 00:56:04 Режиссер: Тамара Павлюченко В ролях: Александр Феклистов, Эка Пипия, Отар Мегвинетухуцеси, Борис Плотников, Юрий Беркун, Андрей Семенов, Рамис Ибрагимов, Гурам Пирцхалава, Л. Бараташвили, С. Дроздов, Людмила Крылова, Виктор Савкин, Тамара Гвердцители Описание: Последние дни жизни русского писателя А.С.Грибоедова. Роман и женитьба на Нине Чавчавадзе. Назначение в Кабул. Гибель. Фильм снят к 200-летию со дня рождения поэта. http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=2423740

ГЛАВНАЯ КОМЕДИЯ «ГОРЕ ОТ УМА» Сцена из комедии «Горе от ума». Иллюстрация Д. Кардовского А.С. Пушкин уже после первого чтения «Горя от ума» заметил, что половина стихов комедии «войдет в пословицу». Суждение это оказалось справедливо. «Служить бы рад, прислуживаться тошно», «Злые языки страшнее пистолета», «Блажен кто верует, тепло ему на свете» - все эти строки знаменитой комедии стали крылатыми. «Горе от ума» была первый раз поставлена на профессиональной сцене в 1831 году, а в 1833 году вышло первое издание с большими купюрами. До сих пор это произведение остается живым для русского театра и критики, также, вызывая огромное количество разнообразных интерпретаций. В содержании этой комедии объединены три задачи и три художественных начала. В произведении воссоздана реальная картина общества России накануне восстания декабристов и после войны, которая была в 1812 году, это с одной стороны. Правда, изображая такую конкретную историческую картину, сам автор оперирует категориями XVIII в., которые являются философскими. Он сталкивает в комедии категории «глупости» (фамусовское общество) и «ума» (Чацкий), все это похоже на то, что происходило в комедии Фонвизина Д.И. «Недоросль». При этом категории «глупости» и «ума» соединены в романтическом конфликте, а не в просветительском («в моей комедии 25 глупцов на одного здравомыслящего человека»). В середине 1820-х годов усиление политической реакции показало, что опора на разум никогда не гарантирует человеческое и общественное совершенствование. Конечно «ум» не бессилен, но его носитель, перед ложью и клеветой в лице «глупости», слаб и практически обречен. Таких как Чацкий, герой комедии, постоянно преследуют клеветой, для изгнания их из жизни общества. Поэтому, нанеся фамусовскому обществу «смертельный удар качеством силы свежей», Чацкий оказывается «сломлен количеством старой силы» (И.А. Гончаров). После такого осмысления всей политической ситуации, Грибоедов создал в «Горе от ума», помимо конкретной исторической картины нравов того времени, модель политической борьбы, которая была общей для всех времен и народов и являлась универсальной. Книги Грибоедова в библиотеке: •Горе от ума (краткое содержание) •Горе от ума http://tululu.ru/pervaja_polovina_xix_veka...sergeevich.html

5 июля Грибоедов возвратился в Тифлис, а 22 августа он венчался с княжной Чавчавадзе Н.А., которая была дочкой поэта и известного общественного деятеля. 9 сентября русскую миссию направили в Персию. Грибоедов перед отъездом туда, вместе с Завелейским П.Д. составил торгово-промышленный план Российской Закавказской компании, чьей целью являлось использование Закавказских природных ресурсов и развитие там шелководства, табаководства, виноделия и хлопчатобумажного производства. Надгробие Грибоедову. Тифлис (ныне Тбилиси), церковь Св. Давида В Тифлисе Грибоедова встречали настороженно, но торжественно, так как в этих местах еще помнили о его участии в заключении мирного договора. Писатель делал самоотверженные усилия для высвобождения перемещенных лиц и русских пленников, которые находились в Персии. Грибоедов писал в своем личном дневнике: «Голову мою положу за несчастных соотечественников». Осложнение дел наступило, когда к Грибоедову обратились две армянки, которые были в гареме крупного чиновника, хотевшие возвращения на родину. Нахождение этих женщин в русской мисси, для мусульман было скандалом. В 1829 году 30 января, тегеранские жители ворвались на территорию посольства, убив всех членов миссии. Вдова Грибоедова не знала о судьбе своего погибшего мужа, ей не сообщали об этом, но ей была передана воля Грибоедова, вернуться в Тифлис. Именно там она узнала о его смерти, после чего пережила нервный срыв и преждевременные роды ребенка, который жил всего несколько часов. В 1829 году 18 июля, тело Грибоедова было доставлено в Тифлис и похоронено в монастыре Святого Давида. «Ум и дела твои бессмертны в памяти русских, но для чего пережила тебя любовь моя» - эти слова вдова написала на надгробие.

ГРИБОЕДОВ АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ (1795-1829) Хотя литературное наследие А.С. Грибоедова составляет три увесистых тома, в нашем культурном сознании он предстает автором одного произведения - комедии «Горе от ума». И в этом нет ничего обидного для памяти писателя. В своей комедии Грибоедов выразил себя сполна. Она вобрала в себя не только взгляды писателя на современное ему общество, но и глубокие психологические размышления о природе человека. ВУНДЕРКИНД И ЛИТЕРАТОР Грибоедов родился в Москве. Опытные домашние учителя и гувернеры дали ему разностороннее и глубокое образование. Еще в самом детстве, Грибоедов в совершенстве знал несколько европейских языков, также он мог в подлиннике читать античных поэтов. Грибоедов, будучи немного старше десяти лет, в 1806 году поступил в Московский университет, там он закончил юридический, естественно-математический факультеты и словесное отделение философского факультета. В 1812 году, с началом Отечественной войны, он поступает на военную службу, дальше поступает в Государственную коллегию иностранных дел и в 1818 году его причисляют к персидской миссии. Грибоедов живет в Тифлисе с октября 1818 до конца января 1819. Одни из первых произведений Грибоедова: 1814 – «Молодые супруги»; 1817 – «Студент», написанное совместно с Катениным П.А.; 1817-1818 – «Своя семья или замужняя невеста», совместно с Шаховским А.А. и Хмельницким Н.И.; 1818 – Притворная неверность», совместно с Жандром А.А.; 1819 – «Проба интермедии». «Горе от ума» Грибоедов задумал в 1820 году в Персии. Он жил в Тифлисе с конца 1821 и до начала 1823, именно тогда он и работал над этой знаменитой комедией. Он переехал в Петербург летом, в 1824 году, для того чтобы получить разрешение, позволяющее опубликовать и поставить комедию «Горе от ума». В 1825 году опубликованные отрывки из «Горе от ума», вызвали рукописные и журнальные отклики. В 1826 году, в январе Грибоедова арестовали, подозревая его участие, в организации декабристов и его доставили с Кавказа в Петербург. В феврале 25 числа, комиссия следователей приняла решение, что Грибоедов непричастен к этому восстанию и его выпустили на свободу 4 июня. ПОСОЛ В ПЕРСИИ Грибоедов был поистине разносторонне одаренным человеком. Среди его увлечений, кроме занятий литературой, была и музыка. Он сочинил цикл фортепьянных пьес и несколько вальсов, один из которых особенно нравился Л.Н. Толстому. Писатель прибыл в 1826 году в Тифлис. В 1827 году с апреля месяца, он начал заведование за отношениями России с Турцией и Персией. Грибоедов видел свою миссию в Персии в том, чтобы местное население приобрело доброе отношение к России, он писал: «Никакое войско, временно укрощающее неприятеля или готовое только истребить его, не может так прочно обуздать... вражду как народонаселение образованное и богатое...». В период русско-персидской войны, Грибоедов проявил свои дипломатические таланты. В феврале 1828 года при его активном участии, был подписан Туркманчайский мирный договор. Грибоедов сам лично возил этот договор для ратификации Николаем I, за что, император щедро наградил его. В 1828 году в марте, Грибоедова назначили полномочным послом в Персии.

Есенин Год выпуска: 2005 Жанр: Исторический, драма Продолжительность: 11 х 00:50:44 Режиссер: Игорь Зайцев В ролях: Сергей Безруков, Шон Янг, Гари Бьюзи, Ксения Раппопорт, Екатерина Гусева, Александр Михайлов, Олег Табаков, Юлия Пересильд, Валентина Теличкина, Виталий Безруков, Ирина Апексимова, Мария Голубкина, Марина Зудина, Павел Деревянко, Дмитрий Щербина, Ирина Безрукова, Сергей Астахов, Даниил Спиваковский, Андрей Руденский, Евгений Дятлов, Евгений Коряковский, Константин Хабенский, Роман Мадянов, Гоша Куценко, Андрей Краско, Александр Мезенцев, Николай Качура, Сергей Векслер, Николай Олялин, Олег Комаров, Андрей Леонов, Ольга Красько, Алексей Маклаков Описание: 1985 год. Следователь МУРа, подполковник Александр Хлыстов, неожиданно получает по почте анонимное письмо. В конверт вложена фотография, на которой запечатлен поэт Сергей Есенин, только что вынутый из петли. Никакой записки, никаких объяснений. Конечно, снимку не менее 60 лет, он сильно потемнел и обветшал. Странгуляционная полоса на шее погибшего просматривается отчетливо, но опытный патологоанатом, случайно увидевший фото, сразу же замечает признаки насильственной смерти, ускользающие от глаза непосвященного. Друг Хлыстова, генерал КГБ Симагин советует не лезть в это дело: слишком много времени прошло. Да и официальной версии гибели поэта - самоубийства - никто не отменял. Но азарт сыщика берет верх. Хлыстов решает провести собственное расследование: ведь почему-то фотографию послали именно ему. Какие же причины заставляют неизвестного отправителя действовать тайно, и что произошло на самом деле в далеком 1925 году? Чем глубже подполковник погружается в изучение жизни и загадочной гибели Есенина, тем больше узнает новых фактов и таинственных обстоятельств этой истории. Теперь в его распоряжении несколько версий смерти поэта. Кажется, что разгадка уже близка. Но события принимают неожиданный оборот… Фильм, основанный на реальных фактах и большом количестве документальных, архивных и фотоиллюстративных материалов, является попыткой осмыслить одну из версий трагической гибели великого русского поэта Сергея Есенина. Действие картины разбито на два временных периода: история начинается в 80-е годы прошлого века, а затем переносится в годы 20-е. Последние годы жизни гения - скандалиста, бунтаря, талантливейшего поэта, обладающего уникальным даром провидения. Его отношения с властью, с друзьями, с женщинами… Доп. информация: Качество: DVDRip Формат: AVI Видео кодек: XviD Аудио кодек: AC3 Видео: XVID 704x400 25.00fps 1237Kbps Аудио: Dolby AC3 48000Hz stereo 256Kbps http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=917656

"Герой нашего времени" Год выпуска: 2006 Жанр: драма Продолжительность: 8×50 Режиссер: Александр Котт В ролях: Игорь Петренко, Эльвира Болгова, Юрий Колокольников, Сергей Никоненко, Ирина Алферова, Авангард Леонтьев, Андрей Соколов, Евгения Лоза, Игорь Ясулович, Леонид Окунев, Сергей Баталов Описание: 1837 год: еще один год изнурительной кавказской войны. Молодой офицер Григорий Печорин за участие в дуэли отправлен в ссылку в действующую армию. Здесь, на Кавказе, Печорину предстоит стать невольным участником стремительно разворачивающихся событий - схватки с контрабандистами, похищения молодой чеченской княжны, еще одной дуэли. И когда весь мир ополчится против Печорина, и близкий приятель падет от его руки, он продолжит свой путь в одиночестве, - герой, порождение наступившего нового времени. Доп. информация: DVD был напрямую записан с бета-кама, с которого наш телеканал транслировал сериал Качество: DVDRip Формат: AVI http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=93226

Оплавляются свечи на старинный паркет. Дождь стекает на плечи серебром эполет. Был в моей читательской жизни, да и просто в жизни, период увлечения декабризмом… И не последнюю роль здесь сыграл именно фильм В. Мотыля. Меня не оставлял образ Кондратия Рылеева, воплощенный О. Янковским. И сегодня он меня не оставляет… Баталов — Трубецкой, Костолевский — Анненков, Стриженов — Волконский, Пороховщиков — Пестель… Нет ни одной фальшивой ноты, им веришь, ими восхищаешься. Хочется оказаться там и подсмотреть немножечко за собранием Тайного общества… Фильм пронизан тем, что называется субъективным началом, и именно оно позволяет нам чувствовать себя соучастником всего происходящего. Однажды посмотрев фильм, навсегда остается ощущение сопричастности. Я знаю, что сцену, где Полин бежит на какой-то далекой заставе под дождем за телегой, в которой везут Анненкова, режиссер не придумал. Когда в 37-ом его отца арестовали, его мать так встречала мужа на полустанках в надежде на мимолетную встречу. Мне жаль только одного: в фильме нет истории Александры Муравьевой — жены Никиты Муравьева. Он был одним из ключевых людей в Северном обществе, автор проекта конституции. Совсем юная Муравьева, мать троих детей, получила разрешение ехать в Сибирь. И кстати, послание Пушкина «Во глубине сибирских руд» и стихи к Пущину отвезла именно она. Пушкин написал их после прощального вечера Волконской в Петербурге, но передать их с ней не смог. У Ал. Муравьевой в Сибире помимо мужа был еще и родной брат — декабрист Чернышов. Однако Николай I в свойственной ему манере поставил условие: Муравьевой разрешат только свидания с мужем, но не с братом… В Нерчинске она сняла маленький домик, который выбирала очень тщательно — с чердака виден был тюремный двор, только так она могла видеть брата. В Сибири у Муравьевых родилась дочь, но все трое оставленных дома детей умерли почти подряд. Слабое здоровье Александры очень скоро дало о себе знать — через несколько лет она умерла. Никита, по словам его друзей, стал совершенно седым за одну ночь, которую он провел у тела жены перед похоронами. Их дочери царь не позволил носить фамилию Муравьева, она стала Никитиной. Ее перевели в одну из школ в европейской части России, однако свидание с родственниками были запрещены… Александра — хрупкая, отважная, любящая и верная жена, утешительница, любимица декбристов. Никита — умница, патриот в лучшем смысле слова, мягкий и нежный, любящий и любимый муж… Казалось, мир полон чудес и радостей, а жизнь — один большой праздник, но судьба повернулась иначе. Хотя невозможно не восхищаться стойкостью и любовью этих двух людей. Ведь чудесами был полон их путь — любовью и верностью… nunna Звезда пленительного счастья он-лайн http://tvcccp.ru/zvezda-plenitelnogo-schastya/

Звезда пленительного счастья Год выпуска: 1975 Жанр: исторический, драма Продолжительность: 02:38:32 (2 серии) Режиссер: Владимир Мотыль Сценарий: Владимир Мотыль, Олег Осетинский, Марк Захаров Композитор: Исаак Шварц В ролях: Ирина Купченко, Алексей Баталов, Наталья Бондарчук, Олег Стриженов, Эва Шикульска, Игорь Костолевский, Лев Иванов, Раиса Куркина, Татьяна Панкова, Олег Янковский, Татьяна Федорова, Александр Пороховщиков, Виктор Костецкий, Михаил Боярский, Юрий Родионов, Борис Соколов, Василий Ливанов, Иннокентий Смоктуновский, Владислав Стржельчик, Дмитрий Шилко, Игорь Дмитриев, Владимир Дубенский, Виктор Терехов, Дмитрий Макаровский, Аркадий Трусов, Михаил Кокшенов, Алексей Кожевников, Юля Палицкая, Олег Даль, Дмитрий Бессонов, Игорь Борисов, Борислав Брондуков, Леонид Неведомский, Татьяна Окуневская, Вадим Жук, Любовь Тищенко, Тамара Тимофеева Описание: Невозможно понять, что произошло 14 декабря 1825 года на Сенатской площади в Петербурге, если не знать, что же именно было задумано декабристами, на каком плане они остановились, что именно надеялись совершить. В ноябре 1825 года неожиданно, вдали от Петербурга, в Таганроге, умирает император Александр I. Сына у него не было, и наследником престола являлся его брат Константин. Но, женатый на простой дворянке, особе не царской крови, Константин по правилам престолонаследия не смог бы передать корону своим потомкам и поэтому отрёкся от престола. Наследником Александра I должен был стать следующий брат, Николай - грубый и жестокий, ненавидимый в армии. Отречение Константина держали в тайне - о нём знал лишь самый узкий круг членов царской семьи. Не обнародованное при жизни императора Александра отречение не получило силы закона, поэтому наследником престола продолжал считаться Константин; он воцарился после смерти Александра I, и 27 ноября население было приведено к присяге Константину. Формально в России появился новый император - Константин I. В магазинах уже выставили его портреты, успели даже отчеканить несколько новых монет с его изображением. Но Константин престола не принимал, одновременно не желал и формально отрекаться от него. скрытый текст Создалось двусмысленное и крайне напряжённое положение междуцарствия. Николай, боясь народного возмущения и ожидая выступления тайного общества, о котором уже был осведомлён шпионами-доносчиками, решился, наконец, объявить себя императором, так и не дождавшись от брата формального акта отречения. Была назначена вторая присяга, или, как говорили в войсках, "переприсяга", - на этот раз уже Николаю I. Переприсяга в Петербурге была назначена на 14 декабря. Что было дальше, вы увидите, посмотрев этот блистательный фильм, посвященный подвигу великих русских женщин - жён декабристов, оставивших всех дорогих и всё самое дорогое и последовавших в сибирские рудники за своими сосланными мужьями.Доп. информация: Стихи Булата Окуджавы. Романс "Кавалергарды, век недолог" в исполнении Владимира Качана. Самое удивительное, что единственной наградой этого великолепнейшего фильма стал почетный диплом "Лучшие фильмы мира" на международном фестивале 1977 года (Белград, СФРЮ). ВСЕ РАЗДАЧИ ФИЛЬМА В ФОРМАТЕ DVD ВСЕ РАЗДАЧИ ФИЛЬМА В ВИДЕ РИПА Качество: DVDRip by Basilevs Формат: AVI Видео кодек: DivX Аудио кодек: AC3 Видео: OpenDML AVI, 720x544 (1.32:1), 25 fps, DivX Codec 5.2.1, 3489 kbps avg, 0.36 bit/pixel Аудио: 48 kHz, AC3 Dolby Digital, 3/2 (L,C,R,l,r) + LFE ch, 448.00 kbps avg http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=146482

http://fotopitera.ru/2009/07/13/%d0%bf%d0%...82%d0%be%d0%b2/ Памяти декабристов июля 1826 года на восточном земляном валу кронверка Петропавловской крепости были казнены руководители восстания 14 декабря 1824 года, выстроившие войска на Сенатской площади. По месяцу восстания участников российского дворянского оппозиционного движения стали называть декабристами. Сенатскую площадь переименовали в площадь Декабристов, остров Голодай, где предположительно были захоронены участники восстания, переименовали в остров Декабристов. Имена одних из руководителей восстания – Пестеля, Рылеева, Каховского – увековечены (!?) в названиях улиц и мостов Санкт-Петербурга. В день 150-летия со дня восстания декабристов, на месте казни пяти его руководителей был открыт памятник. 9-ти метровый гранитный обелиск создан по проекту скульпторов А.М.Игнатьева и А.А.Дёмы и архитекторов В.А.Петрова и А.Г.Лелякова. На стороне обелиска, обращенной к Петропавловской крепости, установлен барельеф казненных руководителей восстания. Первым такое изображение опубликовал А.И.Герцен в своем альманахе «Полярная звезда», издававшемся в Лондоне. Под барельефом поясняющая надпись. Перед обелиском на низком гранитном пьедестале художественная композиция из шпаги, эполет и цепи. Сейчас не принято цитировать В.И.Ленина. И все же, именно он очень точно в 1912 году в своей работе «Памяти Герцена» написал о декабристах: «Узок круг этих революционеров, страшно далеки они от народа.» Все так. Но нельзя не восхищаться гражданскому мужеству, убежденности в правоте своего дела этих людей. Поэтому и помнят о них, пишут, снимают фильмы. И возлагают цветы.

1 Сижу в полутьме архивного зала, кручу пленку; она время от времени мутнеет, и я прячу голову под черный чехол фильмоскопа, чтобы ученые соседи не увидели моих глаз… Секретно, 8 октября 1844 года. От Главного управления Восточной Сибири, Иркутск. Его Сиятельству графу А. Ф. Орлову. «Бывший Енисейский Гражданский Губернатор Копылов довел до сведения, что государственный преступник Николай Мозгалевский после болезни, продолжавшейся четыре дня, 14 июня сего года умер…» «Четыре дня»… Зачем эта ложь? Уйти от суда истории? Николай Мозгалевский заболел чахоткой еще в Нарыме и начальству это было известно — медленно, годами таял, пока не угас в Минусинске вечерней июньской зарей… Может, всеподданнейший доклад Николаю I об этом происшествии нес сам Дубельт, подрагивая лосиными ляжками над зеркальным паркетом и мягкими коврами, — он уже был причислен к тем, кто мог входить в кабинет императора, не приподнимаясь на цыпочки. Или веленевую эту бумагу с вечера положили в кипу других документов государственного значения, однако царь, сидя поутру за просторным столом, еще пребывал в воспоминаниях о вчерашнем бале, о последней мазурке и о том, несравненно более приятном, что было после, когда императрица любезно удалилась в свои покои; но вот император вальяжно протянул руку к верхней сафьяновой красной папке, и в перстне зажглась кровавая искорка. На докладе о смерти Николая Мозгалевского есть помета: «Его Величество сие читать изволили». Только осталось неизвестным, по этому поводу или другому, раньше или позже император изрек свою сакраментальную фразу: «Их еще много». Первым декабристом, умершим в том году, был Федор Вадковский, «северянин» и «южанин»; этот прапорщик Нежинского конноегерского полка был также поэтом, композитором, пианистом и математиком. Незадолго до смерти лечился на сибирских минеральных водах, только это не спасло — 8 января 1844 года скончался в слободе Оек под Иркутском. В последний путь его провожал товарищ по каторге и ссылке Алексей Юшневский, бывший генерал-интендант 2-й армии. После отпевания друга в слободской церкви он подошел к гробу проститься и упал замертво. 6 июня на Енисее, в тысяче верст ниже Туруханска скоропостижно скончался «славянин» Николай Лисовский. Царю не приходилось слишком долго ждать очередного доклада о, как он выразился однажды, «mes аmis de quatorze» («моих друзьях от четырнадцатого») Через два месяца после смерти Николая Мозгалевского из Тобольской городской больницы вынесли холодное тело Александра Барятинского: рваное платье и прочие вещи бывшего князя и адъютанта главнокомандующего 2-й армии были оценены в одиннадцать рублей… 25 января следующего, 1845 года умер в Ялуторовске затравленный лживыми доносами и потерявший перед смертью рассудок Андрей Ентальцев. 10 мая Вильгельм Кюхельбекер, срочно приехавший в Курган из Смоленской слободы, записал в своем дневнике: «Сегодня в 3 часа ночи скончался на моих руках Иван Семенович Швейковский. При смерти его были фондер-Бригген и Басаргин». Товарищи похоронили Ивана Повало-Швейковского рядом с Иваном Фохтом, умершим за три года перед этим. 3 сентября 1845 года в Енисейске простился с жизнью Александр Якубович, ровно через три месяца, 3 декабря, не стало заточенного в Акатуе Михаила Лунина, а 11 августа 1846-го в Тобольске ушел из жизни ослепший поэт-декабрист Вильгельм Кюхельбекер… Владимир Чивилихин Память Роман-эссе Книга вторая http://lib.rus.ec/b/81810/read