Рона

Григорий Бондаренко, Дублин, Ирландиия Феерия навсегда, или Миг, переходящий в вечность. (Писатель А. Грин) Стало общим местом, с одной стороны, говорить о Грине как о самом нерусском из русских писателей, а с другой стороны, защищать его литературную русскость. Грин очевидно принадлежит к русской литературе со всем ее максимализмом и духовными исканиями... Александр Грин стал вчерашним днем. И здесь ничего не поделать: литература жива днем сегодняшним. Время бородатых романтиков в свитерах прошло, и не нам плакать о них. Приятнее другое – что Грин сейчас становится чтением узкого круга людей. И дело здесь не в элитарности, а в том, что читают его и в ближайшее время читать будут только те самые “недотроги”, о которых он писал и к числу которых принадлежал сам. Я открыл Грина очень поздно, лет в двадцать, и не скажу, что это лучший возраст для прочтения серого шеститомника, но, как ни удивительно, друзья мои зачитывались Грином, ругали его, смеялись и плакали над ним примерно в том же возрасте. Может быть, для нас так было, потому что все лучшее у Грина, несмотря на воздушность, пронизано страстной, земной любовью. В двенадцать-пятнадцать лет, когда Грина подсовывают родители и советуют читать школьные программы, непонятно, как можно да и зачем вообще нужно влюбленной паре “жить долго и умереть в один день”. Школьный фольклор в этом возрасте обязательно повествует о несчастной любви со смертельным исходом, ведь любовь еще не материальна и реальна только в ином мире. В таком возрасте чересчур реальный и земной Грин не цепляет. Когда говорят о Грине как юношеском писателе, вспоминают о его максимализме. Грин – максималист, и, как ни странно, больший максималист в своих вымышленных мирах, а не в ранних эсеровских “революционных” рассказах. Для Грина, с моей точки зрения, важнейшим этапом творческого становления был отказ от революции социальной, внешней. Начиная с первых своих произведений, писатель-романтик Грин видит, что “их” не облагородить. “Люди ненавидят любовь” – становится горьким рефреном прозы Грина. И только любовь, поставленная во главу угла, не дает мрачному нелюдиму Грину стать законченным мизантропом и оказывается спасительным мостиком. Никто не задумывался, что можно прочесть эту жестокую фразу из “Позорного столба” как: “Люди ненавидят Бога”, “Люди забыли Бога”. В советском прочтении Александра Грина (а постсоветского еще и не было) совсем не учитывалась религиозность писателя. Чудо феерии немыслимо без веры. Грин верит в чудо и учит верить нас. Интересен случай, произошедший с писателем в Феодосии в конце двадцатых. Назойливый журналист попросил его дать рассказ в один из популярных в те годы атеистических сборников. Грин стал отнекиваться и наконец сказал: “Вы знаете, а ведь я верю в Бога”. Известно, что в Старом Крыме в последние годы жизни Грин был прихожанином Православной Церкви и умер христианином. Религиозные мотивы в феерическом мире Грина и его простой жизни еще предстоит осмыслить кропотливым филологам и биографам. Я упомяну только некоторые поразившие меня евангельские аллюзии у писателя. Бесспорно лучшее (несмотря на приторно-коммерческую суету вокруг него) произведение Грина – “Алые паруса”. Первое, что бросается в глаза – это название приморского городка, родины Ассоль – Каперна. В Евангелии Капернаум – “Селение Наума” на берегу Галилейского моря. Для меня Каперна и Капернаум сразу же становятся тождественными, поскольку миф Грина о первом городе тождественен евангельскому мифу о втором. Созвучие и сходство одного и другого города несомненно подразумевалось Грином, а что до других поразительных совпадений, то они могут быть и непреднамеренными, но все же являются необходимой частью мозаики мифов, а стало быть, появляются неспроста. Капернаум в Евангелии – место проповеди Спасителя, город, где Им было сотворено множество чудес. Но в жестоких сердцах жителей города и проповедь, и чудеса не пробудили ни веры, ни любви, ни покаяния, только страх охватил горожан. Подобно этому все жители гриновской Каперны со страхом и возмущением встречают чудо корабля под алыми парусами, чудо любви. Грина обвиняли и продолжают обвинять в человеконенавистничестве, в презрении к обывателю, далекому от фантазий его “недотрог”. Хорошо. Но вспомним гневные слова Христа, обращенные к Капернауму и его жителям: “И ты, Капернауме, иже до небесъ вознесыися, до ада снидеши” (Мф. 11, 23). Так что, если и говорить о юношеском максимализме Грина, то только памятуя “максимализм” Христовой проповеди. “Алые паруса” начинаются с рассказа о детстве Ассоль, смерти ее гордой матери, не продавшей честь за кусок хлеба, и мести моряка Лонгрена ее обидчику, трактирщику Меннерсу. Напомним: Лонгрен стоит на конце мола, “как судья”, и не бросает причал утопающему трактирщику. Вокруг этого было много споров. Говорили о жесткости, даже жестокости Грина, о том, что герои его не следуют заповеди “не убий”. И как вообще можно говорить о христианстве и гуманизме Грина? Этот момент долго смущал меня, и мне казалось, что и сам писатель понимает безрассудную жестокость своего героя. Как сказал Лонгрен: “Черную игрушку я сделал, Ассоль”. Объяснение снова приходит из Евангелия, из слов проповеди Спасителя в приморском Капернауме: “А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской” (Мф, 18, 5). Так и злосчастный Меннерс находит смерть за обиду женщины и ребенка. Для нас важно, что именно в Капернауме звучат слова Спасителя: “Аще не обратитеся, и будете яко дети, не внидете въ Царство Небесное. Иже бо ся смиритъ яко отроча се, той есть болии в Царствии Небеснемъ” (Мф. 18; 3-4). Ассоль и есть то дитя, что поставил Спаситель между своими учениками. Ассоль из Каперны, бесхитростно молящаяся своему Богу утром: “Здравствуй, Бог!”, а вечером: “Прощай, Бог!” Ее день в ожидании чуда полон Бога, как день младенца. Каперна/Капернаум – город рыбаков и кораблей. И Лонгрен – рыбак, и неприятели его – рыбаки. Много званых, но мало избранных. Мы не будем вдаваться в символику корабля, вспомним только, что в Капернаум Спаситель плывет на корабле с противоположного берега, тогда же он и идет по воде. Однако это уже отсылка к другой феерии Грина, к “Бегущей по волнам”. А вот еще одна картинка из “Алых парусов”, обыгрывающая, намеренно или нет, евангельский сюжет. Перед тем, как увидеть спящую Ассоль рядом с Каперной, капитан Грэй поплыл с матросом Летикой на берег, где Летика удил рыбу. Ночью матрос “засматривал из любопытства в рот пойманным рыбам – что там? Но там, само собой, ничего не было”. Казалось бы, ничего не значащая виньетка, забавное украшение, чтобы нарисовать такого любопытного и пронырливого персонажа. Но вот рассказ о просящих дидрахмы в Евангелии. В Капернауме собиратели подати спрашивают у Петра и его Учителя дидрахмы, и Христос говорит Петру: “Шедъ въ море, въверзи удицу, и юже прежде имеши рыбу, возми, и отверзъ уста ей, обрящеши статиръ, той вземъ даждь имъ замя и за ся” (Мф. 17, 27). Это рыбалка возле Капернаума. Сразу предвижу недоумение: а у Грина-то ничего в рыбе не находят?! Конечно, ведь это другое время и другие правила. Итак, Каперна “Алых парусов” на глазах превращается в галилейский приморский городок, окруженный пустыней. И в то же время это совсем не противоречит нашему первому впечатлению: когда мы читаем о Каперне или других городах Гринландии, перед нами встают пейзажи Крыма. Вера Грина, о которой мы начали вести разговор, присутствует в его прозе неявно, неброско, но в самой глубине. Поэтому невозможно говорить о нем, как о писателе-проповеднике вроде К. С. Льюиса. Да и время было не то, воинствующий атеизм был гораздо популярнее и “романтичнее”. В контексте этой “спрятанной” веры во времена всеобщего безверия, как ни парадоксально, несвоевременная религиозность Грина сродни религиозности Д. Хармса. Причем евангельские аллюзии у Грина – это те самые мелочи, которые создают все очарование и аромат его книг. Вера Грина объясняет и его пессимизм, и горькое недоверие к роду людскому, для Грина – мир лежит во зле. Это и есть печальный романтизм Грина: в его мире мы встречаем только островки света в море людской злобы и падения. Самое жесткое и непримиримое к миру его произведение – “Дорога никуда”. В самом названии его скрыто противоречие: ведь это не дорога, которая ведет героев в никуда, как может показаться, нет, это мир, окружающий героев, с его условностями, тюрьмами и государством на глазах рушится в бездну со смертью “лучшего человека” Тиррея Давенанта. Начало романа предстает гриновской идиллией с прекрасными сестрами-девочками, благодушными и чудаковатыми меценатами, богатством и уютом. Это кажется искусственным, и наивным, но смысл картинки в “несбывшемся”, том самом “несбывшемся”, что манит и смеется над нами еще в “Бегущей по волнам”. Это несбывшаяся любовь, несбывшееся счастье, несбывшийся (незаслуженный?) рай. Только промелькнет несбывшееся маленькими кафе с запахами душистого кофе и табака, яркими огнями вечного карнавала, как подернется рябью мир и расползется по всем сторонам крысами гордыни и зависти. Герои Грина красивы. Его проза следует архаическим законам: добрый должен быть и физически красив, а злодей – телесно отвратителен. Наиболее ярко это неполиткорректное правило действует в романе “Джесси и Моргиана”. Любимых своих героев Грин часто щедро наделяет богатством. Но богатство это иллюзорно. Оно тает в один момент. Кажется, автору, испытывавшему постоянно недостаток в дешевой махорке, просто хотелось ублажить своих персонажей дорогими сигарами и винами. Грин аристократичен, что вызывает еще большее удивление, когда мы вспоминаем о его суровой и бедной жизни. Мой друг с изумлением и усмешкой сказал мне, прочитав “Автобиографическую повесть” писателя: “Ну что ты, это все неправда. Он же все время провел где-то в Англии или Франции, он был богат и много путешествовал. Ты же читал его? Иначе быть не может”. И это еще один миф о Грине, неизбежный и по своему правдивый. Стало общим местом, с одной стороны, говорить о Грине как о самом нерусском из русских писателей, а с другой стороны, защищать его литературную русскость. Грин очевидно принадлежит к русской литературе со всем ее максимализмом и духовными исканиями, он без стеснения называл себя русским писателем и помимо западных беллетристов числил в ряду своих учителей и предшественников русских писателей золотого века. Но в рамках этой русской литературы Грин уникален. Уникален его свет, феерия, его вера в чудо. Уникален он и тем, что не был писателем-реалистом в традиционном русском смысле, уникален своим визионерством, видением своего особенного мира, в котором он знал каждый кустик на пути из Лисса в Зурбаган. Именно поэтому настоящий Грин – это феерия его собственного мира. Есть еще одна причина кроме замысловатых сюжетов и диковинных имен, по которой Грин представлялся чем-то иностранным и заморским. Это его язык, его чувство пространства и времени. Язык Грина и в самом деле чудной. Его смещенный синтаксис порой оставляет впечатление перевода. Только с какого же языка? Грин, насколько известно, не преуспел в языках. Синтаксис Грина не копирует ни английского, ни любого другого из европейских языков. Можно подумать, что это перевод с языка жителей Лисса, Зурбагана и Сан-Риоля. Язык Грина важен не только сам по себе как тонкое и волшебное орудие автора, но и как инструмент, которым раскрывается время и пространство гриновского мира. Полнота Грина, насыщенность его прозы не в последнюю очередь связаны с его чувством времени. Каждый миг, каждая минута важны и полны событиями, которые совсем не случайны. Писатель ясно чувствовал, что вся красота творчества, наслаждение или радость часто спрессованы в одну чудесную минуту, которой нужно держаться и помнить ее, как говорит герой в “Блистающем мире”: “Сделали мы и хорошую минуту”. Это и есть чудо, по Грину: сделать сверкающую минуту счастья для ближнего, миг, переходящий в вечность.

Зачем нужны дальние страны? Повести А.Грина и лунные закаты над океаном Не знаю, читают ли сейчас Александра Грина. Хочется верить, что читают... Или будут читать. Замечательный романтик, создавший в воображении и подаривший нам чудесный мир, мир романтики в первоначальном значении этого слова (об изменении этого слова подробнее тут), когда романтика означала – путешествия, приключения, опасности, моря, паруса, дальние страны, благородных героев и героических прекрасных женщин. А вовсе не в полукабацком пошловатом значении этого слова... Выдуманные имена, силой мысли созданные города и страны, острые сюжеты и коллизии, красивые страсти и подвиги. Он создал целую географию, его страны отчасти похожи на Крым, отчасти на Левант, а в чем-то и вообще ни на что не похожи. Стилистически язык произведений Грина сложен, красив и полон напряжения, текст захватывает и уносит... И снятся потом странные города с названиями, звенящими «как голос альта», и хочется рисовать карты и писать списки кораблей, сидеть в портовой таверне с его симпатичными моряками, спасти доверчивого юношу от интриг негодяев, шепнуть юной героине, что все будет хорошо и алые паруса обязательно появятся на горизонте. А может быть, кому-то даже удастся рассмотреть на морских волнах следы Фрези Грант и услышать «я тороплюсь, я спешу...» Константин Паустовский в своей статье «Жизнь Александра Грина» писал: «... Грин создал в своих книгах мир веселых и смелых людей, прекрасную землю, полную душистых зарослей и солнца,– землю, не нанесенную на карту, и удивительные события, кружащие голову, как глоток вина. Мир, в котором живут герои Грина, может показаться нереальным только человеку нищему духом. Тот, кто испытал легкое головокружение от первого же глотка соленого и теплого воздуха морских побережий, сразу почувствует подлинность гриновского пейзажа, широкое дыхание гриновских стран»... Как всякую хорошую литературу, истинную Литературу с самой большой буквы – его книги нельзя ни пересказать, ни описать, ни изучить. Понять их можно только читая и – погружаясь в его мир, увлекаемому колдовским ритмом его превосходной прозы, которую он скромно называл «беллетристикой». Вот тут – его биография (автора Е.Лавреновой), а тут – хорошая статья о его книгах «Рыцарь мечты» В.Вихрова. Виртуальный музей А.Грина Но лучше всего все-таки просто читать его книги. И самое главное – вовремя подсовывать их детям. Пока душа не загрубела в мелких житейских бурях. ...Думаю, что А.Грину понравились бы картины John Al Hоguе (Hawaii) – сказочные берега дальних морей, таинственные хижины, полные волшебного лунного света. Горы вздымаются в небеса, ласковые волны теплого океана на желтом песке, и потрясающей красоты закаты. Серия называется A Secret Paradise и на десктопе смотрится очень утешительно. По каждой картине хочется придумать красивую туземную легенду, и непременно с хорошим финалом.

"Проклятые" фильмы Голливуда (ТОП-10) Британская газета The Independent составила список прОклятых фильмов Голливуда, съемки которых сопровождались авариями и несчастными случаями. В Голливуде существует давняя традиция проклятых фильмов. Это загадочные, часто трагические случайности, которые, как считается, вызывают злые духи, решившие не пускать фильм на экраны, пишет The Independent. В целом ТОП-10 "проклятых" фильмов Голливуда выглядит так: 1. "Волшебник страны Оз" (1939) 2. Трилогия "Полтергейст" (1982-88) 3. "Ворон" (1994) 4. "Супермен" (1951 год и далее) 5. "Ребенок Розмари" (1968) 6. Трилогия "Матрица" (1999-2003) 7. "Сталкер" (1979) - (ошибка! этот фильм был снят Тарковским не в Голливуде, а на Мосфильме) 8. "Звонок-2" (2005) 9. "Омен" (1976) 10. "Изгоняющий дьявола" (1973) Ниже - рассказ о некоторых из них... "Волшебник страны Оз" (1939) Один из первых проклятых фильмов. Маргарет Хэмилтон (Злая западная ведьма) получила серьезные ожоги, когда перегрелся ее грим. С тех пор легенда о проклятии разрасталась как снежный ком. В ходе театральных постановок "Волшебника страны Оз" также неоднократно были зафиксированы несчастные случаи. Особенно не везло исполнительницам роли Злой западной ведьмы. Трилогия "Полтергейст" (1982-1988) За шесть лет умерли четыре актера, связанных с серией Полтергейст. Самой заметной стала гибель 12-летней Хезер О'Рурк, которая сыграла Кэрол Энн. О'Рурк попала в больницу с подозрением на грипп и на следующий день умерла. 22-летняя Доминик Данн погибла от рук своего ревнивого ухажера. 60-летний Джулиан Бек (детектив Кейн) умер от рака желудка. 53-летний Уилл Сэмпсон, сыгравший медика, проводил на съемочной площадке обряд изгнания дьявола - он умер годом позже от почечной недостаточности. Некоторые утверждают, что духи мертвых разозлились, поскольку при съемках использовались настоящие человеческие кости. Писателю Джеймсу Кану было поручено сделать «романный» вариант фильма. И в тот момент, когда он написал: «Молния разорвала ночное небо», в его дом действительно попала молния! От удара с кондиционера, висевшего у него за спиной, сорвалась крышка и угодила прямо в писателя. Несколько месяцев он провел в больнице. Наконец, сам дом, «сыгравший» в картине дом семейства Фрилингов, был разрушен во время лос-анджелесского землетрясения 1994 года. "Ворон" (1994) По словам школьных друзей Брендана Ли, однажды ему предсказали, что он умрет внезапно на съемочной площадке, так же как его отец - легенда боевых искусств Брюс Ли. Предсказание сбылось - Ли погиб за восемь дней до окончания съемок Ворона. Брендана застрелили в ходе съемок сцены из прошлого героя, где показывалось, как в действительности погиб его персонаж - Эрик Дрейвен. Он погиб из-за того, что во время стрельбы холостыми патронами в стволе пистолета оказалась застрявшая пуля. В ходе съемок телесериала-продолжения из-за странного стечения обстоятельства погиб опытный постановщик трюков Марк Акерстрим - ему в голову попали обломки, отброшенные взрывом. "Супермен" (1951 год и далее) Проклятие "Супермена" обычно настигает актеров, которые играют положительных героев. Самыми известными жертвами проклятия стали Джордж Ривз и Кристофер Рив. Джордж Ривз играл Супермена в 1950-е годы. В 1959 году, за восемь дней до назначенной свадьбы, его нашли мертвым с огнестрельным ранением. Кристофера Рива парализовало в 1995 году, когда он упал с лошади. В 2004 году он умер от сердечного приступа. Марго Киддер (Лоис Лейн) сейчас страдает от биполярного расстройства. Марлон Брандо сыграл отца Супермена, после чего серия трагедий погубила его личную жизнь - в частности, попал в тюрьму, а затем умер его сын Кристиан. Ричарду Прайору ("Супермен 3") поставили диагноз "рассеянный склероз". Карьера актеров Кирка Аллена и Дина Кейна, игравших Супермена, после этого пошла под откос. Полагают, что сериал прокляли Джерри Сигел и Джо Шустер, недовольные небольшой суммой, которую им выплатили как авторам персонажа. "Ребенок Розмари" (1968) В шестидесятые фильмы Романа Полански были известны тем, что в них фигурировали таинственные силы. Однако эта история о беременной женщине, ребенка которой хотят принести в жертву дьяволу, вернулась к самому режиссеру в августе 1969 года - тогда Чарльз Мэнсон убил беременную жену Полански Шэрон Тейт. Начиная с фильма "Отвращение" (1965 год) наблюдаются необъяснимые параллели между творчеством Полански и жизнью Мэнсона. За эти годы и у режиссера, и у убийцы развивался интерес к оккультизму. Проклятие затронуло и смерть Джона Леннона - Мэнсон и его последователи называли свои убийства "Helter Skelter" по одноименной песне "The Beatles", а Леннон погиб возле жилого дома Дакота в Нью-Йорке, где снимался "Ребенок Розмари". "Сталкер" (1979) Видимо, по ошибке The Independent включили в ТОП проклятых фильмов Голливуда фильм А. Тарковского, который был снят на киностудии "Мосфильм". Однако фильм, действительно, снимался долго и мучительно. В самой картине загадочные и необъяснимые события происходят в Зоне, но таинственное проникло и в реальность. Фильм пришлось снимать дважды: первая версия пропала, поскольку не удалось проявить экспериментальную пленку "Кодак". Часть съемок проходила возле гидроэлектростанции на реке Пилитэ, рядом с химическим заводом, который сбрасывал в реку ядовитые жидкости. Сыгравший главную роль Анатолий Солоницын, ассистент режиссера Лариса Тарковская и сам Андрей Тарковский умерли от рака горла.

Врут.

Великие художники. Импрессионисты / The Impressionists Перевод: Профессиональный (одноголосый), cубтитры: отсутствуют Формат: TVRip, AVI, DivX, MP3 Страна: Великобритания Режиссер: Девид Мэнсон Жанр: Документальный Продолжительность: 6 x ~00:49:00 Год выпуска: 1999 В ролях: Эдгар Дега Эдуард Мане Клод Моне Камиль Писсарро Пьер Огюст Ренуар Жорж Сёра Описание: "Великие Художники" - это хроника жизни и творчества людей, гений которых приводил в восторг артистический мир на протяжении многих поколений. Этот цикл выдвигает на первый план наиболее важные события, происходившие в жизни каждого художника, исследует стилистические особенности и приводит детальные объяснения их техники. Также приводится комментарий экспертов и анализ ведущих историков искусства и ученых в этой области. http://tfile.ru/forum/viewtopic.php?t=261875 Импрессионисты / The Impressionists Год выпуска: 2006 Страна: Великобритания Жанр: драма Продолжительность: 00:58:17.330 + 00:58:38.084 + 00:59:06.746 Перевод: Профессиональный (двухголосый) спасибо slls Русские субтитры: нет Режиссер: Тим Данн / Tim Dunn В ролях: Ричард Армитейдж, Криспин Бонам-Картер, Чарли Конду, Эндрю Хэвилл, Джеймс Ланс, Майкл Мюллер, Исобель Правда, Аден Жилетт, Джулиан Гловер. Описание: 3 серии. IMDB http://www.imdb.com/title/tt0496201/ В 1920 году в Живерни к единственному оставшемуся в живых импрессионисту - Клоду Моне - приезжает молодой репортер Франсуа Тибор Жисан, чтобы узнать как начиналось то, что впоследствии стало именоваться импрессионизмом. Моне вспоминает, как в 1862 году прибыл в Париж из Гавра, как в мастерской именитого академика Глейра познакомился и подружился с Ренуаром и Базилем, как мечтал познакомиться Эдуардом Мане, как к ним примкнул Дега. Вспоминает, как встретился со своей будущей женой Камиллой, как родился его сын, как они бедствовали, как ему удалось избежать призыва в армию во время франко-прусской войны, на которой погиб его друг Базиль. Моне вспоминает, как появилась его работа "Впечатление. Восход солнца". Доп. информация: Большое спасибо slls, за запись и раздачу сат-рипа http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?p=16099286#16099286, откуда был взят перевод и присинхронен к двд-рипам от myTVblog.org. Спасибо тамошним раздающим. В этой раздаче восстановлен истинный порядок и хронометраж частей, но из-за вырезанного по тв, в конце 1 и 2 серии, а также в начале 2 и третьей серии по 1.5 минуты без перевода - там идет анонс и пересказ предыдущих серий. Субтитров на фильм нет, американский двд выходил без титров вообще. Эта раздача организована therthe. Серия 1 Качество: DVDRip by myTVblog.org Формат: AVI Видео кодек: XviD Аудио кодек: MP3 Видео: 720x400 (1.80:1), 29.970 fps, XviD MPEG-4 ~1523 kbps avg, 0.18 bit/pixel Аудио: Audio #1: 48 kHz, MPEG Layer 3, 2 ch, ~128.00 kbps avg русская Audio #2: 48 kHz, MPEG Layer 3, 2 ch, ~129.28 kbps avg английская Серия 2 Качество: DVDRip by myTVblog.org Формат: AVI Видео кодек: XviD Аудио кодек: MP3 Видео: 720x400 (1.80:1), 29.970 fps, XviD MPEG-4 ~1523 kbps avg, 0.17 bit/pixel Аудио: Audio #1: 48 kHz, MPEG Layer 3, 2 ch, ~128.00 kbps avg русская Audio #2: 48 kHz, MPEG Layer 3, 2 ch, ~129.28 kbps avg английская Серия 3 Качество: DVDRip by myTVblog.org Формат: AVI Видео кодек: XviD Аудио кодек: MP3 Видео: 720x400 (1.80:1), 29.970 fps, XviD MPEG-4 ~1523 kbps avg, 0.17 bit/pixel Аудио: Audio #1: 48 kHz, MPEG Layer 3, 2 ch, ~128.00 kbps avg русская Audio #2: 48 kHz, MPEG Layer 3, 2 ch, ~129.28 kbps avg английская Скриншоты со всех серий сделаны http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=1385716

http://www.liveinternet.ru/community/2281209/post125527295/ http://www.beautygarden.ru/sady-i-parki-mi...ad-peta-bekarta Сад Пьета Бекарта Piet Bekaert's Garden (Бельгия, Гент) Часто говорят, что талантливый человек талантлив во всем. Попадая в сад Пьета Бекарта вблизи Гента, моментально поддаешься магии интересного человека: архитектора, дизайнера, художника, фотографа, скульптора, писателя и поэта. Пьет родился в 1939 году в Голландии, его художественное чутье проявилось еще в раннем детстве. Всему миру он известен, прежде всего, как художник, на творчество которого большое влияние оказали импрессионисты. Завораживающая игра света, поэзия и чувственность – все свои картины, известные многим ценителям импрессионистской живописи, он написал именно в этой манере. Сад Пьета Бекарта, окружающий его собственный дом вблизи Гента, спроектирован художником для собственной семьи. Пьет руководствовался идеей, которую еще в начале XX века провозгласил Томас Черч в своей ставшей бестселлером книге "Сады для людей": приоритет потребностей пользователя , сплав дома и сада воедино, незаметное проникновение сада в дом и как результат – расширение границ дома". Благодаря панорамному остеклению салона и особому принципу построения пространства дом и сад представляют собой единый организм, особую среду, где царит гармония человека и природы. Безусловно, сад Пьета Бекарта – это сад импрессиониста. При этих словах невольно вспоминается собственный сад другого художника – Клода Моне, но насколько несхожи между собой эта два произведения ландшафтного искусства! Возможно, в этом и суть всего художественного направления: основываясь на собственном опыте эмоциональных переживаний, автор не буквально воссоздает определенные природные картины, а лишь "расставляет сети" для впечатлений, словно приглашает природу в свой мир. В случае с садом Моне ощущение жизни, упоение определенным сезоном приходит через яркие краски: весной тюльпаны, летом ирисы, затем дельфиниум, затем золотарники и георгины. Многие наши современники не понимают цветочной колористки Моне, страшатся яркости, красок, недоумевают над смешными цветочными клумбами, которые некоторые садовые критики называют "грядками для моркови". Но Моне, так же как и Бекарт, создавал сад для себя, для отражения определенного душевного настроя. Он высаживал многие растения не только для того, чтобы любоваться ими вблизи, но так же и для созерцания цветников из окон своей спальни или мастерской. То, что кажется "грядкой" при ближайшем рассмотрении, издалека сливается в огромное цветочное море, и для художника это означало комфортную эмоциональную атмосферу. Он даже не предполагал, что спустя 100 лет сад станет местом паломничества. Та же цель, но совершенно иной способ ее достижения усматривается в строгом архитектурном построении сада Бекарта: виртуозная проработка пространства, продуманное соотношение форм, идеальный баланс "пустоты" и "заполненности" с преобладанием благородного зеленого цвета. Земля, вынутая при строительстве пруда, была насыпана по внешней границе сада, вдоль нее посажены клены ‘Globosum’, а сама насыпь имеет покрытие из плюща, который блестит своими глянцевыми листьями и переливается на солнышке. Особе внимание Пьет уделил созданию садовых картин, наподобие тех, о которых говорила Гертруда Джекилл. Свободно перетекающие друг в друга пространства "зеленых комнат" сада служат своеобразным "поводом" для смены пейзажных картин. При этом композиция каждого вида строго "уравновешена" относительно рамок, ограничивающих вид: живых изгородей, скульптурных форм, "вылепленных" из живых растений. Наподобие средиземноморского или французского регулярного сада произведение Бекарта – это царство форм и объемов. Но вместо помпезности, размеренности, упорядоченности форма привносит в пространство экспрессию, делает сад похожим на абстрактное полотно, где фигуры и линии выражают освобожденную идею искусства, заставляют, пользуясь терминологией Кандинского, "войти" в произведение и "переживать его пульсацию во всей полноте". Настоящий герой сада – солнечный свет. Он действует как химический состав, проявляющий на бумаге невидимые чернила. Проливаясь на газоны, мощение, воду, топиарные формы, он выявляет их объем и фактуру, делает сад осязаемым для ваших эмоций. Основной вид сада открывается из огромного окна гостиной-салона, которое служит одновременно и рамой для пейзажной картины. Использование цвета в саду строго дозировано, но это многократно обостряет его восприятие. В отличие от многих российских садов или уже упомянутого сада Моне, здесь достаточно ограниченный ассортимент растений. Противовесом геометрии служат плетистые розы, клематисы, чубушники, гортензии – цветущие растения, наполняющие сад своей мягкостью и изяществом. Главным украшением сада, несомненно, служит квадратный водоем, вплотную примыкающий к дому (создается впечатление, что дом стоит на воде) – видимо, голландские корни Пьета потребовали воспоминаний о родине. Водное зеркало окружено огромными самшитовыми шарами, диаметр варьирует от 1 до 3 м. Архитектурную строгость композиции у водоема нарушают, а, точнее, "приправляют" подобно специям кусты лилейника и украшение сада – заросли пелтифиллума (Dramera peltata), королевское растение, создающее богатый вид, интересный контраст по форме, текстуре, а осенью еще и по цвету. В октябре Dramera окрашивается в ярко-красные тона, и ее отражение в воде завораживает. Запоминается элегантная простота дома и сада, возможная лишь при наличии хорошего вкуса. В 1962 году Рассел Пейдж писал: "Все хорошие сады, которые я когда-либо видел, все зеленые декорации, которые оставили у меня чувство глубокого удовлетворения, были результатом сдержанности в средствах". Это можно в полной мере отнеси и к саду Бекарта. Поражает изобретательность форм, в которые превращаются тисы, самшиты, туи. У каждого при посещении сада возникают собственные, порой неожиданные ассоциации: кто-то определяет группу голубых хвойных как подобие леденца на палочке, кто-то воспринимает их как отголосок из детства – любимое эскимо. С ними соседствуют спирали, кубы, шары, конусы – все многообразие геометрических форм словно сошло с полотен Пита Мондриана и благодаря мастеру нашло свое воплощение в растениях, мощении, газоне, водоеме. Сад Пьета Бекарта, изысканный, гармоничный, выполнен с таким вкусом и мастерством, что специалисту сложно выделить здесь какие-то "особые" приемы, на которых держится эстетическое впечатление во многих других садах. И все же, пожалуй, один из наиболее запоминающихся мотивов – искусно подстриженные древесные растения, так называемые топиарные формы. Обозревая это великолепие, невольно задаешься вопросом: "Можно ли повторить подобный опыт в нашем саду, используя ассортимент растений, успешно зимующих в средней России?" В саду, котором идет речь, для стрижки, в основном, используются тисы и самшиты, как и повсеместно в Европе. Это медленно растущие культуры с очень плотной кроной, образующей ровную, бархатистую поверхность. Они подходят в том числе для создания сложных фигур, но в наших условиях плохо зимуют. Конечно, во многих наших садах эти древесные породы растут, и даже имеют "за плечами" не одну суровую зиму, но надо учитывать, что регулярная стрижка ослабляет растение, снижая его зимостойкость, поэтому лучше оставлять их свободнорастущими, а для топиарных форм выбирать культуры основного ассортимента, хорошо приспособленные к местным условиям. В отличие от тиса и самшита все эти растения не идеальны, они обладают, по крайней мере, двумя существенными недостатками. Во-первых, они растут быстрее, и, если сад Пьета Бекарта нуждается лишь в трех стрижках за сезон (с этим здесь справляется один рабочий), то наши породы, о которых речь пойдет ниже, будут "требовать ножниц" почаще. Во-вторых, по той же причине быстрого роста наш ассортимент не подходит для создания сложных фигур: фантазийных скульптур в виде фигурок животных и птиц, замысловатых спиралей и прочих изысков. Тем не менее, растения, зимостойкие в средней полосе России, могут быть необычайно эффектны, если придавать им четкие, внятные геометрические формы. Для фигур, имеющих острые вершины и ребра, выбирают самые медленнорастущие из доступных нам древесных пород: кизильник блестящий, бирючину, боярышник, грушу, вишню, тую. Подходят для этой цели липа и вяз, которые прекрасно смотрятся, например, в форме куба, но у них достаточно крупные листья, и сами фигуры поэтому должны быть массивными. Молодой саженец дерева можно сразу посадить на пень и получить куст, тогда основание фигуры будет у самой земли, но можно сформировать конус, куб или шар на "ножке" - оставив дереву штамб такой высоты, которая вас устраивает. Деревья и кустарники, остриженные в округлую форму, не теряют ее, даже "вышмыгивая" довольно длинные побеги в период активного роста. Поэтому, выбирая растение, из которого вы сделаете в последующем овал или шар, вы располагаете большей свободой. Помимо уже перечисленных культур можете обратить внимание на пузыреплодник, спиреи, клены – татарский и Гиннала. Они прекрасно выглядят, хотя и довольно быстро увеличиваются в размерах (что не всегда является недостатком). Топиарное искусство – дело довольно трудоемкое. Если вам не по душе проводить выходные в саду со стремянкой и ножницами, можете устроить вокруг дома "Версаль для ленивых" при помощи древесных и травянистых лиан. Потрудиться придется один раз – при создании прочного металлического каркаса необходимой формы. Высаженные у подножия фигуры девичий виноград, жимолость, гортензия черешковая, хмель ‘Aurea’ быстро заплетают его, образуя эффект стриженой фигуры. Автор: Татьяна Койсман

Возможно, в этом и суть всего художественного направления: основываясь на собственном опыте эмоциональных переживаний, автор не буквально воссоздает определенные природные картины, а лишь "расставляет сети" для впечатлений, словно приглашает природу в свой мир. В случае с садом Моне ощущение жизни, упоение определенным сезоном приходит через яркие краски: весной тюльпаны, летом ирисы, затем дельфиниум, затем золотарники и георгины. Многие наши современники не понимают цветочной колористки Моне, страшатся яркости, красок, недоумевают над смешными цветочными клумбами, которые некоторые садовые критики называют "грядками для моркови". Но Моне, так же как и Бекарт, создавал сад для себя, для отражения определенного душевного настроя. Secret Summer with Somerset Maugham Он высаживал многие растения не только для того, чтобы любоваться ими вблизи, но так же и для созерцания цветников из окон своей спальни или мастерской. То, что кажется "грядкой" при ближайшем рассмотрении, издалека сливается в огромное цветочное море, и для художника это означало комфортную эмоциональную атмосферу. Он даже не предполагал, что спустя 100 лет сад станет местом паломничества.

Piet Bekaert's Garden (Бельгия, Гент) Пит Бекарт родился в 1939 году в Голландии, его художественное чутье проявилось еще в раннем детстве. Всему миру он известен, прежде всего, как художник, на творчество которого большое влияние оказали импрессионисты. Завораживающая игра света, поэзия и чувственность – все свои картины, известные многим ценителям импрессионистской живописи, он написал именно в этой манере. White Summer Terrace Сад Пита Бекарта, окружающий его собственный дом вблизи Гента, спроектирован художником для собственной семьи. Пит руководствовался идеей, которую еще в начале XX века провозгласил Томас Черч в своей ставшей бестселлером книге "Сады для людей": приоритет потребностей пользователя , сплав дома и сада воедино, незаметное проникновение сада в дом и как результат – расширение границ дома". Благодаря панорамному остеклению салона и особому принципу построения пространства дом и сад представляют собой единый организм, особую среду, где царит гармония человека и природы. Безусловно, сад Пита Бекарта – это сад импрессиониста. При этих словах невольно вспоминается собственный сад другого художника – Клода Моне, но насколько несхожи между собой эта два произведения ландшафтного искусства! Jardin Dans La Ville

http://www.liveinternet.ru/users/3109898/post125730186/ Сад Клода Моне Fondation Claude Monet (Франция, Живерни) Сейчас мы побываем в саду самого моего любимого художника Клода Моне! Словно полотна будут оживать перед нами! Это гениальный художник и гениальный садовод! Счастливейший человек! У меня дух замирает только от фотографий,представляю какой эффект будет произведен находясь в этом парке.Ведь там витает дух Моне,каждое дерево и растение помнит его прикосновение,его любовь! Познакомьтесь и Вы дорогие читатели! Ведь это второй рассказ о импрессионисте,первый был о Пьете Бекарте,а этот рассказ о великолепном Моне и его саде! Если проехать 80 км на север от Парижа, можно попасть в живописное местечко Живерни. Эта деревушка знаменита тем, что когда-то здесь в течение сорока трех лет, жил и творил Клод Моне. Поселившись в 1883 году в деревне, художник так увлекся садоводством, что на его полотнах не было почти ничего кроме видов своего любимого сада и макового поля, которое находится на краю деревни.

Сад Клода Моне Сад Клода Моне Fondation Claude Monet (Франция, Живерни) Сейчас мы побываем в саду самого моего любимого художника Клода Моне! Словно полотна будут оживать перед нами! Это гениальный художник и гениальный садовод! Счастливейший человек! У меня дух замирает только от фотографий,представляю какой эффект будет произведен находясь в этом парке.Ведь там витает дух Моне,каждое дерево и растение помнит его прикосновение,его любовь! Познакомьтесь и Вы дорогие читатели! Ведь это второй рассказ о импрессионисте,первый был о Пьете Бекарте,а этот рассказ о великолепном Моне и его саде! Если проехать 80 км на север от Парижа, можно попасть в живописное местечко Живерни. Эта деревушка знаменита тем, что когда-то здесь в течение сорока трех лет, жил и творил Клод Моне. Поселившись в 1883 году в деревне, художник так увлекся садоводством, что на его полотнах не было почти ничего кроме видов своего любимого сада и макового поля, которое находится на краю деревни. Поначалу сад Моне состоял только из территории, примыкающей к дому (около 1 га). Здесь первым делом художник вырубил мрачную аллею из елей и кипарисов. Но были оставлены высокие пни, по которым потом взбирались плетистые розы. Но вскоре лианы так разрослись, что сомкнулись и образовали сводчатый цветущий тоннель, ведущий от ворот к дому. Конечно, со временем пни разрушились, и теперь розы поддерживаются металлическими опорами.

Автор афоризма Дега Эдгар Ничто в искусстве не должно казаться случайным, не один жест. Нет искусства менее спонтанного, чем у меня. Что я делаю, это результат размышлений и изучения великих мастеров. Музы никогда не спорят, они целый день работают в одиночестве, а под вечер собираются вместе и танцуют, но не беседуют. Можно и совсем не выходить из дому: трёх старых кистей, воткнутых в суп из травы, вполне достаточно, чтобы написать пейзажи всего мира. Вот мой друг Закарьян. Он может работать хоть двадцать лет с одним орехом, ягодкой винограда и ножом, только меняя их места! Мне думается, что в наше время тот, кто хочет серьёзно заниматься искусством и отвоевать себе в нем хоть маленькое, но своё место, или, по крайней мере, сохранить свою индивидуальность, должен стремиться к уединению. Искусство — это обман. Художник становится таковым лишь в определённое время благодаря усилию воли. А видят предметы все люди одинаково. Искусство не то, что вы видите, но то, что заставляет видеть других. Живопись требует небольшой тайны, некоторой неопределённости, некоторой фантазии. Когда вы вкладываете совершенно ясное значение, людям становится скучно. Живопись не слишком трудна для того, кто мало знает, но для того, кто знает много, дело обстоит совсем иначе. Вы знаете, как я ненавижу продавать, я всё время надеюсь сделать лучше. Дега Эдгар

Жан Фредерик Базиль Жан Фредерик Базиль, более известный как Фредерик Базиль (фр. Jean Frédéric Bazille,1841—1870 гг.) — французский живописец, один из основателей итмпрессионизма. Фредерик Базиль родился 6 декабря 1841 года во французском городе Монпелье (департамент Эро), в буржуазной протестантской семье. Увлекся живописью под воздействием картин Э. Делакруа. В 1859 году начал изучать медицину. В 1862 году переехал в Париж, чтобы продолжить обучение. В столице встретил Ренуара и всерьез начал заниматься изобразительным искусством. Вопреки желанию родителей, Базиль поступил в художественную студию Ш. Глейра, где познакомился с Клодом Моне, Ренуаром и Сислеем. Молодые люди организовали группу единомышленников, в совместных спорах вырабатывая новые принципы в подходе к живописи. Их кумирами были Курбе и Мане. По примеру художников Барбизонской школы, Базиль и его друзья пробовали свои силы на пленэре. В Шайи в обществе Моне писал виды Нормандии, характерные чёткими планами и повышенным интересом к свету, позировал другу для картины "Завтрак на траве". Его любимый мотив - человек в окружении природы ("В деревне", 1868г.). Картины Базиля насыщены солнцем, светлыми и ярким красками, придающими особую одухотворённость образам. Начиная с 1886 года, художник принимал несколько раз участие в официальных Салонах. В последний раз он участвовал в Салоне 1870 году, ушёл добровольцем на франко-прусскую войну. Художник был убит 28 ноября 1870 года в бою под Бон-ла-Роланд в ходе франко-прусской войны. По воспоминаниям друзей Базиль был исключительно талантлив, о чём можно судить по его немногочисленным работам. Хотя Жан Фредерик Базиль не дожил до первой выставки импрессионистов, он был тесно с ними связан, так как его картины, новаторские по своей трактовке, передают впечатления художника от повседневной жизни ("В кругу семьи", 1867г.; "Мастерская на улице Ла Кондамин, 9, в Париже", 1870г.). http://www.artfrance.ru/art/b/bazil/art1.php http://video.yandex.ru/search.xml?text=%D0...A&where=all

Всеволод Овчинников ВЕТКА САКУРЫ ИХ ВКУСЫ Страницы из дневника За тонкой раздвижной перегородкой послышались шаги. Мягко ступая босыми ногами по циновкам, в соседнюю комнату вошли несколько человек, судя по голосам – женщины. Рассаживаясь, они долго препирались из-за мест, уступая друг другу самое почетное; потом на минуту умолкли, пока служанка, звякая бутылками, откупоривала пиво и расставляла на столике закуски; и вновь заговорили все сразу, перебивая одна другую. Речь шла о разделке рыбы, о заработках на промысле, о кознях приемщика, на которого им, вдовам, трудно найти управу. Я лежал за бумажной стеной, жадно вслушиваясь в каждое слово. Ведь именно желание окунуться в жизнь японского захолустья занесло меня в этот поселок на дальней оконечности острова Сикоку. Завтра перед рассветом, что-то около трех утра, предстояло выйти с рыбаками на лов. Я затеял все это в надежде, что удастся пожить пару дней в рыбацкой семье. Но оказалось, что даже в такой глуши есть постоялый двор. Меня оставили в комнате одного и велели улечься пораньше, дабы не проспать. Да разве заснешь при таком соседстве! Я ворочался на тюфяке, напрягал слух, но смысл беседы в соседней комнате то и дело ускользал от меня. Никто в моем присутствии не стал бы говорить о жизни с такой откровенностью, как эти женщины с промысла, собравшиеся отметить день получки. Но, пожалуй, именно в тот вечер я осознал, какой непроницаемой стеной еще скрыт от меня внутренний мир японцев. Много ли толку было понимать их язык – вернее, слова и фразы, если при этом я с горечью чувствовал, что сам строй их мыслей мне непостижим, что их душа для меня пока еще потемки. Была, правда, минута, когда все вдруг стало понятным и близким, когда охмелевшие женские голоса стройно подхватили знакомую мелодию: …И пока за туманами Видеть мог паренек, На окошке на девичьем Все горел огонек… Как дошла до них эта песня? То ли их мужья привезли ее из сибирского плена, прежде чем свирепый шторм порешил рыбацкие судьбы? То ли эти женщины овдовели еще с войны и от других услышали эту песню об одиночестве, ожидании и надежде, до краев наполнив ее своей неутолимой тоской? Снова звякали за перегородкой пивные бутылки; то утихала, то оживлялась беседа. Но я уже безнадежно потерял ее нить и думал о своем. Конечно, вдовы – везде вдовы. Но люди здесь не только иначе говорят; они по-иному чувствуют, у них свой подход к жизни, иные формы выражения забот и радостей. Смогу ли я когда-нибудь разобраться во всем этом? Еще в детстве читал, что вечерний Париж пахнет кофе, бензином, духами. А попробуй-ка описать, чем пахнет по вечерам бойкая улица японского города! На углу переулка, сплошь светящегося неоновыми рекламами питейных заведений, примостилась старуха с жаровней. На углях разложены раструбом вверх витые морские раковины, в которых булькает что-то серое. Рядом с плоской вяленой каракатицей и еще какой-то пахучей морской снедью пекутся в золе неправдоподобно обыденные куриные яйца. В двух шагах – знакомая еще по Пекину машина, которая перемешивает каштаны в раскаленном песке. А вот напоминающий о пионерских кострах запах печеной картошки. Он исходит от сложного сооружения, похожего на боевую колесницу. Там тоже жаровня с углями, а над ней, как туши на крюках, развешаны длинные клубни батата. Выбирай и любуйся, как при тебе их будут печь. Из кабаре «Звездная пыль» выпорхнула женская фигура. Примостившись на краешке какого-то ящика, чтобы не измять серебристого газового платья с немыслимым вырезом на груди и спине, девушка, по-детски жмурясь от удовольствия, торопливо ест дымящуюся картофелину. А старуха торговка тем временем заботливо прикрывает чем-то ее оголенные плечи – то ли от вечернего холода, то ли от взоров прохожих. Был сегодня на фестивале популярных ансамблей и вынес оттуда незабываемое впечатление о том, что видел и слышал – не столько на сцене, сколько в зале. Создатели самых модных, самых ходовых пластинок состязаются здесь в каком-то немыслимом темпе. Солистка еще только берет финальную ноту, еще не видно конца неистовствам ударника, как движущийся пол уже уносит оркестрантов за кулисы и тут же выталкивает следующий ансамбль, который также играет вовсю, но уже что-то свое. Новоиспеченные кумиры года сменяют друг друга с калейдоскопической быстротой. Ни секунды передышки от барабанной дроби и аккордов электрогитар. Но шумовые каскады, низвергающиеся со сцены, ничто в сравнении со взрывами неистовства, от которых ежеминутно сотрясается зал. Никогда не думал, что можно с таким исступлением визжать и топать ногами на протяжении двух часов подряд. Неужели это те самые японские девушки, которые слывут образцом грациозности и сдержанности, безукоризненного контроля над проявлением своих чувств? Вот толпа совершенно обезумевших поклонниц кидается к сцене, расталкивая друг друга. Десятки рук с подарками тянутся к длинноволосому идолу. Какая-то девица протиснулась вперед с гирляндой цветов, но никак не может дотянуться до певца. Тот великодушно делает шаг к самому краю рампы и слегка нагибается. Но в тот самый момент, когда поклоннице наконец удается набросить цветы ему на шею, в гирлянду впиваются десятки рук. Заарканенный кумир теряет равновесие и падает прямо на толпу своих визжащих поклонниц, которые, словно стая хищных рыб, начинают буквально рвать его на части, чтобы заполучить хоть какой-нибудь сувенир. Досыта насмотревшись подобных сцен, я пополнил перечень необъяснимых парадоксов Японии еще одним пунктом. Казалось бы, столь падкая на крайности западной моды нынешняя японская молодежь уже полностью отошла от нравов и обычаев старшего поколения. И тем не менее, когда приходит пора свадьбы, каждая из этих исступленно визжащих, растрепанных девиц вновь превращается в образец кротости, смирения и покорности. Став невестой, она как бы вновь присягает законам предков. Проявляется это не только в том, что вопреки какой бы то ни было моде ее наряд и прическа будут такими же, как у красавиц, которых когда-то изображал на своих гравюрах Утамаро[1]. Куда важнее, что эта верность заветам старины проявляется в покорности родительской воле. Ведь то самое поколение, за вкусами которого столь пристально следят и капризам которого своекорыстно потворствуют производители грампластинок, владельцы телестудий, кинотеатров, домов моделей; то самое поколение, которое, казалось бы, само выбирает себе кумиров и низвергает их, – это поколение доныне продолжает мириться с отсутствием права выбора в самом важном для человека вопросе – в вопросе о том, кто станет его спутником жизни, отцом или матерью его детей. И как бы ни бросались в глаза ультрасовременные черты в облике японской молодежи, все же две трети браков в этой стране до сих пор совершаются по сватовству, то есть по выбору родителей. Все в Японии: от школьников до престарелых крестьянок – привыкли совершать путешествия коллективно, шествуя стройной колонной за флажком экскурсовода. Исключение составляют только молодожены. Эти держатся подчеркнуто отчужденно и деловито перелистывают книжечки наподобие зачетных, откуда надо вырывать талоны на посещение музея, парка или храма, на поезд, автобус, на гостиницу и так далее. Такими книжечками их снабжает туристское бюро, чтобы, уплатив вперед за все свадебное путешествие (обычно трех-пятидневное), можно было больше не думать о деньгах. Молодоженов сразу отличишь и по штативу для фотоаппарата, который они всюду таскают с собой, чтобы сниматься вдвоем на фоне достопримечательностей. И хотя у каждого такого места непременно сталкиваются несколько новоиспеченных супружеских пар, почему-то никогда не увидишь, чтобы они делали снимки друг для друга на основах взаимности.

Всеволод Овчинников Корни дуба Глава 1 Всеволод Овчинников Корни дуба Впечатления и размышления об Англии и англичанах Глава 1 УМЫВАЛЬНИК БЕЗ ПРОБКИ И ВАННА БЕЗ ДУША Мы обедали в английской семье, которая собиралась в двухнедельную поездку по Советскому Союзу. Разговор шел о Москве, Ленинграде, Сочи, о том, что лучше всего посмотреть в этих городах за считанные дни. После пудинга, как водится, подали сыр, а потом пригласили гостей пить кофе к камину. Улучив минуту, хозяин отвел меня в сторону и сказал, что хотел бы доверительно поговорить на одну щекотливую тему. Может ли он рассчитывать, что я, во-первых, правильно пойму мотивы его вопроса, а во-вторых, отвечу на него вполне искренне? Я, разумеется, кивнул, хоть и не представлял, что может последовать за подобным предисловием. - Видите ли, - продолжал хозяин после нерешительной паузы, - мы с женой едем в СССР впервые. И все, кто там бывал, советуют нам непременно захватить с собой пробку для умывальника. Говорят, что в гостиницах у вас тепло, даже есть горячая вода. Но вот раковину затыкать нечем - так что ни умыться, ни побриться. Какого же диаметра везти пробку? Одинаковы ли они в разных городах? И не подумайте, что нас пугают какие-то мелкие неудобства. Дело не в них, каждый друг Советского Союза понимает, что всего сразу не напасешься: революция, война... Но почему пробок для ванн давно хватает, а с пробками для раковин дело так затянулось? Умывальник без пробки. Сколько раз вопросами о нем меня ядовито донимали наши недруги, сколько раз недоуменно спрашивали о нем наши друзья! Сколько раз при публичных выступлениях и в частных беседах мне доводилось объяснять, что привычка умываться под струей воды - это не суровое наследие революции и войн, а национальный обычай, сложившийся с незапамятных времен, что еще задолго до появления водопровода у нас было принято поливать на руки из ковша или набирать воду в ладони из рукомойника. Именно поэтому, добавлял я, советский турист так же сетует в Англии на ванну без душа, как английский турист в СССР - на умывальник без пробки. Останавливаясь в английской гостинице, всякий раз негодуешь и недоумеваешь: во-первых, как раздеваться при таком холоде; во-вторых, как ополоснуть ванну, если нет ни таза, ни гибкого шланга; и, в-третьих, как ополоснуться самому, если нет ни душа, ни смесителя - только краны с холодной и горячей водой. Ночуя в английских семьях, убеждаешься, что это общее явление. В квартире, которую снял для лондонского корпункта "Правды" еще предшественник моего предшественника, домовладелец лишь после многолетних просьб установил в ванне душ с гибким шлангом. Однако умывальник по традиции не имеет смесителя, так что воду из двух кранов можно смешивать только в закупоренной пробкой раковине. А поскольку плескаться в умывальнике, как это делают англичане даже в гостиницах, поездах и общественных туалетах, я так и не полюбил, мне приходится после бритья споласкивать лицо теплой водой из кружки. В отличие от нас англичане никогда не умываются под струей. Не имеют они обыкновения и окатываться водой после ванны, а прямо в мыльной пене начинают вытираться. Но еще труднее, пожалуй, свыкнуться с тем, что этот обычай распространяется и на мытье посуды. Помнится, я был впервые поражен этим на дне рождения у одной лондонки. Когда гости встали из-за стола, хозяин объявил, что по случаю юбилея жены он сам соберет тарелки и бокалы. Мужчины из солидарности отправились за ним на кухню. По рукам пошел графин портвейна, начались анекдоты. Хозяин тем временем наполнил мойку, добавил в воду жидкого мыла, а потом принялся просто окунать туда тарелки, проводить по ним щеткой и тут же ставить их на сетку, Тогда я, грешным делом, подумал, что он, будучи навеселе, просто забыл сполоснуть посуду под краном, прежде чем высушить и протереть ее. Однако впоследствии убедился, что это было не исключение, а общее правило. Именно так - и только так - моют бокалы и кружки, тарелки и вилки во всех английских пабах и ресторанах. Я отнюдь не намерен утверждать, что у московской продавщицы газированной воды вымытые в струях стаканы всегда чище, чем пивные кружки у содержателя лондонского паба, который их окунает и протирает. Я хочу лишь подчеркнуть, что сам подход к гигиене может основываться на разных врожденных привычках и представлениях. Умывальник без пробки и ванна без душа - лишь один из множества подобных примеров. Все они иллюстрируют непреложную истину: если мы привыкли делать что-то именно так, другие иной раз предпочитают делать это совершенно иначе. Сталкиваясь за рубежом с чем-то необычным и непривычным, мы подчас превратно судим о нем из-за инстинктивной склонности мерить все на свой аршин. Мораль сказанного выше, пожалуй, исчерпывающе выражена в известном четверостишии: Лошадь сказала, увидев верблюда: "Какая нелепая лошадь-ублюдок!" Верблюд подумал: "Лошадь разве ты? Ты же просто верблюд недоразвитый..." Чтобы понять незнакомую страну, важно преодолеть привычку подходить к другому народу со своими мерками. Подметить черты местного своеобразия, описать экзотические странности - это лишь шаг к внешнему знакомству. Для подлинного познания страны требуется нечто большее. Нужно приучить себя переходить от вопросов "как?" к вопросам "почему?", то есть, во-первых, разобраться в системе представлений, мерок и норм, присущих данному народу; во-вторых, проследить, как, под воздействием каких факторов эти представления, мерки и нормы сложились: и, в-третьих, определить, в какой мере они воздействуют ныне на человеческие взаимоотношения и, стало быть, на современные социальные и политические проблемы. Всякий, кто впервые начинает изучать иностранный язык, знает, что куда легче запомнить слова, чем осознать, что они могут сочетаться и управляться по совершенно иным, чем у нас, правилам. Грамматический строй родного языка довлеет над нами как единственный, универсальный образец, пока мы не научимся признавать право на существование и за другими. Это в немалой степени относится и к национальному характеру, то есть грамматике жизни того или иного народа, которая труднее всего поддается изучению. Нередко слышишь: правомерно ли вообще говорить о каких-то общих чертах характера целого народа? Ведь у каждого человека свой нрав и ведет он себя по-своему. Это, разумеется, верно, но лишь отчасти. Ибо разные личные качества людей проявляются - и оцениваются - на фоне общих представлений и критериев. И лишь зная образец подобающего поведения - общую точку отсчета, - можно судить о мере отклонений от нее, можно понять, как тот или иной поступок предстает глазам данного народа. В Москве; к примеру, положено уступать место женщине в метро или троллейбусе. Это не означает, что так поступают все. Но если мужчина продолжает сидеть, он обычно делает вид, что дремлет или читает. А вот в Нью-Йорке или Токио притворяться нет нужды: подобного рода учтивость в общественном транспорте попросту не принята. Нередко слышишь также: можно ли говорить о национальном характере, когда жизнь так насыщена переменами, а стало быть, непрерывно меняются и люди? Спору нет, англичане сейчас не те, что во времена королевы Виктории. Но меняются они по-своему, по-английски. Подобно тому, как постоянный приток новых слов в языке укладывается в устойчивые рамки грамматического строя, национальный характер меняется под напором новых явлений тоже весьма незначительно. Освоив грамматику жизни того или иного народа, зная, в какие формулы надлежит подставлять пестрые и противоречивые факты его современной действительности, легче разобраться в текущих социальных и политических проблемах данной страны. Этой мыслью мне довелось в свое время завершить книгу о японцах, и с нее же хочется начать теперь книгу об англичанах. Хотя, разумеется, судить о характере человека, и тем более целого народа, дело весьма субъективное. Так что я смогу поделиться лишь своими личными впечатлениями об обитателях туманного Альбиона и опять-таки личными размышлениями о них. Национальный характер повсюду живуч. Но ни к какому народу это не относится в большей степени, чем к англичанам, которые, судя по всему, имеют нечто вроде патента на живучесть своей натуры. Такова первая и наиболее очевидная черта англичан. Стабильность и постоянство ах характера. Они меньше других подвержены веяниям времени, преходящим модам. Если авторы, пишущие об англичанах, во многом повторяют друг друга, объясняется это прежде всего неизменностью основ английского характера. Важно, однако, подчеркнуть, что при своей стабильности характер этот составлен из весьма противоречивых, даже парадоксальных черт, одни из которых весьма очевидны, другие же трудноуловимы; так что каждое обобщение, касающееся англичан, тут же может быть оспорено. Материалистический народ - кто усомнится в этом? - англичане дали миру щедрую долю мистиков, поэтов, идеалистов. Народ колонистов, они проявляют пылкую приверженность к собственной стране, к своему дому. Неутомимые мореплаватели и землепроходцы, они одновременно страстные садоводы. Их любознательность позволила им познакомиться с лучшим из того, чем обладают другие страны, и все-таки они остались верны своей собственной. Восхищаясь французской кухней, англичанин не станет имитировать ее у себя дома. На редкость законопослушный народ, они обожают читать о преступлениях и насилии. Являя собой воплощение конформизма - нет большего греха, чем делать то, что делать не принято, - они в то же время заядлые индивидуалисты, и среди них полно эксцентриков. Все это парадоксы, к которым, пожалуй, следует добавить еще один: при всей своей парадоксальности английский характер редко бывает загадочным и непредсказуемым. Его главные черты достаточно ясны, они проходят сквозь все классы общества и почти не поддаются воздействию времени. У англичан гораздо больше тех качеств, которые их объединяют, чем тех. которые их разъединяют. Генри Стил Комманджер (США). "Британия глазами американцев" (1974). Ничего, казалось бы, не скрывает о себе Англия. Ни в каких, казалось бы, выражениях не стесняется она, открывая свое лицо. И никто так не умеет смеяться над ней, как сама она над собой... Но... что, собственно, знаем мы глубоко об Англии, как представляем себе ее лицо, казалось бы совершенно открытое чужому взгляду? Мне думается, нет маски более загадочной, чем это открытое лицо. И нет более интересной задачи сейчас для журналиста-международника, нежели разгадать эту загадку Англии, разгадать так, чтобы можно было представить себе ее будущее, верней представить себе желательность того будущего, которое было бы не только наилучшим для нее, но и органичнейшим, отвечающим ее самым глубоким национальным корням. http://librus19.ilive.ro/vsevolod_ovchinni...duba_96102.html

= Алкоголь и китайская медицина = В духовной культуре народов Дальнего Востока не существует четкого разделения между религией, философией и наукой. Подобным же образом там неразрывно связаны между собой кулинария и медицина. Уже говорилось, что наиболее изысканные кушанья китайской кухни, как правило, оказывают лечебное воздействие. На протяжении нескольких тысячелетий прославленная китайская кулинария (включая в это понятие как кушанья, так и напитки) развивалась как составная часть не менее известной в мире китайской медицины. Китайские врачи издавна используют алкоголь для накопления и сохранения лечебной силы различных органических веществ, будь то лекарственные растения, или такие элементы животного мира, как рог носорога, кости тигра, панты оленя, личинки муравьев и пчел. Пожалуй самый экзотический способ использования алкоголя в лечебных целях я испробовал на юге Китая, в Кантоне. Там находится известный во всей Юго-Восточной Азии ресторан "Царь змей". Едва переступив его порог, поражаешься многоведерной фарфоровой чаше с рисовым вином, в котором плавают три змеи. Официанты зачерпывают этот напиток кувшинами и разносят посетителям. Каждое утро в вино живьем бросают три вида ядовитых змей. Уже к вечеру такой настой обретает целебные свойства. Это, так сказать, "дежурное блюдо". Но возможны и заказы из меню. Спутники повели меня к батарее бутылок с различными змеями на этикетках. Хозяин ресторана деликатно осведомился о моем здоровье. Спросил, хорошо ли я сплю, не жалуюсь ли на ломоту в суставах, не ухудшается ли зрение? В конце концов он выбрал из множеств настоек ту, которую счел для меня наиболее полезной. Но отведать этот экзотический напиток пришлось еще более экзотическим путем. На стол поставили прозрачную миску с живыми креветками. На них вылили выбранную бутылку. Креветки неистово заметались, но вскоре затихли. Тогда их надо было съесть сырыми. Потом нам подали суп под названием "Хризантема с тремя змеями". Это была похлебка с цветочными лепестками, имбирным корнем и чуть жестковатым змеиным мясом, нарезанным соломкой. В 50-х годах меня тут же потчевали блюдом "Битва тигра с драконом", где змеиное мясо готовится вместе с кошачьим. На сей раз нам его не подали (может быть учитывая предрассудки иностранных туристов, которых теперь в Кантоне куда больше, чем прежде). Зато предложили кушанье с не менее поэтическим названием "Дракон играет с фениксом", где роль мифической птицы была предоставлена курице. Целебные свойства ядовитых змей известны в Китае около трех тысячелетий. Об этом свидетельствуют древние книги. Поначалу змей ловили ради их желчи, высоко ценимой врачами китайской народной медицины. И лишь позже стали использовать змеиное мясо для приготовления изысканных блюд. Поставщиком желчи для кантонских аптек был основатель ресторана "Царь змей" У Мань, открывший это прославленное заведение в 1885 году. Нынче там ежедневно расходуется больше сотни змей. Их закупают в горных районах южных провинций, где издавна существуют артели змееловов. Выше всего ценятся древесная змея, которую в народе называют Трехполоска, а также Лопатоголовая кобра и Золотое колечко (разновидность медянки). Мясо их идет на кухню, кожи продают для выделки, а головы, которые очень ядовиты, непременно сжигают. Кульминация обеда наступила, когда к столику подошел повар с клеткой, где ползали три змеи. Мне пояснили, что китайская медицина считает змеиную желчь эликсиром молодости и здоровья. Эти целебные свойства научились сохранять впрок в алкогольных настойках. Но самое лучшее - отведать желчь, только что извлеченную из живой змеи. Повар уселся на корточки, вытащил из клетки кобру. Правой ногой прижал к полу ее голову, а левой хвост. Змея натянулась между его расставленными коленями. Сверкнув ножом, он сделал надрез, запустил в змеиное тело палец и извлек наружу нечто похожее на маслину. Это был желчный пузырь кобры. Операция была ловко повторена с двумя другими змеями. Три виноградинки прокололи иглой и выдавили темную жидкость в рисовое вино. Причем оно из золотистого тут же стало изумрудным. Опьянение от этого напитка было своеобразным и очень приятным. Я испытал прилив вдохновения, словно Остап Бендер в Васюках. Как мне пояснили, змеиная желчь повышает способность к импровизации. Поэтому известные рок-группы с Филиппин специально посещают ресторан "Царь змей" перед записью очередного диска. На юго-западе Китая, как и во Вьетнаме, продают настойку с ящерицей внутри, которая втрое толще бутылочного горлышка. Чтобы сотворить такое чудо, требуется лишь терпение. Пресмыкающееся попадает в бутылку детенышем. Несколько месяцев ящерицу кормят, а когда она вырастает до нужных размеров - заливают вином. В большом ходу у китайцев настойки на лекарственных растениях. Очень популярен корень жэнь-шэня. Его нужно протолкнуть через бутылочное горлышко непременно "ногами вниз", как он растет. Любят китайцы и настойку на дерезе - оранжевой ягоде, формой и вкусом похожей на барбарис. Используется также множество других корней, листьев, цветов и плодов. Но когда я вижу медицинский символ - змею, извивающуюся над чашей, я прежде всего вспоминаю вино, в которое капнули желчь живой змеи. = Алкоголь и китайский быт = Много ли пьют в Китае? Часто ли там можно увидеть пьяных? Разумеется, при любых обобщениях, касающихся более, чем миллиарда людей, неизбежны тысячи исключений. Но на приведенные выше вопросы я бы ответил: во всяком случае меньше чем у нас, а пьяные на улице - редкость. Хотя время, как говорится, не стоит на месте. Банкет в хэнаньском уезде, где я когда-то наперстками пил горячее пиво, выглядит эпизодом, в который мне самому трудно поверить. Потому что пиво стало такой же неотъемлемой частью жизни китайцев как сигареты. За двадцать лет после начала реформ производство пива в стране возросло в двадцать раз. Более 800 заводов, оснащенных современным оборудованием, ежегодно производят 15 миллиардов литров пива, по 12 литров на душу населения. Это меньше половины среднемирового уровня потребления. Но поскольку на долю 900 миллионов крестьян его приходится гораздо меньше, чем на 300 миллионов горожан, последние пьют уже на уровне американцев и европейцев. Появившись в Китае еще в прошлом веке, пиво поначалу было напитком для иностранцев. Оно продавалось в основном в Шанхае, Тяньцзине, Кантоне, где заморское влияние было наиболее ощутимо. Ну а родилось китайское пиво в Циндао - портовом городе провинции Шаньдун, который до конца первой мировой войны был германской колонией в Китае. Именно немцы впервые начали варить там светлое пиво, которое по европейской классификации относится к типу "пилз", то есть пильзенскому. После того, как германскими колониями завладела Япония, циндаоское пиво получило распространение на Северо-Востоке, в марионеточном государстве Маньчжоу-го. Маньчжурская марка пива "Цилин" настолько пришлась по вкусу японцам, что они стали варить его и у себя в стране. Одна из наиболее популярных ныне в Японии марок пива "Кирин" (тот же "Цилин") имеет, стало быть, китайско-германское происхождение. Китайцы обычно покупают пиво в бутылках по 0,7 литра. Пожалуй, именно это количество можно считать стандартной дозой. Лишь в редких случаях выпивают по паре бутылок на человека. Это намного меньше, чем потребляют немцы или чехи. Поскольку китайцы любят наскоро перекусить на улице, бутылка пива стала обычным дополнением к миске горячей лапши. Оно прочно вошло в быт как напиток для повседневного домашнего стола. Однако на званом обеде или ужине пьют или шаосинское вино, либо крепкие водки из риса. В бассейне Янцзы, главном рисоводческом районе Китая, земледельцам было жизненно необходимо пить весной что-то согревающее, когда приходится высаживать рассаду по колено в холодной воде. Так возникли крепкие рисовые водки, которые потом из крестьянских фанз перекочевали в дома знати. Холодные зимы в Северном Китае побудили бедноту использовать "злаки простолюдинов" - гаолян, чумизу, кукурузу для производства "эрготоу", что в переводе означает "первач двойной перегонки". Обрела популярность водка из провинции Сычуань с поэтическим названием "Роса с пяти злаков". Примером умелого использования рекламы может служить успех рисовой водки из уезда Цюйфу провинции Шаньдун. Поскольку именно там родина Конфуция (или как говорят китайцы, учителя Кун), напиток назвали "Вино из поместья семьи Кун". Его охотно увозят, как сувенир китайцы из стран Юго-Восточной Азии. Наиболее общедоступные крепкие напитки в Китае - это различные виды эрготоу, стоимостью около доллара за пол-литровую бутылку. Причем берут ее, как правило, на четверых. Наконец, за годы реформ в Китае несколько возросла популярность виноградных вин - красных, типа французского "Каберне" и белых типа калифорнийского "Дайнасти". Центром их производства служит город Яньтай, где ежегодно устраиваются винные фестивали. Кроме того в винодельческих районах производится "Байланьди", то есть бренди, похожий на греческий коньяк. В деловом мире стало престижно угощать партнеров французскими коньяками. Наибольшим спросом у "новых китайцев" пользуются самые дорогие марки от 100 долларов за бутылку. По потреблению коньяка "Мартель" Китай вышел на первое место в мире. Он ежегодно импортирует около 4 миллионов бутылок "Мартеля" и платит за это в два-три раза больше, чем выручает от экспорта своих алкогольных напитков. Несмотря на все более настойчивые призывы властей к трезвому образу жизни, выпуск спиртного в Китае за два десятилетия политики реформ и открытости утроился. В антиалкогольной пропаганде в связи с этим зазвучали новые аргументы. Китаю, мол, становится все труднее прокормить себя, ибо лишь за последние полвека население страны удвоилось. Пора, дескать, задуматься о том, что на каждый литр китайской водки расходуется по 2,5 килограмма зерна. А поскольку страна потребляет за год 7 миллиардов литров крепких спиртных напитков, на это уходит почти 18 миллионов тонн зерна, которым можно было бы прокормить 60 миллионов человек. В ответ на призыв партии и правительства, государственные учреждения объявили, что впредь не будут подавать крепкие спиртные напитки на своих деловых или праздничных мероприятиях. Однако до масштабов горбачевской антиалкогольной кампании дело не дошло. Во-первых, китайское виноделие не может удовлетворить и сотой доли отечественных потребностей. Что же касается пива, то если Китай удвоит его производство с 15 до 30 миллиардов литров и выйдет на среднемировой уровень потребления, то на это тоже уйдут многие миллионы тонн ячменя. Да и расходовать 3-4 процента валового сбора зерна на крепкие спиртные напитки - это показатель вполне соответствующий мировой практике. Думается, что умеренная антиалкогольная кампания вызвана не столько необходимостью экономить зерно, сколько стремлением пресечь опасную смычку партийно-государственных и предпринимательских структур. Как предостерег своих сограждан спикер парламента Ли Пэн, "коррупция рождается на дне рюмки". Когда речь идет о 1,3 миллиарда человек, любой вопрос обретает грандиозные масштабы. Нелегко прокормить такую уйму людей. Нелегко и напоить тех из них, кто пожелает расслабиться после работы или в праздник. Но у китайцев есть многовековая традиция использовать напитки, способствующие "общению душ", практически не зная при этом такой болезненной социальной проблемы как алкоголизм. = Суси и сасими = Перейдем теперь к японской кухне, которая как и японская культура в целом, являет собой полную противоположность китайской - прежде всего тем, что ставит природу выше искусства. Мастер тут относится к материалу не как властелин к рабу, а как мужчина к женщине, от которой хочет иметь ребенка, похожего на себя. В отличие от Европы и Америки, японская кулинария вошла у нас в моду своей самой экзотической ветвью, которую обычно труднее всего воспринимают иностранцы. Это суси и сасими - кушанья из сырой рыбы и морских деликатесов. Прежде всего нужно уточнить название: "суси", а не "суши". Хотя неверное прочтение уже породило множество каламбуров вроде: "Пора пройти просушиться" или "Суши весла!" Корень ошибки в том, что если написать слово "susi" латинскими буквами, его можно прочесть как "сузи". Чтобы глухая согласная не превращалась в звонкую, стали писать "sushi". Ну а люди стали по неведению произносить это как "суши". Звук тут точно такой же, как в слове "Хиросима", хотя никому из нас не придет в голову называть этот город "Хирошима". Список подобных примеров можно продолжить. Есть концерны "Тосиба" и "Хитати", а не "Тошиба" и "Хитачи". Есть писатель Мисима, а не Мишима, физик Нисина, а не Нишина, гора Фудзи, а не Фуджи (хотя названную в честь ее фотопленку стали именовать так). Ну и наконец, сасими, а не сашими. Итак, суси - это колобок из приправленного уксусом и сахаром клейкого вареного риса. Его слегка смазывают зеленым хреном и кладут сверху ломтик сырого тунца, осьминога, кальмара или морского гребешка. Полагается есть суси руками, макая рыбой вниз в соевый соус с хреном. А заедать маринованным имбирем, который хорошо оттеняет вкус даров моря. Сасими - те же тонко нарезанные морские деликатесы, но уже без риса. Надо иметь в виду, что сасими, как впрочем и суси, едят не для того, чтобы набить живот. Это дорогое лакомство, которым приходят посмаковать. Сасими порой служит лишь увертюрой праздничного пиршества уже в другом заведении. Главное достоинство тут - свежесть и сезонность продуктов, выбор которых гость обычно передоверяет хозяину. Именно сасими и суси в наибольшей степени воплощают философию японской кулинарии, да и японского искусства вообще. Задача повара - помочь дарам моря полнее выявить их изначальный вкус. Хрен васаби, соевый соус и имбирь лишь оттеняют его, создавая некий контрапункт. Эстетизм японской кухни сомкнулся с современными веяниями в диетологи, со склонностью скрупулезно считать калории и избегать тяжелой пищи. Все это, наверное, и породило у нас повальную моду на суси-бары. Типичная японская сусия (сусичная) - это несколько табуретов у стойки, за которой на витрине разложены морские деликатесы. Клиента прежде всего спрашивают: "Вам для начала чего-нибудь нарезать?" (Тем самым повар предлагает отведать на закуску более дорогого сасими). В зависимости от своего бюджета гость либо следует этой рекомендации, либо начинает с суси и делает свой первый выбор. К примеру, говорит "магуро". Повар на его глазах лепит два колобка со спинкой тунца. Запив лакомство пивом или сакэ, гость заказывает следующую пару колобков. Это может быть "тако" (осьминог), "ика" (кальмар), "хотатэ" (морской гребешок). Затем непременно "эби" (креветка). Обычно она бывает вареной, но некоторые виды креветок подают сырыми, трепыхающимися под пальцами повара. Отведав полдюжины пар суси, среди которых кроме названных могут быть розовые ломтики тунцового брюшка и кусочки копченого угря, гость просит повторить то, что ему больше всего понравилось (на мой вкус, лучше магуро ничего не бывает). В сусичных предлагают также "нори-маки". Слово "нори" означает водоросли, а "маку" - заворачивать. Чтобы сделать такой рулет, по пластине из сушеных водорослей рассыпают вареный рис, приправленный уксусом и сахаром. На него кладут полоску рыбы или других морепродуктов, закатывают все это колбаской. Потом режут ее на куски в два пальца толщиной и ставят вертикально. Нори-маки обычно едят в завершение трапезы. Это как бы блюдо для насыщения, наиболее доступное по цене. Но рулеты могут быть и дорогими. Это нори-маки в форме лодочек с икрой лосося и морского ежа. Суси-бар даже в Японии - удовольствие дорогое. Но недавно появился его удешевленный вариант: "кайтэн-дзуси". Вокруг стойки движется конвейер, на который повара ставят блюдца с парой колобков на каждом. Посетитель снимает себе, что захочет, а потом рассчитывается по стопке блюдец, цвет каждого из которых означает определенную цену. Это как бы самообслуживание, вместо приготовления суси по индивидуальному заказу. В домашних условиях у японцев популярны "тираси-дзуси". По аналогии с ленивыми варениками, это "ленивые суси". Вместо того, чтобы лепить колобки для каждого члена семьи, хозяйка выкладывает на блюдо приправленный уксусом рис, а по нему в художественном беспорядке разбрасывают те же нарезанные ломтиками морские деликатесы, а в дополнение к ним - нити из омлета и домашние соленья. Сырая рыба считается деликатесом не только в Японии. Аналог сасими мне довелось попробовать в Перу. Для кушанья, которое называется "себичи", мелко крошат репчатый лук и выдавливают на него несколько лимонов. Туда же кладут ломтики сырой рыбы, и тщательно перемешав эту смесь, дают ей часок настояться. За это время рыба промариновывается, из розовой становится белой. Вдвоем легко съедаешь целый килограмм этого лакомства. = Сукияки и тэмпура = До недавних пор японскую кулинарию олицетворяли для иностранцев два кушанья: во-первых, сукияки и, во вторых, тэмпура. Именно их рекомендовали прежде всего отведать туристские путеводители. Именно ими была представлена японская кухня в лучших международных отелях. А между тем кушанья эти имеют отнюдь не местное, а заморское происхождение. Первое из них было в тринадцатом веке позаимствовано у монголов, а второе в шестнадцатом веке завезли в Страну восходящего солнца португальские миссионеры. Сукияки - это тончайшие ломтики мяса, которое гости жарят сами. Жаровня ставится прямо на стол. В нее наливают соевый соус, смешанный с кулинарным вином (мирин). Как только мясо даст сок, туда же кладут лук-порей, грибы и тофу (соевый творог, аналог китайского доуфу). Для сукияки используют знаменитую мраморную говядину из Кобе. Нарезанная тончайшими листами и разложенная на фарфоровом блюде, она действительно напоминает мрамор. Красные слои мякоти чередуется с белыми полосками жира. Это достигается периодическим изменением рациона животных, которых к тому же время от времени поят пивом и даже делают им массаж. Нежнейшая говядина доходит до готовности мгновенно. Но чтобы не обжечься ей, надо вылить в свою пиалу сырое яйцо и хорошенько размешать его. Если окунуть туда взятое со сковородки мясо, оно не покажется горячим. Дошедшие когда то до Пекина воины Хубилай-хана видимо готовили таким способом не говядину, а баранину. В китайской столице есть ресторан Дунлайшунь, где до сих пор подают именно такой вариант сукияки. Однако в островной стране для овцеводства нет пастбищ. Завоевав полмира - от устья Волги до устья Хуанхэ - внук Чингисхана - Хубилай задумал поставить поперек Цусимского пролива десять тысяч кораблей, соединить их бревенчатым настилом и пустить по нему монгольскую конницу. Однако на флот Хубилая в разгар лета налетел тайфун, какие обычно бывают только осенью. Этот "божественный ветер" (по-японски "камикадзэ") избавил Страну восходящего солнца от чужеземного нашествия. Только монгольский способ приготовления мяса достиг японских берегов. Другое кушанье, которое до недавних пор считалось олицетворением японской кулинарии - тэмпура - тоже родилось за пределами страны, но уже не в Азии, а в Европе. Судя по всему, его название произошло от слова "тэмпло", как в Испании и Португалии именуют храм или монастырь. Португальские мореплаватели, обосновавшиеся в шестнадцатом веке близ Нагасаки, впервые познакомили японцев не только с огнестрельным оружием, но и с новым для них способом готовить кушанья во фритюре. Тэмпура - это рыба, морепродукты и овощи, которые окунают в жидкое тесто и жарят в растительном масле. В чашке холодной воды размешивают сырое яйцо и добавляют туда чашку муки. Масло щедро наливают в глубокую сковородку и нагревают до 180-200 градусов. Куски рыбы, кальмаров, креветки, а также грибы и овощи (корень лотоса, баклажаны, морковь, стручки фасоли и зеленого перца) жарятся в кляре, как бы запекаются в собственном соку. Откинув тэмпуру на решетку, ее кладут на тарелку, покрытую бумажной салфеткой. А перед тем, как съесть, макают в специальный соус из сои и мерина с тертой редькой. В тэмпурной клиентов обслуживают по тому же принципу. что и в сусичной. Гость садится у стойки на табуретку, осматривает разложенные на витрине продукты, советуется с хозяином, с завсегдатаями, и шаг за шагом начинает свое гастрономическое путешествие. Наряду с холодным пивом к тэмпуре очень подходит сакэ. Как в Китае шаосинское вино, фарфоровые графинчики с сакэ в Японии принято подогревать в тазу с горячей водой. Однако дорогое сакэ, сделанное из лучших сортов риса, стало модным, наоборот, охлаждать. = Бэнто и домбури = Сасими и суси, сукияки и тэмпура - все эти кушанья больше предназначены для праздничного стола, нежели для будничного рациона. Ими чаще потчуют гостей после работы, чем подкрепляются в обеденный перерыв. К трапезе среди трудового дня многие японцы относятся с подчеркнутым равнодушием. Еще в 60-х годах я писал о поражавших меня сценах в деловом центре Токио. В полдень среди взметнувшихся ввысь небоскребов появляются вереницы велосипедистов. Каждый рулит одной рукой, а на другой держит поднос, на котором в несколько этажей наставлены миски. Это посыльные из закусочных доставляют обед тем, кто трудится за щегольскими фасадами из алюминия и зеленого стекла. Служащие в огромном офисе получают разное жалование. Но чаще всего как клерки, так и их начальники довольствуются миской лапши — или "китайской" ("рамен"), или гречневой ("соба"), или толстой вермишели ("удон"). Несколько десятилетий спустя почти ничего не изменилось. Разве что заказ на лапшу стали передавать по Интернету. Все семь лет, пока я работал в Японии, список крупнейших налогоплательщиков страны неизменно возглавлял Коносуке Мацусита, основатель одноименного концерна (продукция которого продается также под марками "National", "Panasonic"). Очень долго я добивался встречи с этим патриархом и идеологом японского бизнеса. И вот, наконец, мне сообщили, что Мацусита готов побеседовать со мной за обедом в штаб-квартире его концерна в Осака. Чем же, думал я, угостит меня первый богач Японии? А принесли нам по бэнто - лубяной коробочке холодного риса с кусочком жареной рыбы и соленьями, да по кружке зеленого чая. Выехав через час обратно в Токио, я первым делом пошел в вагон-ресторан, чтобы после обеда с миллионером как следует поесть. Вполне допускаю, что король бытовой электротехники хотел нарочитой скромностью произвести впечатление на журналиста из Москвы. Но мне доподлинно известно, что у японских предпринимателей издавна вошло в традицию обедать вместе с рабочими в заводских столовых, и даже стоять там с ними в общей очереди. В годы второй мировой войны обедом патриота называли бэнто "флаг с восходящим солнцем" - белый рис с кружком соленой моркови посредине. Прошло более полувека. По номинальной зарплате (около 3000 долларов в месяц) Япония опередила Западную Европу и Северную Америку. Однако содержимое бэнто, которое труженик берет из дома, изменилось незначительно. Вокзальные бэнто, которые некогда продавали на перронах, а теперь разносят по вагонам суперэкспрессов, славятся незыблемостью своих традиций. Именно то, чем железнодорожных пассажиров угощали в Иокогаме, Нагое или Киото еще в 20-х - 30-х годах, предлагают их внукам и поныне. Бэнто для японцев - самый привычный и удобный способ перекусить не только на рабочем месте, но и на рыбалке, на пикнике по случаю цветения сакуры, на спектакле театра кабуки или на матче борцов сумо. Дорогие бэнто укладывают не в лубяные, а в лаковые коробочки, украшенные орнаментом. Кроме риса и солений там могут быть самые изысканные деликатесы за исключением скоропортящихся сырых морепродуктов. Впрочем, японцы часто предпочитает не брать бэнто из дома, а обедать в заводской столовой, или в частной харчевне, каковые всегда есть поблизости от работы. В таких заведениях наибольшим спросом пользуются блюда типа "донбури", то есть большая миска с чем-нибудь жареным. За домашним столом японец обычно съедает две-три пиалы риса. Хозяйка раскладывает его деревянной лопаточкой, именуемой "самодзи". Это - символ власти в семье. После 60 лет свекровь торжественно передает самодзи невестке, на которую заодно ложится и ответственность за семейный бюджет. Кроме риса на домашнем столе всегда присутствуют остальные три компонента японской трапезы: соленья, суп "мисо" - отвар из сушеной рыбы и перебродившей бобовой пасты, а также "сай", то есть приварок. Это может быть жареная рыба, свинина в кляре, тушеные овощи. В харчевне же, где долго не засиживаются, весь этот комплект можно получить сразу - в виде донбури. Это большая миска, вмещающая и двойную порцию риса, и соленья, и "сай". Наибольшим спросом пользуется донбури "мать и дитя", где приварком служат кусочки курицы с омлетом. Более плотным обедом, а чаще - ужином для компании из нескольких человек в японской кулинарии служит "набэ". Это зимняя густая похлебка. Ее готовят в глубокой чугунной сковороде, которую с жаровней ставят перед гостями. В нее наливают немного бульона, добавляют соевый соус и сладкое сакэ "мирин", доводят до кипения. Гости сами кладут туда ломтики свинины, курицы, рыбы. Позже добавляют морепродукты, грибы, тофу (соевый творог), овощи. Наваристую похлебку разливают по пиалам. Это кушанье, особенно популярное среди борцов сумо, любят люди, занимающиеся тяжелым физическим трудом. В целом же будничная японская кухня редко способна восхитить иностранца. Пожалуй единственное исключение - "якитори" - шашлычки из куриных грудок в пряном, сладковатом соусе. Только их, да еще печеный батат - напоминание о пионерских кострах - я охотно ел на японских улицах. Жители Страны восходящего солнца - народ весьма падкий на моду. В какое то время на ее гребне оказывается то китайские, то французские, то итальянские, то корейские рестораны, то американские гамбургеры и хотдоги. Однако все это японец ест "для разнообразия", в своем повседневном рационе неизменно возвращаясь к японской кухне. Однако даже она способна интегрировать в себя заморские влияния, примером чего могут служить сукияки и тэмпура. = Рёкан как модель домашнего очага = Заветная мечта каждого иностранца - побывать в японской семье, чтобы лично познакомиться с ее бытом, с домашней кухней. Однако за время краткосрочной командировки или двухнедельной туристской поездки это практически нереально. Звать домой гостей, а тем более иностранцев, в Стране восходящего солнца не принято. Погрузиться в атмосферу японской жизни очень трудно и вместе с тем очень легко. Для этого достаточно переступить порог рёкана — японской гостиницы. Ибо рёкан как бы монополизирует в этой стране функции гостеприимства. Объяснить, что такое рёкан легче всего от противного: это отель наоборот. В отеле турист перед ужином надевает пиджак и галстук и отправляется в ресторан. Питается он в общем зале, а принимает душ или бреется у себя в номере. В рёкане же постояльцы моются все вместе, нежатся в общем бассейне, а ужинать расходятся по своим комнатам. Миловидная служанка не только приносит в номер поднос с кушаньями и напитками, но и прислуживает в время трапезы, неустанно наполняет бокал гостя. Она даже обязана выпить с ним, если он ей предложит. Все обставлено так, чтобы человек чувствовал себя не постояльцем, а желанным гостем. Стоит у порога рёкана выговорить фразу "Прошу прощения!", с которой принято входить в японский дом, как хор женских голосов со всех сторон тут же ответит: "Добро пожаловать!" Из-за шторы выпорхнут несколько японок в кимоно. Весело щебеча, они помогут гостю разуться и топоча крохотными шажками, куда-то его поведут. С этого момента нужно полностью положиться на волю судьбы. Приезжего не спрашивают: какую комнату он хочет — с выходом в сад, или без такового, что ему подать на ужин, а что — на завтрак. В рёкане нет меню. Гость не имеет права выбора. Он с благодарностью принимает то, что ему предлагают. От его воли зависит лишь количество сакэ, которое будет согрето к ужину и подано за отдельную плату. Как только оставив в коридоре шлепанцы, постоялец в одних носках благоговейно ступает на татами, служанка снимает с него пиджак и грациозно опустившись на колени, проворно стаскивает с него брюки. Но прежде чем гость сообразит, как вести себя в такой ситуации, ему предложат полотняное кимоно и пригласят следовать в фуро (японскую баню). Рёкан - это не просто гостиница, место для временного ночлега. Рёкан задуман как заведение, которое давало бы человеку идеал домашнего уюта, о котором он может лишь мечтать в повседневной жизни. А идеал этот: во-первых - изысканное угощение, имитирующее праздничную домашнюю кухню, во-вторых - уединение (весьма недоступная роскошь в Японии), и в-третьих - возможность вместо тесного деревянного чана окунуться в какой-нибудь необыкновенный мраморный бассейн. соединенный с горячими источниками. Путешествуя по Японии, я старался как можно чаще останавливаться в рёканах, поесть сасими утреннего улова, живых креветок. Хотя такие погружения в японскую жизнь иногда рождали курьезные эпизоды, об одном из которых мне хочется рассказать. = Не путайте большой палец с мизинцем! = Общеизвестно, что разные народы общаются между собой на разных языках. Но мы подчас забываем, что это относится не только к лексике и грамматике, но и к такому, казалось бы общему для всех средству, как язык жестов. Мы, русские, чаще всего впервые сталкиваемся с этим феноменом в Болгарии. Привычные словосочетания: "собеседник утвердительно кивнул", или: "он отрицательно покачал головой", у наших славянских братьев используются в диаметрально противоположных ситуациях. Если в ответ на вопрос: "ведет ли эта улица к вокзалу?", болгарин кивнет, значит надо идти в другую сторону. Разное прочтение языка жестов однажды поставило меня в Японии в смешное положение. Дело было на полуострове Идзу, куда жители Токио летом приезжают отдыхать. Но на пороге зимы маленький приморский поселок казался вымершим. Я остановился в почти пустом рёкане. Подливая мне сакэ, очаровательная служанка была пожалуй более кокетлива с гостем, чем обычно. Я расценил это как следствие "мертвого сезона". Мне было хорошо известно, что девушки в рёкане - табу. По традиционному разделению труда их функция - лишь раздразнить мужской аппетит, и потом выразить готовность пригласить кого следует, дабы скрасить одиночество гостя женской компанией. Так было и на сей раз. Выпив налитую мной чашечку сакэ, девушка с игривым сочувствием заметила, что иностранцу наверное не по вкусу японская еда, особенно сасими, то есть сырая рыба. Я решительно возразил. - Ничего подобного! Угощение тут у вас - во! Что называется на большой палец! Жест, которым я подтвердил эти слова, вызвал у японки некоторую растерянность. Помедлив, она вытянула мизинец. - Вы по-видимому хотели сказать вот это? - Нет, я хотел сказать: вот такое угощение! - И еще раз выразительно помахал большим пальцем. Служанка отправилась посоветоваться с хозяйкой. Владелица рёкана выполнила церемонный земной поклон и стала извиняться: мол, девушка недавно из деревни, могла неправильно понять. Гость, наверное, показал ей мизинец. Я повторил свое опровержение. Мы, мол, говорили о японской еде. И я сказал, что ужин был - во, на большой палец! Хозяйка сказала, что поняла и удалилась. Прошло более получаса. Я в одиночестве доел свой ужин. И тут в комнату вошла другая - более высокая и ярче накрашенная японка. Она уселась рядом, и наливая сакэ, как бы невзначай положила свободную руку повыше моего колена. Я поднял глаза и обомлел. Рядом со мной был мужчина в завитом парике и с подведенными глазами. Меня словно ударило током. Это теперь разговоры о нетрадиционной сексуальной ориентации никого не удивляют. Но в 60-х годах было иначе. Я вскочил на ноги, достал из чемодана бутылку виски, налил до краев два граненых стакана. - Ты уж извини, парень! Произошло недоразумение. Меня не так поняли. Японец мое извинение, как и виски, принял. Но сказал, что поскольку визит совершен, следует рассчитаться. Взял деньги и ушел. А через несколько минут из вестибюля раздался женский хохот. Мой ночной гость рассказывал персоналу рёкана о чудаках иностранцах, которые сами не знают, чего хотят - путают мизинец с большим пальцем, то есть женщину с мужчиной. = Рыба фугу - лакомство с риском для жизни = "За тонкой раздвижной перегородкой послышались шаги. Мягко ступая босыми ногами по циновкам, в соседнюю комнату вошли несколько человек, судя по голосам - женщины. Я лежал за бумажной стеной, жадно вслушиваясь в каждое слово. Ведь именно желание окунуться в жизнь японского захолустья занесло меня в этот поселок на дальней оконечности острова Сикоку". С этих слов начинается моя книга "Ветка сакуры". Когда я писал ее тридцать лет назад, еще не было красавцев-мостов, переброшенных ныне через Внутреннее море. Добираться на Сикоку паромом было сложно. Так что приезжих, тем более иностранцев, там было мало. Видимо именно поэтому хозяйка японской гостиницы, о которой шла речь в вышеописанной сцене, решилась попросить меня помочь устроить ее сына в университет имени Лумумбы в Москве. Я пообещал познакомить ее с сотрудниками нашего посольства в Токио, которые занимались отбором кандидатов. В знак благодарности я получил приглашение отведать ядовитой рыбы фугу и настойки на ее плавниках в соседнем заведении, которое этой же женщине принадлежало. Возможность впервые в жизни попробовать это самое редкое и дорогое в японской кухне лакомство, которое обычно подают лишь министрам да президентам фирм, вызвала смешанные чувства. Эта пузатая рыба с полосатой, черно-белой спинкой и молочно-белым брюшком смертельно ядовита, особенно накануне прихода весны. Однако именно в эту пору гурманы соглашаются платить за нее по 250 долларов за килограмм. Каждый февраль в японских газетах появляются заметки об отравлениях рыбой фугу. Тысячи людей попадают в больницы, десятки умирают. После войны рекордным был 1958 год, когда скончались 176 человек. Министерство здравоохранения ввело обязательное лицензирование лиц, имеющих право разделывать и подавать фугу. Нынче в Японии такие дипломы имеют 72 тысячи человек, а ежегодное число жертв сократилось до двух десятков. Но поскольку все погибшие, как правило люди известные, увлечение ядовитой рыбой сохраняет ореол "гастрономического варианта русской рулетки". Наиболее опасна для жизни печень рыбы фугу. Однако она, как ничто другое, предохраняет от возрастных болезней суставов, вроде артрита. Потомственный актер театра Кабуки - Мацугоро Бандо Восьмой, непревзойденно исполнявший роли юных красавиц даже в шестидесятилетнем возрасте, восхищал публику изяществом своих рук. Секретом своей молодости он называл печень рыбы фугу. На беду, однако, случилось, что пристрастие к этой пузатой глубоководной рыбе в конце концов стало причиной его смерти. Возможность попробовать это драгоценное романтическое лакомство, как говорят японцы "побывать на грани бытия и небытия", меня, конечно, пугала. Но журналистское любопытство оказалось сильнее осторожной рассудительности. Чтобы успокоить меня, хозяйка пригласила самых известных в городе людей - мэра, начальника полиции, директора банка. На себя же она взяла роль дегустатора. Однако после нее каждый новый кусок должен был пробовать я. Сырую рыбу утреннего улова разделывают на тонкие, почти прозрачные ломтики, сквозь которые должен просвечивать узор фарфорового блюда. Яд распределен в теле, плавниках и хвосте фугу неравномерно и оказывает неодинаковое воздействие. Поэтому повар перво-наперво расспросил меня о возрасте, осведомился, как работают почки, печень, кишечник, есть ли проблемы по мужской части. Узнав, что мне тогда исполнилось сорок, посоветовал непременно вновь полакомиться фугу лет этак через тридцать... Потом каждому из гостей поставили предназначенный именно для него фарфоровый кувшинчик с настоем из плавников. Мне пояснили, что сакэ, как всякий алкоголь, абсорбирует целебные свойства. Но при нарушении дозировки лекарство становится ядом. Повар, словно анестезиолог, внимательно вглядывался каждому в глаза. Опьянение ощущалось очень своеобразно. Сперва все вокруг словно потускнело. Но затем все чувства обострились. Появилась способность видеть, слышать, осязать гораздо больше, чем обычно. Я как бы переместился в совершенно иной мир, несравненно более богатый оттенками, шорохами, запахами. Поинтересовался, любит ли ловить этот своеобразный кайф молодежь? Мне ответили, что заведения с рыбой фугу посещают в основном люди почтенного возраста. И вот наконец приходит черед попробовать саму пузатую рыбу. Начинают со спинки - наиболее вкусной и наименее ядовитой. Но чем ближе к брюшине, тем сильнее становится яд. Бдительно следя за состоянием гостей, повар отрезает ломтик за ломтиком, всякий раз начиная с хозяйки. И тут на нас исподволь накатывается некая парализующая волна. Сначала буквально отнимаются ноги, потом руки. А вот уже деревенеют челюсти и язык, словно после укола новокаина, когда стоматолог собирается рвать зуб. Способность двигаться сохраняют только глаза. Никогда не забуду этот момент ужаса, когда мы сидим на татами в полной неподвижности и лишь обмениваемся испуганными взглядами. Потом все оживает в обратном порядке. Возвращается дар речи, обретают способность двигаться руки и ноги. Неужели ради этого воскресения из небытия люди и идут на смертельный риск? Чувствуешь себя совершенно обновленным, заново родившимся. И тут повар наливает всем настойку из хвоста фугу. Она вызывает какой-то необыкновенный прилив творческого вдохновения. Хозяева об этом знают. Мне подносят квадрат влажного белого картона, кисть и тушь. Просят что-нибудь написать на память. И я размашисто вывожу четверостишие средневекового китайского поэта Ли Бо, одинаково хрестоматийное как для китайцев, так и для японцев. Восхищенная хозяйка обещает повесить его на стене рядом с дипломом повара. Лет десять спустя, наш посол в Токио рассказал мне, что во время поездки по Сикоку его специально привезли в этот ресторан, чтобы показать местную достопримечательность: образец поэтической каллиграфии, некогда оставленный писателем из далекой России. После этого я решил, что жизнь прожита не зря. В заключение добавлю: лишь в 90-х годах я узнал о том, что правильно дозированный яд рыбы фугу, особенно настоянный на сакэ, является эффективным средством профилактики и лечения заболеваний предстательной железы. Так что не случайно драгоценной рыбой фугу любят лакомиться знаменитые люди почтенного возраста. Кстати, хозяйка заведения, где я оставил написанное мною иероглифическое четверостишие, заверила, что данная реликвия дает мне право бесплатно отведать пузатой рыбы вновь, когда я захочу. И это ободряет. = Рис — всему голова, а император — первый из земледельцев = Это повторяется каждую весну — из года в год, из века в век. Пора пробуждения природы дает о себе знать на Японских островах не только цветением сакуры, но и превращением императора в хлебороба. Возле императорского дворца испокон веков существует символическое рисовое поле. Монарх лично возделывает этот клочок земли. В определенный апрельский день высаживает на нем кустики рисовой рассады. А осенью опять-таки своими руками пожинает сноп, обмолачивает его и приносит зерна в жертву богине солнца Аматерасу - прародительнице всех японцев. Древний обычай имеет глубокий смысл. Его цель - возвеличить труд рисовода. Сословие земледельцев стояло в феодальной иерархии выше ремесленников и купцов. Выше крестьян по социальному статусу были только воины. Так что рисовод в Японии - очень уважаемая профессия. Он как бы занимает в обществе более знатное положение, нежели банкир или владелец универмага. В Стране восходящего солнца рис - продукт наипервейшей необходимости. Утром японец крошит в вареный рис сушеные водоросли и запивает супом мисо. На работу берет с собой бэнто - плоскую коробочку с рисом, кусочком рыбы или курицы. Вернувшись домой, ест что-нибудь поплотнее, но опять-таки с рисом, а потом укладывается спать на татами из рисовой соломы и задвигает перегородки, оклеенные рисовой бумагой. Словом, рис всему голова. Не будет преувеличением назвать его не только основой японского быта, но и ключевым фактором формирования национального характера. История японской цивилизации практически не знала ни охоты, ни скотоводства. Это - страна рисовой культуры. Ее истоком явилось выращивание риса на уступчатых террасах поливных полей, разбитых по склонам холмов. Именно здесь коренится генетическая склонность японцев к коллективизму, стремление реализовать себя не как личность, а как часть сплоченной группы. В условиях послевоенного экономического бума "второе сословие" оказалось под угрозой. Из-за индустриализации и роста городов сельские районы обезлюдели, земледелие стало "занятием дедушек и бабушек". Потребление риса сократилось вдвое - со 123 до 67 килограммов на душу населения в год, или примерно с шести до трех пиал вареного риса в день. Зато японцы стали есть гораздо больше мяса и молока. А поскольку выращивать корма для скота и птицы в Японии негде, приходится импортировать кормовую кукурузу и сою. После капитуляции Страна восходящего солнца лишилась колоний — Кореи и Тайваня, которые были рисовыми житницами империи. Поэтому по настоянию оккупационных властей правительство принялось убеждать японцев есть американскую пшеницу (начиная с бесплатных булочек в школьных завтраках). В результате хлеб вклинился в традиционный рацион. Согласно опросам, 24 процента жителей Токио и 33 процента жителей Осаки никогда не едят рис на завтрак, а предпочитают ему йогурт, кукурузные хлопья с молоком и кофе с тостами. Хотя сельское население за последние тридцать лет сократилось с двенадцати до трех миллионов человек, Страна восходящего солнца по-прежнему полностью обеспечивает себя отечественным рисом (ежегодные сборы его стабилизировались на уровне 10 миллионов тонн), но в дополнение к этому ввозит около 5 миллионов тонн пшеницы, а также 20 миллионов тонн кукурузы и сои. По урожайности риса - 63 центнера с гектара - Япония занимает третье место в мире после Испании и Южной Кореи. Однако себестоимость здешнего риса очень высока. Большинство японских земледельцев имеют наделы примерно в полтора гектара. Поэтому конкурировать с крупным, поставленным на индустриальную основу зерновым производством американских или канадских фермеров они, разумеется, не могут. Себестоимость японского риса в несколько раз выше цен мирового рынка. Чтобы защитить отечественных рисоводов, правительство контрактует весь урожай по рентабельной для крестьян цене и продает его потребителям не только без всякой наценки, но даже несколько дешевле. Зарубежные экономисты не раз советовали Японии учесть ограниченность ее посевных площадей и перейти от риса к более доходным культурам. Скажем, по примеру Израиля выращивать под пленкой клубнику или дыни, а нужное стране зерно приобретать на мировом рынке. Однако в данном вопросе Токио руководствуется не коммерческой выгодой, а прежде всего соображениями продовольственной безопасности. Неограниченный импорт более дешевого продовольствия из-за рубежа мог бы разорить отечественных земледельцев. В Токио верно рассудили, что прекращать и возобновлять производство зерна нельзя, словно поворотом крана. Если со сцены уйдет последнее поколение рисоводов, вернуться к самообеспеченности зерном при чрезвычайных обстоятельствах страна уже не сможет. Поэтому правительство продолжает помогать земледельцам решать ключевую задачу сельского хозяйства - в достатке снабжать 127 миллионов японцев главной продовольственной культурой - рисом. Итак, "второе сословие" сумело выжить, несмотря на индустриализацию и урбанизацию, по-прежнему оставаясь кормильцем жителей Страны восходящего солнца, хотя в традиционном японском рационе за последние полвека произошли существенные перемены, ибо изменился сам образ жизни. Во-первых, подавляющее большинство сельского населения стало жителями городов, точнее - горожанами из пригородов, которые добираются на работу и обратно в электричках. Во-вторых, электрификация быта неизмеримо облегчила бремя японской домохозяйки. Первый шаг к этому сделал Коносуке Мацусита - основатель одноименного концерна. Он внедрил в быт автоматическую рисоварку, которая подарила женщине лишних два часа сна. Прежде ей надо было затемно раздувать веером древесный уголь в очаге. Ныне же можно с вечера засыпать по мерке рис, залить воду, поставить таймер на нужное время, и будильник возвестит, что завтрак готов. Появление холодильников и морозильников избавило женщин от необходимости каждый день ходить за продуктами. Теперь супруги обычно делают закупки вместе в выходные дни. Тем более что стало гораздо больше семей, где работают по найму как муж, так и жена. Денег в семейном бюджете теперь больше, но времени заниматься домашними делами меньше. Поэтому в моду вошли различные полуфабрикаты. К примеру, только лапши быстрого приготовления в Японии за год расходится 6 миллиардов пакетов. Народ в целом стал питаться лучше, разнообразнее. И это положительно сказалось на здоровье нации. Средняя продолжительность жизни увеличилась почти на тридцать лет. Но есть и минусы. Достоинства японской диеты складывались из трех главных компонентов. В ней много морепродуктов, овощей и растительных жиров. В результате японцы почти не знали сердечно-сосудистых заболеваний. Теперь, когда они стали чаще есть гамбургеры, пирожные, увлекаться быстрой пищей, содержащей консерванты, местные врачи заговорили о холестериновых бляшках и атеросклерозе. Такова уж, видно, диалектика прогресса. Но плюсы, пожалуй, все же перевешивают минусы. Ведь среди ныне здравствующих жителей Страны восходящего солнца тринадцать тысяч человек родились еще в девятнадцатом веке. = "Кампай" - осушим чаши! = Стихотворцы эпохи Тан - золотого века древнекитайской поэзии - любили повторять в своих стихах выражение "Ганьбэй" - осушим чаши! В японском языке аналогичные иероглифы читаются как "Кампай". И для Страны восходящего солнца это заветное слово поистине стало катализатором деловых отношений. Скованные жесткими рамками "подобающего поведения", японцы предпочитают преодолевать наиболее острые разногласия не на заседаниях, а за выпивкой, когда алкоголь позволяет на время избавляться от оков этикета. Астрономические расходы японских фирм на представительские цели, а попросту говоря на попойки в ресторанах, барах и кабаре, мотивируются тем, что подобные заведения служат лучшим местом для сглаживания противоречий и поисков компромисса. Иностранному предпринимателю тоже желательно придавать своим деловым отношениям личный характер. В этом смысле японцы напоминают техасца из американского анекдота, который не доверял никому, с кем вместе не напивался. Самый простой способ стать своим в этом царстве замкнутых групп - пару раз до бесчувствия напиться с партнером из Страны восходящего солнца. Если президент японской компании поведет Вас вечером по злачным местам, его подписи на счетах будут играть для дальнейших деловых отношений не менее важную роль, чем заветная подпись на контракте. Японские фирмы тратят на представительские цели примерно столько же денег, сколько государство ассигнует на оборону - то есть около 50 миллиардов долларов в год. Это две трети общего оборота японской индустрии развлечений и сумма, сопоставимая с государственным бюджетом России. Японцы шутят, что только иностранцы, молодожены и сумасшедшие пьют в их стране за собственный счет. Остальные предпочитают рассчитываться фирменными кредитными карточками. Эти средства потом списывают как издержки производства, дабы они не облагались налогом. Практически это выглядит примерно так. Заведующий отделом может тратить на представительские цели три месячных оклада в год, член совета директоров - двенадцать. Речь, разумеется идет не о наличных, а о праве рассчитываться кредитной карточкой в определенных заведениях в пределах ассигнованной на данный месяц суммы. Но поскольку все служащие фирм, от столоначальников до президентов, обычно общаются с деловыми партнерами аналогичного ранга, а те располагают такими же финансовыми возможностями, то в конце месяца, а тем более квартала на их кредитных карточках могут выявиться неиспользованные остатки. В таких случаях начальник обычно приглашает всех своих подчиненных, включая молоденьких секретарш, в какое-нибудь дорогое заведение на Гиндзе, о котором они могут иметь представление разве что по телесериалам. Выпив первый "Кампай" за сплоченность коллектива, руководитель просит его извинить, ибо он давно уже не навещал свою любовницу. Он оставляет заместителю кредитную карточку и просит всех гулять и веселиться, "пока из лодки не откачают всю воду", то есть пока не пропьют остаток. Нередко вслед за шефом уходит и заместитель, заранее списав официантам числящуюся на кредитной карточке сумму. И вот тут то, при отсутствии начальства, но при наличии его финансовых возможностей, начинается безудержное веселье... В канун Нового года, а также весной и осенью, когда у японцев принято любоваться розовыми соцветиями сакуры или багрянцем кленов, фирмы приглашают всех сотрудников с семьями на пару дней в курортные гостиницы с горячими источниками. Тут в полной мере подтверждается пословица советских времен - "Ничто так не спаивает коллектив, как коллективный выезд за город!" Чередование слов "Кампай" и "Бандзай" укрепляет корпоративные узы. Ночную жизнь в Японии точнее называть вечерней. Большинство посетителей возвращается домой на электричке и их лимитирует последний поезд. C половины одиннадцатого до половины двенадцатого в Токийском метро повторяется утренний час пик. Причем большинство пассажиров возвращается домой навеселе. А поскольку рабочий день на фирмах кончается в шесть вечера, служащие спешат пройти до полуночи как можно больше ступеней восхождения, именуемого "хасиго", что по-японски значит "лестница". Партнеры по очереди выступают в роли приглашающей стороны, причем не принято, чтобы последующее заведение было дешевле предыдущего. Кроме все более изысканных алкогольных напитков и угощений, партнера ублажают и женским обществом. Как гласит старинная японская пословица, "где пьют, там и блуд". Хотя проституция формально запрещена в Японии с 50-х годов, по данным Национального полицейского управления в стране насчитывается около 12 тысяч заведений, оказывающих платные сексуальные услуги. Массажные салоны и так называемые "торуко буро" (турецкие бани) служат весьма распространенной крышей для полулегальных борделей. Дверь в комнатку, где посетитель уединяется с массажисткой, по правилам не должна запираться. В ней также полагается быть смотровому окошечку, дабы администрация могла из коридора следить за порядком. Но если девушка, сняв с клиента пиджак, вешает его как раз на дверь, то есть закрывает им окошечко - это намек, что можно завести речь об "особых услугах" в стиле Моники Левински. Впрочем, заведения банно-массажного бизнеса являются хоть и наиболее очевидной, но отнюдь не единственной ветвью развесистого дерева японской секс-индустрии. Дело в том, что в Стране восходящего солнца превращены в товар не только интимные отношения, но и другие формы общения с женщинами. Как уже отмечалось, незаменимую роль в политической и деловой жизни Японии играют всякого рода застолья, позволяющие решать наиболее сложные проблемы в непринужденной обстановке. В представлении большинства иностранцев, украшать компанию пьющих мужчин предназначены гейши - этакое воплощение японской экзотики. Однако слово "украшать" уместно здесь только в своем изначальном, буквальном смысле. "Гейша" в переводе означает "человек искусства". Она - искусница развлекать мужчин, причем не столько песнями и плясками, сколько изысканной и остроумной беседой. Приравнивать гейш к продажным женщинам столь же несправедливо, как отождествлять с таковыми актрис вообще. (Хотя ни та, ни другая профессия сами по себе не является гарантией безупречных нравов). Приметой гейши служит приспущенный ворот кимоно, который обнажает затылок и шею - в представлении местных мужчин самые возбуждающие части женского тела. (Если европейские красавицы декольтируются спереди, то японские - сзади). Японцы издавна привыкли делить женщин на три категории. Для домашнего очага и продолжения рода - жена. Для развлечения души - гейша. А для услаждения плоти - красотка с улицы красных фонарей. При формальном запрете проституции эту роль отчасти взяли на себя "псевдо-гейши", или "хозяюшки" (по-английски хостэсс) - то есть девицы из баров и кабаре. Обязанность хостэсс - за определенную мзду составлять мужчине приятную кампанию, танцевать с ним, наполнять его бокал, смеяться его шуткам. И не более того. Ну а после работы все зависит от взаимного согласия - если он сумеет ее уговорить, а она не захочет ему отказать. Кстати такой элемент свободной охоты импонировал большинству мужчин, даже когда легально существовали улицы красных фонарей. Злачные места в Японии как правило функционируют с семи до одиннадцати вечера и закрыты по воскресеньям. Так что подрабатывать "хозяюшками" три вечера в неделю охотно нанимаются студентки, конторщицы, а в последнее время и домохозяйки. (Излюбленный сюжет японских телесериалов - современные вариации на тему "Летучей мыши", когда подвыпивший муж начинает ухаживать в баре за собственной женой). "Псевдо-гейшу" надо к себе расположить. Проще говоря - авансом дать ей возможность заработать. Клиента прежде всего спрашивают: пригласить ли ему за столик даму? За этим следует вопрос: есть ли у него тут знакомые имена, то есть хочет ли он назвать кого то персонально? Вечерние заведения в Японии очень демократичны. Даже если "Сумико, номер 183" в данным момент танцует с президентом концерна "Мицубиси", ее в течение 30 минут пригласят к столику водителя грузовика. Это обойдется заказчику в 80 долларов, из которых 40 получит сама "псевдо-гейша". Дальше безошибочно срабатывает рассчитанная на мужскую психологию подначка. "Хозяюшку" каждые полчаса перезаказывают. Она курсирует от столика к столику, повышая свой доход, а заодно и прибыль заведения. Кроме того, женщина в баре или кабаре получает 40 процентов стоимости каждого напитка, которым ее угостил клиент. А просит она чаще всего "Мартель". (Хотя всем известно, что под видом этого дорогого коньяка ей приносят остуженный чай). Но это, пожалуй единственный обман, допускаемый в японском вечернем заведении. Современные "псевдо-гейши" свято блюдут каноны профессиональной этики, унаследованные от их экзотических предшественниц. Если подвыпивший посетитель уронит бумажник, рассыплет крупные купюры - никто не польстится на его деньги. Другое незыблемое правило - никогда не раскрывать того, о чем говорят мужчины за столом. Когда хостэсс сочтет, что клиент за несколько встреч достаточно на нее потратился и не испытывает к нему антипатии, она может после работы принять приглашение продолжить вечер вместе. А в гостиницах, являющихся домами свиданий, недостатка нет. Появились даже портье-компьютеры. Достаточно ввести в автомат нужную купюру, и гостю в руки выпадет ключ от номера - то ли на два часа, то ли на всю ночь. С недавних пор японцы в шутку заговорили о "сексуальном реванше" за поражение во второй мировой войне. Расположенные близ Токио американские военные базы Йокота, Ацуги, Йокосука издавна окружены кольцом злачных мест - дансингов, баров, массажных салонов. При обменном курсе 360 иен за доллар ночные развлечения обходились американским воякам втрое дешевле, чем на родине. Но теперь, когда курс снизился до 120 иен, их долларовая зарплата сократилась втрое. Теперь расквартированные в Японии моряки 7-го флота и летчики 5-й воздушной армии США отовариваются только в военторгах. Они берут там ящиками тушенку и сгущенку, как некогда делали мы в торгпредском кооперативе. Но самая поразительная метаморфоза произошла в зонах порока вокруг американских военных баз. В роли хостэсс там теперь нередко выступают жены американских военнослужащих, находящихся на боевом дежурстве. Когда длинноногие блондинки прислуживают японцам, провозглашающим очередной "Кампай", это льстит их самолюбию, избавляет их от комплекса представителей побежденной страны. Когда издатель моих книг свозил меня в такое заведение, он считал, что оказал мне гостеприимство на высшем уровне. Так что слово "кампай" нынче вошло в профессиональный жаргон американок, да и некоторых наших соотечественниц, влившихся в ряды тружениц японской секс-индустрии.

Мышата на свече = В сравнении с пекинской, кантонская кухня наглядно воплощает контраст между севером и югом, между приморьем и глубинкой. Она скорее утонченна, чем резка, чаще сладка, чем остра. Она популярна не только в прибрежных районах КНР, но и среди китайских общин в Юго-Восточной Азии и на Западном побережьи США. Самые известные блюда кантонской кухни готовятся из живых морепродуктов. Но данный компонент не является ее единственной характерной особенностью. Пожалуй именно к этой школе кулинарии в наибольшей степени относятся вышеупомянутое изречение: "У хорошего повара в дело идет все, кроме луны и ее отражения в воде". Кантонское блюдо "битва тигра с драконом" готовится из мяса кошки и кобры. Но есть и более экзотичные лакомства. Например, мозг живой обезьяны. Об этом запрещенном в КНР блюде знаю лишь понаслышке. Голову несчастного животного фиксируют специальными тисками - так что из закрытого ящика выдается лишь теменная кость. Ее срубают точно рассчитанным ударом. Обнажившийся мозг, как мне рассказывали, едят, когда он еще теплый. А вот новорожденных мышей пробовать доводилось. На стол ставят открытый китайский самовар с кипящей водой и зажженную свечу. Приносят клетку с крохотными трехдневными мышатами, которые кроме материнского молока еще ничего не ели. Повар зажимает каждого зверька в кулак и бьет деревянным молоточком по носу. Оглушенных, но живых мышат раскладывают рядами на блюде. Гостю остается взять крохотное существо за хвост, опалить над свечой и на полминуты окунуть в кипяток. Потом сварившегося непотрошеного мышонка макают в соус и съедают целиком, вместе с мордочкой и лапками. Косточки легко жуются, а мясо слегка горчит как лесная дичь, что гурманы особенно ценят. Оставшийся сырым мышиный хвостик, следуя суеверию, нужно перебросить через левое плечо. Сычуаньская кухня уступает кантонской по полету фантазии, но пожалуй превосходит ее по известности в общенациональном и даже мировом масштабе. Она родилась в верховьях Янцзы, в провинции, которая занимает в Китае первое место по числу жителей, по поголовью свиней и по урожаям риса. Сычуань славится кушаньями из свинины. Мое самое любимое из них называется "Мясные нити с рыбным ароматом". Впрочем, терминология китайской кулинарии так же трудно поддается переводу, как названия лекарств китайской медицины. Другие популярные блюда - "Рыба в соевом соусе с имбирем и зеленым луком" и "Подсушенная ароматная курица". Самая крупная провинция Китая славится также кушаньями из соевого творога. Сычуаньскую трапезу приятно завершить остро-кислым супом. Итак, в Сычуани доминируют острые кушанья, как и в соседней с ней Хунани, откуда родом Мао Цзэдун. Место председателя КНР на государственных банкетах всегда отмечалось хунаньским блюдом, изобиловавшим мелкими стручками самого жгучего перца. Наконец, четвертая из главных кулинарных школ Китая - шанхайская. Самый крупный и космополитичный город Китая тоже расположен в бассейне Янцзы, однако не в верховьях, как Сычуань, а в устье великой китайской реки. Шанхайские кулинары кроме имбиря и соевого соуса широко применяют шаосинское рисовое вино и сахар. Мое самое любимое шанхайское блюдо - "Хризантемовый карп в кисло-сладком соусе". Повара умудряются резать рыбу в форме лепестков и воссоздавать из них эти осенние цветы. Славятся в Шанхае утиные язычки, угорь с чесноком, медузы в кунжутном соусе. Но пожалуй самое оригинальной шанхайское блюдо - "Сяжэнь гоба". Сяжэнь - это маленькие креветки. А гоба - золотистая корка риса, присохшая ко дну котла. Ее приносят к столу еще очень горячей и поливают томатным соусом с креветками. Как только раскаленная корка перестает шипеть, ее можно есть. При всех различиях, четыре главных школы китайской кухни едины в ее главных принципах. Все кушанья подаются на стол прямо с плиты. Ничего нельзя заранее приготовить, можно только заготовить, тщательно разделать все компоненты. За этим следует кратковременная термическая обработка при очень высокой температуре. = Иероглиф на женской груди = Уже отмечалось, что в китайской кулинарии все кушанья подаются "с пылу — с жару", повара никогда ничего не подогревают. Поэтому происходит надежная стерилизация. Так что даже в 50-х годах мы не опасались есть в уличных харчевнях, хотя уровень санитарии в Китае оставлял желать лучшего. Когда то в первые годы работы в Пекине я объяснял все это одному нашему дипломату и его супруге — пышной даме бальзаковского возраста. Мы сидели в уличной закусочной под осенним платаном. С его ветвей свешивались бумажные ленты с надписями, восхвалявшими здешнюю жареную лапшу — самое простонародное кушанье в Северном Китае. — Как я завидую Вам, Всеволод, что Вы освоили эту китайскую грамоту, — говорила мне соотечественница оперным контральто. — Я просто глаз не могу оторвать от иероглифов. В них столько гармонии, столько эстетизма. Кстати, попросите, пожалуйста хозяина отрезать мне на память вот этот иероглиф, и пожалуй еще вот этот. Несколько удивленный, владелец закусочной выполнил просьбу иностранки. Та убрала куски бумажной ленты в сумочку, а потом отнесла их портному и попросила вышить иероглифы золотом на черном бархатном платье. В нем она и отправилась на прием по случаю национального праздника Китая. Премьер Госсовета Чжоу Эньлай, встречавший гостей, чуть не упал от изумления. Ведь на одной груди супруги советника было написано "вкусно", а на другой — "дешево"... Этот эпизод я рассказываю как назидательную притчу моим внукам, которые любят носить майки со всякими непонятными надписями. Каюсь, что сам недавно купил в Токио забавную майку с объявлением из японизированных английских слов: "Секс-инструктор. Первый урок бесплатно". Одевал ее в Ялте, но никакого отклика надпись не вызвала. Хочу верить, что не из-за моего возраста, а просто из-за того, что у нас еще плохо знают восточные языки. = Юньнань как этнографический музей Китая = Китай — одно из самых однородных по своему составу государств. 90 процентов его населения составляют ханьцы или этнические китайцы. Но в самой многонаселенной стране мира даже 10 процентов — это 130 миллионов человек. Так что общая численность национальных меньшинств сопоставима там с населением Японии и лишь немногим уступает населению России. Живут они преимущественно в глубинных, отдаленных от морского побережья западных провинциях. Лесистые горы субтропической Юньнани напоминают заповедник различных общественно-экономических формаций, многие из которых вроде бы уже ушли в прошлое. В долинах, где живут ханьцы, доминирует "социализм с китайской спецификой", проще говоря — социально-ориентированная рыночная экономика. У нацменьшинств, что селятся на склонах, сохранились феодальные отношения с пережитками рабовладения. А в джунглях на вершинах гор обитают племена, у которых до наших дней дожил первобытнообщинный строй. Мне довелось побывать в селениях народности кава. Они разбросаны по обе стороны границы Китая с Вьетнамом и Лаосом, но никогда не подчинялись никаким столицам и никому не платили налогов. Кава известны соседям как "охотники за головами". До недавних пор у них существовал обычай каждую весну ставить на жертвенном поле шест с отрубленной головой чужеземца. Жертвами такого обычая чаще всего становились бродячие торговцы. А после образования КНР эта печальная участь порой выпадала геологам или другим участникам научных экспедиций. Потребовалось много усилий, дабы убедить вождей кава, что для весенней жертвы годятся головы обезьян, поскольку люди, мол, от них и произошли. Меня убедили, что человеческих жертв в Юньнани давно уже не было. К тому же теперь не весна, а осень, когда приносят "малую жертву" — сообща забивают и съедают буйволицу. Селение из бамбуковых хижин было окружено густой живой изгородью, по которой то и дело проползали золотистые змеи-медянки. Мы прошли с вождем вдоль домов, перед каждым из которых можно было видеть одну и ту же сцену. Подвыпивший хозяин точил полуметровый охотничий нож, то и дело отхлебывая мутноватую брагу, сваренную из сахарного тростника. К полудню вся деревня была навеселе. Народ собрался на жертвенной площадке перед домом вождя. Справа — односельчане, слева — те, кто пришел из окрестных селений. Как мне объяснили, это были как бы две команды, которым предстояла борьба. Ровно в полдень к жертвенному шесту за рога привязали буйволицу. По сигналу вождя, несколько десятков охмелевших мужчин с двух сторон кинулись к животному. С громкими криками они принялись вырубать ножами куски мяса прямо из спины даже не успевшей упасть буйволицы. Она буквально на глазах превращалась в собственный скелет. Ну а дальше началось нечто вроде игры в бейсбол. Обезумевшие окровавленные люди кидали куски мяса своим сообщникам. Те старались добежать с добычей до огороженного места. Но противники из другой команды валили их на землю, отнимая мясо. Через каких-нибудь полчаса у буйволицы уже были не только оголены ребра, но и выпотрошены внутренности. Участники схватки разожгли два костра. Как только в чугунных котлах закипела вода, они принялись варить вырубленные куски мяса вместе с кожей и шерстью. Мне как почетному гостю вождь протянул полусырой буйволиный язык. Подумал: хоть в этом повезло! Но радость оказалась преждевременной. На жертвенный шест водрузили тонкие кишки буйволицы, полные зеленовато-бурой жижи. Я старался успокоить себя тем, что это все-таки не навоз, а переваренная в желудке трава, богатая ферментами. Вождь щедро полил этим "соусом" мой кусок. И мне волей-неволей пришлось его съесть. Ведь я находился в обществе охотников за головами, так что нарушать местные обычаи было рискованно. = Песенные состязания на "Улице невест" = Местные власти Юньнани очень терпимо, уважительно относятся к традициям и обычаям национальных меньшинств, даже когда их нравы в чем то противоречат действующему в КНР семейному кодексу. Это прежде всего касается специфики брачных отношений. Мне особенно запомнилось весьма своеобразное сватовство у народности хани — давних соседей кава. Когда в селении хани девушке исполняется 16 лет, родители строят ей за околицей отдельную хижину. По вечерам на эту "Улицу невест" приходят парни — как местные, так и из других селений. Перед жилищами приглянувшихся им девушек происходят песенные состязания. Победитель каждого из них получает приглашение провести ночь с хозяйкой. Однако в следующий раз она вправе пригласить любого другого претендента. Подобные смотрины продолжаются по крайней мере в течение трех лет. Так, перезнакомившись практически со всеми окрестными женихами, девушка в конце концов останавливает свой выбор на ком-то из них. Она занавешивает вход в свою хижину в знак того, что избранник отныне поселился у нее постоянно. Но это еще не брак, а нечто вроде обручения. После того, как девушка и парень убедились, что подходят друг другу как супруги, у них должны родиться двое детей. Лишь после этого односельчане устраивают им пышную свадьбу. В костре запекают многометрового удава. По вкусу он напоминает угря. Китайцы в долинах тоже любят лакомиться этим мясом. По селам заранее составляют списки желающих. Лишь когда наберется сотня людей, заказывают целого удава горцам-змееловам. Ну а на свадьбе в селении хани односельчане, насытившись жареным удавом, под песню из 108 куплетов коллективно строят для молодоженов бамбуковый дом на сваях. В него торжественно вселяются жених и невеста. При таком тщательном подборе спутника жизни в семьях этой народности практически не бывает супружеских измен, а тем более — разводов. = Этикет китайского стола = Застолье в Китае имеет свои особенности. Иностранцев особенно поражает то, что гостям перед началом трапезы предлагают чай, а в заключение ее подают суп. В сравнении с привычным для нас порядком все делается с точностью до наоборот. А между тем современные диетологи все чаще убеждаются в мудрости этой восточной традиции. Выпить чаю прежде, чем сесть за стол, очень полезно. Это все равно, что прогреть мотор перед выездом из гаража. Остро-кислые супы в конце пиршества тоже помогают пищеварению. Они освежают и отрезвляют лучше, чем чашка кофе. Выпив пиалку такого супа, чувствуешь, что восемь или даже двенадцать съеденных блюд "улеглись на свои места". Имеет свое объяснение и другая традиция китайского застолья, которую мы часто нарушали, собираясь в Пекине своей компанией. Согласно этикету, пока произносят тосты и пьют, на стол не подается рис, лапша, пельмени, пампушки. Все эти заменители хлеба полагается есть лишь после того, как покончено с алкогольными напитками. Старинное правило в какой-то степени созвучно современным идеям Шелтона и Брегга о раздельном питании, о том, что углеводы желательно есть отдельно от белков, то есть мяса и рыбы. Важная особенность китайской кухни состоит в том, что каждое поданное блюдо предназначено всем, кто сидит за столом. Лично для себя никто ничего не заказывает. Поэтому ходить в китайский ресторан надо компанией, оптимально из восьми человек, минимально из четырех. В первом случае потребуется восемь блюд, во втором — четыре, плюс заключительный суп. Иными словами, надо заказывать столько же блюд, сколько людей за столом. (Холодные закуски не в счет, ибо в отличие от русского застолья они играют минимальную роль). Получается, что идти в китайский ресторан вдвоем, значит лишать себя такого важнейшего преимущества этой прославленной кухни, как разнообразие. А если за столом хотя бы две пары, то четыре блюда и суп уже составят гармоничную трапезу. (Порции бывают либо на четверых, либо на восьмерых). За столом скрупулезно соблюдается этикет. Главного гостя сажают в передний угол и просят первым выбрать из меню свое любимое блюдо. К примеру, он называет говядину с ростками бамбука. Второй по рангу гость выбирает кисло-сладкого карпа. Третий — куриные грудки с зеленым перцем. Поскольку мясо, рыба, птица уже названы, следующие вправе добавить блюда из креветок, овощей и так далее. Хозяин завершает заказ так, чтобы получился удачный набор. Подобрать меню, наилучшим образом отвечающее сезону и возможностям ресторана, не просто. В самых дорогих и престижных заведениях это дело часто передоверяют владельцу. Заказчик определяет лишь количество блюд и категорию застолья, а ему выставляют цену за каждый стол на восемь человек. В Пекине к такому высшему классу принадлежал ресторан "Танцзяцай" ("Яства семьи Тан"). Его содержали потомки императорского повара. В зале было четыре восьмиместных стола. Их можно было заказать лишь все сразу и за неделю вперед. Именно там я впервые в жизни попробовал такие деликатесы, как медвежья печень, стопа верблюда, утиные грудки, завернутые в лепестки хризантемы. = Коллекция меню с банкетов Чжоу Эньлая = Когда я семь лет работал в Китае в 50-х годах, в Пекине были аккредитованы двенадцать иностранных послов и пятнадцать зарубежных журналистов. (Нынче первых уже около двухсот, а вторых раза в три-четыре больше). В годы первой журналистской командировки моих коллег было так мало, что нас, наряду с послами, приглашали на все государственные банкеты. Мы сидели в старом зале Пекин-отеля буквально в нескольких метрах от главного стола, где Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай чокались с Сукарно или Неру, с Ким Ир Сеном или Хо Ши Мином. Своими глазами видел, с каким единодушием отцы-основатели КНР предпочитали всем другим напиткам крепчайшую рисовую водку "маотай" из провинции Гуйчжоу. На государственном банкете, где подают двенадцать, а то и шестнадцать блюд и три супа, на стол принято класть меню, дабы гость мог распределить силы на столь длинной дистанции. Как-то я решил взять такую карту с гербом на память, а потом вообще решил их коллекционировать. За несколько лет у меня накопилось больше сотни таких сувениров. Просматривая их потом, я поразился, что ни одно название кушанья ни разу не повторилось. Как мне потом рассказали в пресс-центре Госсовета КНР, все провинции по очереди присылают на дежурство в Пекин своих лучших поваров для обслуживания государственных банкетов. Есть люди, которые специально следят за тем, чтобы если не сами кушанья, то хотя бы их названия в меню не повторялись. Например, акульи плавники для китайца все равно, что для нас черная икра. Однако способов приготовления этого самого дорогого деликатеса, а значит и названий блюд из него может быть множество. Что же касается столовых приборов на китайском банкете, то они в каких-либо пояснениях не нуждаются. Перед гостем на подставке лежит лишь пара костяных палочек. Это древнее китайское изобретение впоследствие заимствовали другие государства Восточной Азии: Корея, Япония, Вьетнам, Индонезия. Китай же взял у соседей лишь одно — японскую влажную салфетку о-сибори. В жарком влажном климате это лучший способ освежиться, вытереть вспотевшее лицо, шею и руки, а заодно как бы отстранить от себя все заботы и хлопоты, дабы полностью насладиться трапезой. О-сибори — влажная махровая салфетка, как и складной веер считаются единственными заимствованиями Китая из Японии. После таких блюд, как пекинская утка, гостям разносят пиалы в которых плавают кусочки лимона. Это не напиток, а всего навсего вода, чтобы сполоснуть пальцы. И тут важно не обмануться. = Искусство есть палочками = Каждый китаец со школьной скамьи знает про "четыре великих изобретения", которыми его родина обогатила человечество. Это порох, компас, бумага и книгопечатание. Но как бы неофициально в этом ряду стоит и пятое открытие — палочки для еды. Еще в 15-м веке до нашей эры чужестранцы, посещавшие "Срединное царство", дивились цивилизованности его жителей. Их поражало, что китайцы "едят, не прикасаясь руками к пище". Палочки для еды, вошедшие в обиход несравненно раньше других столовых приборов, отражали общественное положение владельцев. Простонародье ело палочками из бамбука. У людей побогаче они были из сандалового дерева. Знать и купечество отправляли кушанья в рот палочками из слоновой кости. Ну а императору и его наместникам полагались серебряные палочки. Считалось, что они темнеют от соприкосновения с ядом и могут предупредить хозяина об опасности. В китайском доме у каждого члена семьи палочки, разумеется всегда свои, как и зубные щетки. А вот в общественном питании дело всегда обстояло хуже. Вспоминаю свое первое знакомство с прелестями китайской кухни в 50-х годах. Восторги от местной кулинарии существенно поубавились, когда я увидел, как в уличных харчевнях моют посуду. Использованные палочки бросают в таз с водой. Потом раскладывают между двумя полотенцами, несколько раз прокатывают и снова пускают в дело. Гигиеничность подобного метода весьма сомнительна. Поэтому отправляясь поесть в город, мы всегда перво-наперво заказывали 58-градусный "эрготоу" ("первач двойной перегонки") и тщательно протирали им палочки. Для страховки принимали дозу горячительного внутрь, что несомненно и позволило мне после многолетней работы на Востоке дожить до своего солидного возраста. Палочки для еды стали неотъемлемой частью быта многих азиатских народов. Примечательно, что символом послевоенного экономического процветания, которое первыми ощутили жители Японии, затем — Южной Кореи, Тайваня, Гонконга, Сингапура, а с 80-х годов — материкового Китая, стали впервые модернизированные за 35 веков палочки для еды. Японцы первыми начали выпуск одноразовых деревянных палочек, соединенных у одного конца. Клиент сам расщепляет их, удостоверяясь, что прежде ими никто не пользовался. Однако радикальное повышение гигиенических стандартов обернулось негативными экологическими последствиями. Китай нынче ежегодно потребляет 45 миллиардов пар одноразовых палочек для еды, да еще 15 миллиардов пар экспортирует в Японию. Чтобы изготовить их, надо срубить более 30 миллионов деревьев. В Японии население в десять раз меньше, чем в Китае. Однако одноразовых палочек для еды там расходуется 25 миллиардов пар в год. Правда, древесину для них завозят из России и Китая. Между тем участившиеся в Китае наводнения явились результатом чрезмерной вырубки лесов в верховьях рек. Они породили широкую массовую кампанию против расходования древесины на одноразовые палочки для еды. Звучат требования запретить их употребление, как это уже сделала Южная Корея в 1995 году. Извечный законодатель мод — Шанхай наладил производство пластмассовых палочек и камер для их стерилизации. Министерство финансов обложило одноразовые деревянные палочки дополнительным налогом, чтобы сделать их неконкурентоспособными. Словом, парадоксы прогресса заставляют людей вернуться к первоначальному образцу, который был изобретен 35 веков назад. А пока главы государств и правительств, собирающиеся с официальными визитами в Китай, вынуждены брать специальные уроки, дабы научиться есть палочками. Причем критерием успеха считается умение взять с тарелки скользкое перепелиное яйцо. = Как прокормить пятую часть человечества? = Фраза "Чифань ла ма?" (Вы уже поели?) многие века заменяла китайцам слово "Здравствуйте!" Термин "народонаселение" обозначается в китайском языке двумя иероглифами: "жэнь" (человек) и "коу" (рот). Количество едоков, или буквально "человеко-ртов" - поистине вопрос жизни и смерти для страны, которая должна прокормить 22 процента населения планеты, имея лишь 7 процентов мировой пашни. (Для сравнения: в Соединенных Штатах пашни вдвое больше, чем в Китае, тогда как населения там в пять раз меньше). Между тем число "человеко-ртов" за последние полвека удвоилось. Если в 50-х годах я писал из Пекина о "шестисотмиллионном народе", то нынешнее население страны насчитывает уже один миллиард триста миллионов человек. А ведь в Китае засевается всего около 110 миллионов гектаров. Это меньше, чем по 10 соток на человека. Причем речь идет не о приусадебном участке, а о зерновом клине! И даже этот клочок земли из года в год сжимается, подобно шагреневой коже. На это влияют по крайней мере четыре причины. Во-первых, несмотря на лозунг "одна семья - один ребенок", население продолжает увеличиваться (на 14 - 15 миллионов в год). Во-вторых, индустриализация и рост городов изымают из сельскохозяйственного оборота почти по миллиону гектаров ежегодно. В-третьих, позабывшие о голоде крестьяне сокращают посевы зерновых ради более доходных культур. В-четвертых, около трети посевных площадей в Китае периодически страдают от засух и наводнений. Самый большой рывок в производстве зерна Китай совершил за первые пять лет реформ. Когда вместо уравниловки народных коммун была введена система семейного подряда на пользование землей, произошел буквально всплеск производственной активности крестьян. Благодаря интенсификации труда сборы зерна возросли с 290 до 400 миллионов тонн. В 1985 году Китай произвел по 400 килограммов зерна на человека. Крупнейшее государство мира впервые в истории полностью обеспечило себя продовольствием. Однако если первый стомиллионный рывок китайские хлеборобы совершили за пять лет, то на второй (от 400 до 500 миллионов тонн зерна) едва хватило пятнадцати (1985-2000). Сможет ли Китай в перспективе прокормить себя? Если в 2050 году в стране будет полтора миллиарда жителей, то при расчете по 400 килограммов зерна на душу, его потребуется 600 миллионов тонн. Впрочем, при растущем потреблении мяса, яиц, рыбы, овощей будет достаточно и по 350 килограммов. Тогда стране потребуется 525 миллионов тонн зерна. При имеющихся резервах (целинные земли Северо-Восточного Китая, развитие орошения в бассейне Хуанхэ) такая цифра вполне достижима. = Не рисом единым = Самый впечатляющий итог китайских реформ, на мой взгляд, состоит в том, что переход к рыночной экономике привел не к поляризации богатства и бедности, а наоборот, к выравниванию уровня благосостояния, к успешному искоренению нищеты. Если в конце 70-х годов недоедали 250 миллионов человек, или 25 процентов населения, то нынче ниже уровня бедности осталось лишь 30 миллионов, или 2,5 процента. Величайшим достижением реформ стало то, что уже с середины 80-х годов китайский народ стал есть досыта, причем даже самые малообеспеченные слои смогли перейти от дешевых видов зерна (чумиза, гаолян, кукуруза) к рису и пшенице, которыми они прежде лакомились только по праздникам. Последние пятнадцать лет стали переломными по потреблению мяса, яиц, рыбы. По производству мяса Китай вышел на первое место в мире и является мировым лидером по повышению продуктивности животноводства. По статистике продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО), на долю Китая ныне приходится три четверти мирового прироста производства мяса. Потребление мяса на каждого китайца достигло 42 килограммов. Это выше среднемирового уровня. За два десятилетия реформ количество мясопродуктов в рационе китайской семьи возросло втрое, а потребление яиц приблизилось к уровню развитых стран. Однако Китай по-прежнему далеко отстает от них по потреблению молока: всего по 5 литров на душу населения в год. Главная причина - преобладание свиноводства над развитием крупного рогатого скота. А это, в свою очередь, объясняется нехваткой пастбищ и сенокосов. Чтобы расширить поголовье молочных коров, увеличить долю говядины и баранины в производстве мяса, Китай активно развивает такую новую для него отрасль, как кормопроизводство. По валовому производству комбикормов Китай вышел на третье место в мире. Это дало толчок для модернизации не только животноводства, но и водных промыслов, аквакультуры. В густонаселенном Китае на человека приходится втрое меньше пахотной земли и в девять раз меньше лесов, чем на среднестатистического жителя планеты. Однако здесь существуют благоприятные условия для рыболовства и аквакультуры на прибрежном шельфе и во внутренних водоемах. И тут достигнуты даже более впечатляющие результаты, чем в области животноводства. Валовая продукция водных промыслов растет на 13-15 процентов в год. По своему экономическому эффекту аквакультура сравнялась с традиционным рыболовством. Причем искусственное развитие рыбы, креветок, крабов, водорослей предпочтительнее с экологической точки зрения, лучше обеспечивает сохранение и восполнение природных ресурсов. Китай вступил в 21-й век доведя производство мяса до 55 миллионов тонн, яиц - до 18 миллионов тонн, рыбы и морепродуктов - до 28 миллионов тонн. Это примерно четверть общемировых объемов. А поскольку китайцы составляют пятую часть человечества, это означает, что народ в достатке потребляет богатые протеином продукты. = Наперсток горячего пива = В начале 50-х годов я однажды отправился в поездку по сельским районам Китая. Дело было в провинции Хэнань. Автомобильных дорог в глубинке еще не было. Меня возил ослик, запряженный в двухколесную арбу. Провел несколько ночей на постоялых дворах. Слава богу в Северном Китае зимой спят на канах - теплых лежанках, под которыми как в русской печи проходит дымоход. Наконец приехали в уездный центр. Местное начальство, как водится, устроило "яньхуй", то есть банкет. Перед гостем положили меню из двенадцати блюд и трех отрезвляющих супов. Стали разливать в крохотные пиалочки золотистую жидкость. Я подумал, что это шаосинское вино по крепости аналогичное японскому сакэ - 18-20 градусов. Его пьют именно так: керамические графинчики подогревают в тазу с водой. Первое лицо произнесло первый тост: за председателя Мао и председателя Ма (то есть Маленкова). Я выпил и оторопел. В фарфоровом наперстке было пиво, нагретое до температуры чая. Оказывается, кто-то поведал хозяевам, будто иностранцы, коих тут никогда не бывало, любят некое "вино пи". За ним пришлось съездить на железнодорожную станцию. После первого тоста было предложено выпить за китайско-советскую дружбу, за победу мира и социализма, за светлое будущее человечества. Потом раскрасневшиеся хозяева стали по очереди подходить с предложениями отдельно выпить за комсомол, за профсоюзы, за армию, за госбезопасность и так далее. Когда процедура повторилась по второму кругу, девять изумленных хозяев поинтересовались: сколько же московскому гостю надо выпить "вина пи", чтобы хоть как-то захмелеть? "А оно у вас еще есть?" - спросил я. Принесли запыленную бутылку пива "Циндао". Я поднял ее и произнес: "За успех первой китайской пятилетки! Пусть у вас будет столько же неудач, сколько здесь останется капель!" И выпил из горлышка все до дна. Люди за столом смотрели на меня так, словно я только что проглотил ампулу с ядом. Когда все убедились, что ничего страшного со мной не произошло, первый секретарь укома восхищенно сказал: "Не зря председатель Мао учит нас настойчиво учиться у советского старшего брата!" С тех пор прошло полвека. И вот недавно я прочел, что по потреблению пива Китай в ближайшие годы может опередить Соединенные Штаты и выйти на первое место в мире. Дай бог, чтобы не только этим обогатился от общения с нами наш великий восточный сосед! = Алкоголь и китайские церемонии = Мне говорили, что вино Святые пили без конца, Что чарка крепкого вина Была отрадой мудреца. Но коль святые, мудрецы Всегда любили пить вино, Зачем стремиться в небеса? Мы здесь напьемся - все равно! Эти строки столь же известны в Китае, как у нас пушкинские "Буря мглою небо кроет". Их написал в восьмом веке Ли Бо, которого считают самой яркой звездой на китайском поэтическом небосводе. Вино и радость встречи. Вино и грусть одиночества. Вино и мимолетность жизни. Вино и приобщение к красоте природы. Все эти вечные темы издавна присущи китайскому искусству. Без них нельзя представить себе стихи эпохи Тан, картины эпохи Сун, классические романы. Даже столь серьезная наука, как философия, не обошла тему опьянения. Достаточно вспомнить известную притчу Чжуанцзы. Однажды этот мудрец, попивая вино, раздумывал о смысле жизни. И не заметил, как заснул. Причем увидел себя бабочкой, порхающей с цветка на цветок. Чжуанцзы засомневался: кто же он все-таки? То ли пьяный философ, которому приснилось, что он - бабочка? То ли бабочка, которой вдруг привиделось, что она пьяный философ? Как и у многих других народов, алкоголь с глубокой древности выполнял у китайцев социальную функцию, придавая торжественность ритуалам и помогая людям находить общий язык. Вряд ли в мире есть нация, которая придавала бы этикету столь большое значение, как китайцы. Со времен Конфуция "китайские церемонии", то есть предписанные нормы взаимоотношений между различными категориями людей: государем и подданным, учителем и учеником, отцом и сыном - служат доминирующей чертой национального характера. По представлению китайцев пригубить с кем-то вино из одной чаши - значит установить общение душ. При свадебном обряде жениху и невесте подносят два кубка. Они пробуют вино, меняются бокалами и делают еще по глотку. Когда под Новый год глава семьи хочет помянуть предков, он отпивает вино из ритуальной чаши и ставит ее перед табличкой с именами покойных. Тут необходимо уточнить, что китайский иероглиф "Цзю" означает алкогольные напитки вообще. Поэтому переводить его как "вино" или "водка" можно лишь условно. У китайцев принято делить алкогольные напитки на пять категорий. Первая это "шаосин-цзю" - шаосинское рисовое вино, вкусом и крепостью похожее на японское сакэ (18-20 градусов). Второй тип - "маотай-цзю". Это дорогие рисовые водки крепостью до 58 градусов. Третий тип "эрготоу" - общедоступные крепкие напитки из гаоляна, чумизы, кукурузы - то, что наши дальневосточники называют "ханжа". Четвертый тип - "путао-цзю", то есть виноградное вино. Наконец пятый тип - "пи-цзю", или пиво. В стихах поэтов древности речь идет о первом типе алкогольных напитков. Именно шаосинское вино поныне используется во время различных торжественных ритуалов. Это лучший напиток и для официального банкета и для дружеской встречи во время любования весенними цветами или осенней луной. Как и сакэ, шаосинское вино принято пить подогретым. Бутылку разливают по фарфоровым кувшинчикам с расширяющимся горлом и ставят в таз с горячей водой. Когда уровень жидкости в кувшинчике поднимется до определенной отметки, значит вино согрелось. Хотя шаосинское вино по-прежнему считается наиболее подходящим напитком для праздничного китайского стола, после образования КНР на правительственных банкетах стали подавать маотай. Этой рисовой водке из провинции Гуйчжоу отдавали предпочтение Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай. Поэтому ее престиж, а стало быть и цена, непомерно возросли: до 80 долларов за бутылку. Из-за участившихся подделок пришлось принять чрезвычайные меры. Один из производителей фальшивого маотая был приговорен к расстрелу. Пьют китайцы из крошечных фарфоровых или нефритовых пиалок. Чокаться ими неудобно, да и не принято. Предлагая тост, нужно в знак почтительности правой рукой поднять чашу, а левой придерживать ее донышко.

Ветка сакуры -------------------------------------------------------------------------------- Год выпуска: 1971 Автор: Всеволод Овчинников Издательство: Молодая гвардия Формат: DOC, DJVU, PDF Качество: OCR без ошибок Количество страниц: 143 Описание: О содержании книги Всеволода Овчинникова «Ветка сакуры» позволяет судить ее подзаголовок «Рассказ о том, что за люди японцы», а также названия разделов книги: «Их вкусы», «Их мораль», «Их быт, их труд», «Их помыслы». Показать и объяснить страну через ее народ — вот суть авторского замысла. Отображая капиталистическую сущность политического и делового мира, механизма власти в стране, автор вскрывает отрицательные черты системы взаимоотношений в нынешней Японии, показывает формы эксплуатации трудящихся. для оценки качества для оценки качестваКак качать и Как раздавать · Правила, инструкции, FAQ-и · Скачать через FilePost и получить CD по почте Торрент: Зарегистрирован [ 22-Май-09 10:07 ] Скачать .torrent 1 KB Статус: √ проверено .torrent скачан: 1066 раз Размер: 3 MB http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=1865629 http://www.ru-jp.org/sliva1.htm = От автора = Я был рад возможности разместить в интернете текст "Ветки сакуры - 30 лет спустя". Как раз к своему 75-летию закончил книгу "Цветы сливы" - о кулинарии Китая и Японии. Она будет скоро издана "Российской газетой". Работаю над мемуарной книгой под условным названием "Байки у камина. О времени и о себе". Надеюсь, что интернет-читатели их приобретут. Даю согласие на размещение на Вашем сайте в интернете. Всеволод ОВЧИННИКОВ 8.04.02 = Зеркало отношений человека и природы = Этот сравнительный обзор китайской и японской кулинарии я написал накануне своего 75-летия. Отсюда и название: "Цветы сливы". В искусстве Китая и Японии существует четкая система образов. Каждому времени года и каждому периоду человеческой жизни соответствует один из четырех цветков. Весенний пион - это символ любви и супружества. Поэтому он часто красуется на подарках для молодоженов. Лотос считается олицетворением душевной чистоты. Этот летний цветок воплощает слова Будды о том, что даже живя среди болотной грязи, можно оставаться незапятнанно чистым. Подернутая инеем осенняя хризантема воплощает бодрость и душевный покой в пожилые годы. Наконец слива, которая расцветает зимой, когда еще не стаял снег, символизирует жизнерадостность среди невзгод, молодость души на закате жизни. Именно этот образ стал мне сейчас ближе всех остальных. Кулинария, а в более широком смысле - традиции застолья и связанных с ним развлечений, - это зеркало души народа, отражение его образа жизни, специфики его национального менталитета. Между издавна прославленной своей изощренностью и изобретательностью китайской кухней - с одной стороны, и поражающей своей утонченной простотой и естественностью японской кухней - с другой, существует разительный контраст. Он воплощает полярное различие жизненной философии двух соседних народов, которое коренится в их отношении к природе и к искусству. В китайской культуре мастер выступает как властелин, считающий материал своим рабом. В японской же культуре мастер видит свою задачу в том, чтобы помочь материалу раскрыть особенности, заложенные в нем природой. Если китайцы демонстрируют свою искусность, то изделия японцев подкупают естественностью. Этот контраст между китайцами и японцами напоминает водораздел между французами и англичанами. В отличие от своих континентальных соседей оба островных народа в своем мироощущении ставят природу выше искусства. Вместо геометрически правильных аллей и клумб, присущих китайским и французским дворцовым ансамблям, японские и английские садовники предпочитают пейзажные, а не регулярные парки. Расчерченная по линейке планировка Пекина и Парижа противостоит хаотичности Токио и Лондона. На взгляд японцев и англичан, город должен расти как лес. И градостроитель, подобно садовнику, вправе лишь подправлять, облагораживать то, что сложилось само собой, а не вторгаться в живую ткань города своими замыслами. Этот разительный контраст, пожалуй, наиболее заметен именно в кулинарии. Если китайская кухня - это поистине алхимия, это магическое умение творить неведомое из невиданного, то кулинария японская - мастерство иного плана, это искусство создавать натюрморты на тарелке. Китайская кухня еще в большей степени, нежели французская, утверждает власть мастера над материалом. Для хорошего повара, гласит пословица, годится все, кроме луны и ее отражения в воде. (Есть более современный вариант этой старинной метафоры: в Китае едят все, что бегает - кроме автомашины. Все, что ползает - кроме трактора. Все, что летает - кроме самолета. Все, что плавает - кроме подводной лодки). Китайский повар гордится умением приготовить рыбу так, что ее не отличишь от курицы, а соевые бобы так, чтобы они имели вкус мяса. Он может подать гостям множество блюд, оставляя их в неведении, из чего именно приготовлено каждое из них. В древнем Китае не существовало четких рубежей между религией, философией и наукой. Подобным же образом отсутствует граница между прославленной китайской кулинарией и не менее известной китайской медициной. Все наиболее экзотические блюда, вроде супа из ласточкиных гнезд, акульих плавников, маринованных личинок пчел оказывают омолаживающий, тонизирующий эффект, улучшают зрение или слух, повышают мужскую потенцию. Однажды губернатор провинции Шаньдун угощал меня зажаренными в кипящем масле скорпионами. Даже для привыкшего к восточной экзотике человека есть этих членистоногих с задранными хвостами было нелегко. Но когда я узнал, что они предупреждают появление глаукомы, разжевал целых три штуки. Ничего страшного: на вкус вроде плавника от поджаренной плотвы. Если же говорить о японской кухне, то она в отличие от китайской чрезвычайно проста. Повар проявляет тут свое мастерство тем, что делает его наименее заметным - как садовник, придающий дереву ту форму, какую оно само охотно приняло бы. Он стремится, чтобы внешний вид и вкус кушанья как можно больше сохраняли первоначальный вид и вкус продукта, чтобы рыба и овощи даже в приготовленном виде оставались самими собой. Японский повар - это резчик по рыбе и овощам. Именно нож - его главный инструмент, как резец у скульптора. Подобно японскому поэту, который в хайку - стихотворении из одной поэтической мысли - непременно должен выразить время года, японский повар обязан подчеркнуть в пище ее сезонность. Соответствие сезону, как и свежесть продукта, ценится в японской кулинарии более высоко, нежели мастерство приготовления. Излюбленное блюдо праздничного японского стола - сырая рыба. Причем именно тот ее вид, который наиболее вкусен в данное время года и в данном месте. Каждое блюдо славится натуральными прелестями продукта, и подано оно должно быть именно в лучшую для данного продукта пору. В японской кухне нет соусов, которые искажали бы изначальный вкус продукта. Одной из приправ здесь служит адзи-но-мото, или буквально - "корень вкуса". Его назначение - усиливать присущие каждому продукту вкусовые особенности. Если, к примеру, бросить щепотку этого порошка в куриный бульон, он будет казаться более наваристым, то есть более "куриным". Морковь станет более "морковистой", а квашеная редька - более ядреной. Можно сказать, что роль адзи-но-мото символизирует собой японскую кулинарию, да и искусство вообще. Уважение мастера к материалу, преклонение перед тем, что создала природа - ключевая черта японской культуры, которая по сути своей природоподражательна. Если в национальном характере китайцев доминирует культ этики, то японцам в такой же степени присущ культ эстетики. И данное различие четко прослеживается в такой области, как кулинария. Конфуцианство, которое во многом заменяет китайцам религию, в сущности является этическим учением. Конфуций появился на исторической арене в смутное время нескончаемых междоусобиц. Его учение отразило накопившуюся в народе жажду мира и порядка. Уважение к старине, почитание старших, иерархия как основа социальной гармонии - вот стержень конфуцианства. Конфуций призывал человека к неустанному самосовершенствованию. Однако в стране была и другая, как бы диссидентская религия. Это - чань-буддизм (по-японски дзэн-буддизм). Он соединил даосский культ недеяния с буддийской медитацией. Дескать, человеку незачем перенапрягаться постоянной работой над собой. К просветлению можно прийти интуитивно, в минуты самозабвенного общения с природой. Дзэн-буддизм особенно популярен в Стране восходящего солнца. Поэтому если китайской кулинарии присуще активное (конфуцианское) отношение человека к материалу, то японская кулинария несет на себе печать дзэн-буддизма - культа недеяния и преклонения перед природой. Девизом японской кухни можно считать слова: "Не сотвори, а найди и открой!" = Тухлые яйца как ключ к карьере = Мое первое знакомство с восточной, а точнее сказать, с китайской кулинарией было внезапным, но судьбоносным. В том смысле, что данный эпизод открыл мне путь к работе за рубежом. Дело было ровно полвека назад, в 1952 году. Я, выпускник Военного института иностранных языков, второй год работал в "Правде" литературным сотрудником отдела стран народной демократии. Как профессиональный китаист, я был взят с перспективой работать в Пекине. Но в 26 лет об этом, разумеется, нечего было и мечтать. На постоянную работу за рубеж посылали только людей со стажем и именем, как минимум сорокалетних. В первые годы существования КНР китайская тема была приоритетной. Поэтому когда автор книги "Сражающийся Китай" Константин Симонов вернулся из очередной поездки в эту страну и привез нам свои новые очерки, его лично приветствовал главный редактор и все члены редколлегии. Симонов рассказал о своих впечатлениях и в качестве экзотического сувенира передал коробку с какими-то глиняными комками. Он, мол, получил их от китайских друзей во время проводов в Пекинском аэропорту. - У нас ведь есть молодой китаист. Этот, как его, Овчинников, - сказал главный редактор Леонид Федорович Ильичев. - Позовите-ка его сюда! Увидеть сразу все руководство "Правды", да еще живого Константина Симонова, было для меня полной неожиданностью. - Вы ведь специалист по Китаю, товарищ Овчинников, - обратился ко мне главный. - Может быть, Вы знаете, что это такое? - Конечно, знаю, - самоуверенно ответил я. - Это императорские яйца. Их обмазывают глиной и хранят полгода. Поэтому среди иностранцев они известны как "тухлые яйца". - А Вы можете съесть такое яйцо? - Конечно могу, - нахально ответил я, хотя о китайской кухне знал только понаслышке. - Тогда покажите нам, как это делается! Я взял одно из яиц, дважды ударил им об стол. Сначала обсыпалась глина, смешанная с кунжутным семенем. Потом лопнула бурая скорлупа. Стал виден черный, желеобразный белок, позеленевший желток. Зрелище было кошмарное, а запах - еще хуже. Собрав волю в кулак, я отколупнул скорлупу, засунул перетухшее яйцо в рот и съел его. Все были поражены, а именитый гость - особенно. По словам Симонова, маршал Лю Бочэн - "китайский Чапаев" - угощал его императорскими яйцами в Чэнду, но писатель при всем уважении к хозяевам отведать их так и не решился. - Теперь я убедился, что среди правдистов действительно есть специалист по Китаю! - сказал Константин Михайлович. Хочу отдать должное Ильичеву. Он тут же вызвал заведующего отделом кадров и сказал ему: - Оформляйте Овчинникову загранпаспорт. Он достаточно подготовлен, чтобы ехать на постоянную работу в Китай! Так я стал самым молодым зарубежным собкорром - не только в "Правде", но и вообще в стране. А "суньхуадань" - "императорские яйца" - стали для меня ключом к зарубежной журналистской карьере. = Тухлые яйца как ключ к карьере = Мое первое знакомство с восточной, а точнее сказать, с китайской кулинарией было внезапным, но судьбоносным. В том смысле, что данный эпизод открыл мне путь к работе за рубежом. Дело было ровно полвека назад, в 1952 году. Я, выпускник Военного института иностранных языков, второй год работал в "Правде" литературным сотрудником отдела стран народной демократии. Как профессиональный китаист, я был взят с перспективой работать в Пекине. Но в 26 лет об этом, разумеется, нечего было и мечтать. На постоянную работу за рубеж посылали только людей со стажем и именем, как минимум сорокалетних. В первые годы существования КНР китайская тема была приоритетной. Поэтому когда автор книги "Сражающийся Китай" Константин Симонов вернулся из очередной поездки в эту страну и привез нам свои новые очерки, его лично приветствовал главный редактор и все члены редколлегии. Симонов рассказал о своих впечатлениях и в качестве экзотического сувенира передал коробку с какими-то глиняными комками. Он, мол, получил их от китайских друзей во время проводов в Пекинском аэропорту. - У нас ведь есть молодой китаист. Этот, как его, Овчинников, - сказал главный редактор Леонид Федорович Ильичев. - Позовите-ка его сюда! Увидеть сразу все руководство "Правды", да еще живого Константина Симонова, было для меня полной неожиданностью. - Вы ведь специалист по Китаю, товарищ Овчинников, - обратился ко мне главный. - Может быть, Вы знаете, что это такое? - Конечно, знаю, - самоуверенно ответил я. - Это императорские яйца. Их обмазывают глиной и хранят полгода. Поэтому среди иностранцев они известны как "тухлые яйца". - А Вы можете съесть такое яйцо? - Конечно могу, - нахально ответил я, хотя о китайской кухне знал только понаслышке. - Тогда покажите нам, как это делается! Я взял одно из яиц, дважды ударил им об стол. Сначала обсыпалась глина, смешанная с кунжутным семенем. Потом лопнула бурая скорлупа. Стал виден черный, желеобразный белок, позеленевший желток. Зрелище было кошмарное, а запах - еще хуже. Собрав волю в кулак, я отколупнул скорлупу, засунул перетухшее яйцо в рот и съел его. Все были поражены, а именитый гость - особенно. По словам Симонова, маршал Лю Бочэн - "китайский Чапаев" - угощал его императорскими яйцами в Чэнду, но писатель при всем уважении к хозяевам отведать их так и не решился. - Теперь я убедился, что среди правдистов действительно есть специалист по Китаю! - сказал Константин Михайлович. Хочу отдать должное Ильичеву. Он тут же вызвал заведующего отделом кадров и сказал ему: - Оформляйте Овчинникову загранпаспорт. Он достаточно подготовлен, чтобы ехать на постоянную работу в Китай! Так я стал самым молодым зарубежным собкорром - не только в "Правде", но и вообще в стране. А "суньхуадань" - "императорские яйца" - стали для меня ключом к зарубежной журналистской карьере. = Китай многолик, и китайская кухня - тоже = Китайцы называют свою родину Чжунго (в буквальном переводе - Срединное царство). Эта страна столь велика и многообразна, что поистине напоминает континент. Региональные различия проявляются на каждом шагу - от местной кухни до местного диалекта. Сельский житель, приехавший из другой провинции на заработки в город, порой не понимает устную речь своих соотечественников. Когда пассажиры поезда Пекин - Кантон выходят из вагонов размяться и спрашивают: "сколько продлится стоянка?", проводник показывает им цифру на пальцах или пишет на ладони воображаемые иероглифы. Популярный в Китае политический анекдот иронизирует по поводу того, что в Пекине стало так же много шанхайцев - земляков Цзян Цзэминя, как в Москве питерцев - земляков Путина. Выходит, мол, высокопоставленное лицо из китайского Кремля, а коллега его спрашивает: - Что обсуждали сегодня на Политбюро? - Честно говоря, не понял. Ведь все, кто выступал, говорили по-шанхайски... Разумеется, с развитием телевидения, повышением уровня школьного образования эталонный пекинский диалект (так называемый "путунхуа" или по-английски "мандарин") повсеместно войдет в обиход. Малые азиатские драконы - Тайвань, Сингапур - служат тут для материкового Китая примером. А вот унификация местных кухонь маловероятна, да и не желательна. Китайская кулинария подобна развесистому дереву, на ветвях которого на радость людям вызревают разные по вкусу плоды. В принципе свою специфику имеет каждая из провинций. Но есть четыре главных кулинарных школы, которые пользуются популярностью не только у себя, но и в общенациональном масштабе. Китайцы, которых Конфуций приучил раскладывать все по полочкам, создали космогоническую систему координат. Она объединила страны света, времена года, первоэлементы, главные цвета и мистических животных. Юг (его символ - Красный феникс) олицетворяет лето, огонь. Север (Черная черепаха) - это зима, дерево. Восток (Голубой дракон) - это весна, вода. Запад (Белый тигр) - это осень, металл. Итак, четыре главных кулинарных школы - это пекинская кухня на севере и кантонская кухня на юге, сычуаньская кухня на западе и шанхайская кухня на востоке. Разумеется, знакомиться с их особенностями лучше всего за столом. Любое словесное описание кушаний и напитков не более продуктивно, чем устное сравнение музыкальных произведений Моцарта и Верди, Бетховена и Чайковского. На простонародном уровне пекинская кухня славится прежде всего множеством разновидностей лапши, пельменей, паровых пампушек с начинкой или без нее. Ведь к северу от бассейна Янцзы основу питания (как говорят китайцы, "фань") составляет пшеница, а не рис. Вторая особенность - обилие солений и маринадов. Теплицы вошли в обиход лишь недавно. А до этого свежие овощи, не считая капусты, зимой были роскошью. Пекинскую кухню отличает интенсивный вкус. Кроме имбиря и кунжутного масла повара употребляют много чеснока, лука-порея и стручкового перца. Пожалуй только сычуаньские блюда слывут более острыми. В пекинской кухне много моих любимых блюд. Это в частности "Мясо из мусульманского котла", "Куриные грудки с зеленым перцем и орехами", "Говядина с луком и ростками бамбука", "Тушеные баклажаны", "Жареные пельмени". Но больше всего столичная кулинария славится пекинской уткой. В 50-х годах ею можно было полакомиться только в ресторане "Цюаньцзюйдэ" за древними воротами Цяньмэнь, что южнее императорского дворца. К этому заветному месту вел переулок шириной в метр. Желая позабавить московских гостей, я объяснял им это заботой о подвыпивших посетителях - чтобы они могли опираться при ходьбе сразу о две стены. Гостям приносят полдюжины уток. На отобранной надо расписаться специальной тушью. Потом птицу "для цвета" натирают сахарной пудрой, заливают внутрь потрошеной тушки воду, вешают утку на крюк и помещают в подобие русской печи, где она снаружи жарится, а изнутри варится. Между тем гости усаживаются за стол, где им предлагают множество холодных закусок и горячих блюд, примечательных тем, что все они приготовлены из утки. Это утиные лапки в остром горчичном соусе, жареные утиные печенки с молотым черным перцем, вареные утиные язычки, паровые кнели из утиного фарша и еще бог знает сколько всего утиного. И вот, наконец, повар приносит саму золотисто-шоколадную утку и с поразительной ловкостью разделывает ее так, что на каждом кусочке нежного мяса остается поджаристая корочка. Нужно положить на ладонь тонкую пресную лепешку, на нее - несколько нарезанных соломкой свежих огурцов и стебельков лука-порея, макнуть два-три кусочка жареной утки в пряный сливовый соус, завернуть все это руками и съесть. Когда все мясо срезано, повар спрашивает: "Вам завернуть косточки с собой, или приготовить из них суп?" На восемь человек утки хватает в самый раз (особенно после всех предисловий), но вчетвером ее одолеть довольно трудно, даже при большом количестве шаосинского рисового вина.

Название: Вознесение в Шамбалу Автор: Всеволод Овчинников Исполнение: Вячеслав Герасимов Дата выхода: 2007г Издательство: Студия АРДИС Язык: Русский Формат: mp3 Продолжительность: 4часа Объём: 314 мб Книга посвящена Тибету и его своеобразным традициям. Вы узнаете, почему в Тибете сохранилась такая форма брака, как многомужество, почему покойников там не хоронят, а скармливают стервятникам, как ламы-врачеватели открывают своим ученикам "третий глаз", как увеличить способности к ясновидению и многое-многое другое. http://ariom.ru/forum/p1338956.html «Вознесение в Шамбалу» Год выпуска: 2007 Автор: Овчинников В. В. Исполнитель: Вячеслав Павлович Герасимов. Жанр: Научно-популярная литература. Издательство: ООО «Ардис» Тип: аудиокнига Аудио кодек: MP3 Битрейт аудио: 192kbps Описание: Книга «Вознесение в Шамбалу» посвящена Тибету и его своеобразным традициям. Вы узнаете, почему в Тибете сохранилась такая форма брака, как многомужество, почему покойников там не хоронят, а скармливают стервятникам, как ламы-врачеватели открывают своим ученикам «третий глаз», как увеличить способности к ясновидению и многое-многое другое... http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=631554

Вик rona-karmiel: Привет.Можно вопрос? ser: Привет! рад вслышать (видеть)....) [10:40:21] rona-karmiel: Где в Риге делают операции по методу CCVI И ск. стоят ser: Честено говоря ... не слышал чтобы здесь ЭТО делали .... особенно сейчас когда идёт жуткий прессинг со стороны гос-ва .... больницы закрываются, программы сворачиваются .... цены на то что ещё осталось для обычного человека неподъёмные ... к сожалению вот так ((( ... в польше всё дешевле чем здесь (здесь за последние два года многое радикально ухудшилось -- медицина тоже) [10:48:01] rona-karmiel: в Израиле говорят:CCSV-не лечит рс ser: CCSVI ? rona-karmiel: CCSVI ser: скорее всего фигня ... возможно временное относительно улучшение ... сладкие месяцы эйфории, хотя для некоторых у кого проблема оттока действительно есть возможно и значительное улучшение с хорошей ремиссией на положительной эмоциональной волне ))) .... rona-karmiel: вот и едут в Польшу и Болгарию ser: ну и хорошо ... и статистика соберется и поможет кому-то наверняка, ну плацебо-составляющая тоже))) ... сам настрой на то что поможет - подготовка к поездке и жизнеутверждающее -- «Я СДЕЛАЛ ЭТО!!!» -- безусловно повысит качество жизни, хотя-бы на время ... rona-karmiel: точно rona-karmiel: Вика спросила про Ригу rona-karmiel: спасибо за ответ ser: ясно ... с Ригой теперь трудно иметь дела ))) .... а жаль -- хорошее было место ...

http://www.fantlab.ru/autor651 Александр Степанович Гриневский (Грин — его литературный псевдоним) родился 23 августа 1880 года в Слободском, уездном городке Вятской губернии. А в городе Вятке прошли годы детства и юности будущего писателя. Первое слово, которое первенец Саша Гриневский сложил из букв, сидя на коленях у отца, было слово «море»... Саша был сыном участника польского восстания 1863 года, сосланного в провинциальную Вятку. Бухгалтер земской больницы, отец едва перебивался — без радости, надежды и мечты. Его жена, изможденная и больная, утешалась мурлыканьем песен — в основном скабрезных или воровских. Так и умерла тридцати семи лет… Вдовец, Стефан Гриневский, остался с четырьмя полусиротами на руках: у 13-летнего Саши (самого старшего) тогда были брат и две сестры. Со временем отец будущего писателя женился вторично, и мачеха привела в дом своего сына. А для полноты счастья в положенный срок родилось и общее чадо. …С чем повезло семье польского ссыльного, так это с книгами. В 1888 году погиб на службе подполковник Гриневский, Сашин дядя. С похорон привезли наследство: три больших сундука, набитых томами. Они были на польском, французском и русском языках. Тогда-то восьмилетний Александр впервые ушел от реальности — в притягательный мир Жюля Верна и Майна Рида. Эта вымышленная жизнь оказалась куда интересней: бескрайний морской простор, непролазные чащи джунглей, справедливая сила героев навсегда покорили мальчишку. Возвращаться к действительности совсем не хотелось... Когда Саше исполнилось девять, отец купил ему ружье — старое, шомпольное, за рубль. Подарок отрешил подростка от еды, питья и на целые дни увел в лес. Но не только добыча влекла паренька. Он полюбил шепот деревьев, запах травы, сумрак зарослей. Здесь никто не сбивал с мысли, не портил грез. А стрелять — невелика наука. Порох — с ладони, пыж — из бумаги, дробь — на глазок, без номера. И летели пух и перья — галок, дятлов, голубей... Дома съедалось всеми все. В тот же год недоросля отдали в Вятское земское реальное училище. Овладевать знаниями — дело трудное и неровное. Отличными успехами отмечались закон Божий с историей, пятеркой с плюсом — география. Арифметику самозабвенно решал отец-счетовод. Зато по остальным предметам в журнале маячили двойки да колы... Так и проучился несколько лет, пока не выгнали. Из-за поведения: дернул черт рифмы плести, ну и сварганил стишок о любимых учителях. За вирши и поплатился... Потом было городское четырехлетнее училище, в предпоследний класс которого Александра устроил отец. Здесь новый ученик выглядел одиноким энциклопедистом, но со временем опять дважды оказался исключаем — за хорошие за всякие дела... Восстановили ослушника только по милости Божьей. Зато последние месяцы Гриневский отучился старательно: узнал, что аттестат об окончании заведения открывает дорогу в мореходные классы. Наконец — вот она, дорога в большой, манящий, неизвестный мир! За плечами — шестнадцать лет, в кармане — 25 рублей. Их дал отец. Еще пилигрим взял харч, стакан, чайник и одеяло с подушкой. Пароход отчалил, забирая на быстрину. Сестры завыли, младший брат зашмыгал носом. Отец долго щурился против солнца, провожая глазами путешественника. А тот, преисполненный взволнованной открытости новизне, уже забыл про дом. Все мысли занял океан с парусами на горизонте... Одесса потрясла юного жителя Вятки: улицы, засаженные акациями, или робиниями, купались в солнечном свете. Увитые зеленью кофейни на террасах и комиссионные магазины с экзотическими товарами теснили друг друга. Внизу шумел порт, напичканный мачтами настоящих кораблей. И за всей этой суетой величаво дышало море. Оно разъединяло и соединяло земли, страны, людей. А когда очередное судно направлялось в поблескивающие голубые объятия дальней дали, море словно бы передавало его небу — там, за горизонтом. Такой эффект лишь усиливал впечатление причастности обеих стихий Высшему Промыслу. ...Но это издали. Вблизи преобладала горькая проза. Обойдя весь порт, Александр нигде не смог наняться на корабль. Лишь один помощник капитана участливо предложил: — Могу взять юнгой... Однако новичок уже знал, что ученикам не платят — наоборот, с них берут за питание. Знакомство с прекрасным будущим окончилось ночлежным подвалом. Здесь роились грузчики с босяками, зато постой был копеечным. Паренек начал было выпытывать у безработных матросов-соседей про дальние страны, ужасные тайфуны, дерзких пиратов... Но те, будто договорясь, сводили ответы к деньгам, пайкам и дешевым арбузам. ...Со временем у юного искателя дальних странствий сложился привычный маршрут: босяцкая столовая — порт — бульварная скамья. Скуку разгоняло пятиразовое купание за волноломом — пока однажды, забывшись, пловец чуть не утонул. Невесть как разгулялась волна, и он, уже обессиленный, не мог выбраться на опустевший берег. Лишь 99-й вал милостиво зашвырнул бедолагу на сушу, взяв плату его нехитрой одежонкой. Так, в чем мать родила, и пришлось шнырять по причалам! Какой-то грузчик пожалел, ссудил обносками... Через два месяца, наконец, повезло: Александра взяли юнгой на пароход «Платон». Восемь с половиной рублей за ученичество телеграфом выслал отец. Наука началась от азов: бывалые матросы посоветовали глотать якорную грязь — спасает при морской болезни. Юнга с готовностью повиновался всем, но... Так и не научился вязать узлы, свивать лини, сигналить флажками. Даже «отбивать склянки» не получалось — из-за отсутствия резкого двойного удара в обе стороны колокола-рынды. За все плавание Сашик ни разу не спустился в машинное отделение — что уж говорить о названиях парусов, снастей, такелажа, рангоута. Парня держал плен собственных представлений о морской жизни... Плавание на «Платоне» сменилось прежним никчемным существованием, осложненным надвигающимися холодами. Однообразные серые недели складывались в месяцы. Предложение сходить в Херсон «матросом за все» показалось волшебной музыкой в гробовой тиши. Судно — парусная шлюпка «Святой Николай»; команда — судовладелец, он же шкипер, и его сын; груз — черепица. Плата — шесть рублей. Выбирать не приходилось. Рейс был тяжелым. Грин кашеварил, рубил дрова, стоял вахты и спал на голых досках под мокрым тряпьем. А вокруг насвистывал ветер при четырехградусном холоде. Но море было так близко, дали так чисты, а дельфины, резвясь, так мило поглядывали!.. В Херсоне Александр потребовал расчет. Оказалось, он еще должен за раздавленную в беготне черепицу. В итоге стороны расстались, каждая при своем. В Одессу Грин вернулся безбилетником на какой-то посудине. ...Ранней весной ему повезло: взяли матросом на корабль «Цесаревич», принадлежащий Русскому обществу пароходства и торговли. Рейс в Александрию оказался единственным заграничным в его жизни. Ни Сахары, ни львов Александр в Египте не увидел. Выйдя на окраину города, оступился в арык с мутной водой, посидел на пыльной обочине, помечтал... А потом вернулся в порт: время поджимало. Так завершилась его африканская эпопея. Жизненная палитра Грина изобиловала мрачными красками. После Одессы он вернулся на родину, в Вятку — опять к случайным заработкам. Но жизнь упорно скупилась на место и занятие для горемыки... Через год Александр оказался в Баку, где первым делом подхватил малярию. Эта хворь надолго привязалась к писателю. Краткосрочная работа на нефтепромыслах сменилась долгим нищенским бездействием; рыбацкая карьера и вовсе длилась неделю: подкосила лихорадка. Недолго проплавав матросом, Грин опять вернулся к отцу... А весной подался на Урал — за золотыми самородками. Но там, как и везде, мечты оборачивались суровой действительностью. Горы, поросшие синим лесом, берегли свои золотые жилы. Зато пришлось вдоволь намучиться в рудниках, шахтах и депо. Черная работа у домен, на лесосеках и сплаве. Отдых на казарменных нарах, где рядом, вместо тропического солнца, краснела железная печка... Гриневский решил добровольно вступить в царскую армию — это был акт отчаяния... Весной 1902 года юноша очутился в Пензе, в царской казарме. Сохранилось одно казенное описание его наружности той поры. Такие данные, между прочим, приводятся в описании: Рост — 177,4. Глаза — светло-карие. Волосы — светло-русые. Особые приметы: на груди татуировка, изображающая шхуну с бушпритом и фок-мачтой, несущей два паруса... Искатель чудесного, бредящий морем и парусами, попадает в 213-й Оровайский резервный пехотный батальон, где царили самые жестокие нравы, впоследствии описанные Грином в рассказах «Заслуга рядового Пантелеева» и «История одного убийства». Через четыре месяца «рядовой Александр Степанович Гриневский» бежит из батальона, несколько дней скрывается в лесу, но его ловят и приговаривают к трехнедельному строгому аресту «на хлебе и воде». Строптивого солдата примечает некий вольноопределяющийся и принимается усердно снабжать его эсеровскими листовками и брошюрами. Грина тянуло на волю, и его романтическое воображение пленила сама жизнь «нелегального», полная тайн и опасностей. Пензенские эсеры помогли ему бежать из батальона вторично, снабдили фальшивым паспортом и переправили в Киев. Оттуда он перебрался в Одессу, а затем в Севастополь. Вторичный побег, да еще отягченный связью с эсерами, стоил Гриневскому двухлетнего тюремного срока. А неудачная третья попытка оставить неволю закончилась бессрочной сибирской ссылкой... В 1905 году 25-летний Александр бежал и добрался до Вятки. Там он и жил по украденному паспорту, под фамилией Мальгинов, до самых Октябрьских событий. «Я был матросом, грузчиком, актёром, переписывал роли для театра, работал на золотых приисках, на доменном заводе, на торфяных болотах, на рыбных промыслах; был дровосеком, босяком, писцом в канцелярии, охотником, революционером, ссыльным, матросом на барже, солдатом, землекопом…» Долго и болезненно Александр Степанович искал себя как писателя... Он начинал свой литературный путь как «бытовик», как автор рассказов, темы и сюжеты которых он брал непосредственно из окружающей его действительности. Его переполняли жизненные впечатления, вдосталь накопленные в годы странствий по белу свету... С особой любовью вспоминал Грин об уральском богатыре-лесорубе Илье, который обучал его премудростям валки леса, а зимними вечерами заставлял рассказывать сказки. Жили они вдвоем в бревенчатой хижине под старым кедром. Кругом дремучая чащоба, непроходимый снег, волчий вой, ветер гудит в трубе печурки... За две недели Грин исчерпал весь свой богатый запас сказок Перро, братьев Гримм, Андерсена, Афанасьева и принялся импровизировать, сочинять сказки сам, воодушевляясь восхищением своей «постоянной аудитории». И, кто знает, может быть, там, в лесной хижине, под вековым кедром, у веселого огня печурки и родился писатель Грин... В 1907 году вышла в свет его первая книга — «Шапка-невидимка». В 1909-м напечатали «Остров Рено». Потом были другие работы — более чем в ста периодических изданиях... Выкристаллизовался и псевдоним автора: А. С. Грин. (Сперва были — А. Степанов, Александров и Гриневич — литературный псевдоним был необходим писателю. Появись в печати подлинная фамилия, его сразу же водворили бы в места не столь отдаленные). В послереволюционном Петрограде М. Горький выхлопотал писателю-нелегалу комнату в Доме искусств и академический паек... И Грин был теперь не один: он нашёл подругу, верную и преданную до конца, как в его книгах. Ей он посвятил бессмертную феерию «Алые паруса» — книгу, утверждающую силу любви, человеческого духа, «просвеченнуя насквозь, как утренним солнцем», любовью к жизни, к душевной юности и верой в то, что человек в порыве к счастью способен своими руками творить чудеса... В 1924 году Грин и его жена Нина Николаевна (очень советуем её замечательные воспоминания о Грине) переехали из Петрограда в Феодосию (она идёт на «спасительную хитрость», чтобы отдалить мужа от затягивающей богемы: симулирует сердечный приступ и получает «заключение» врача о необходимости переменить место жительства). ...Он всегда мечтал жить в городе у тёплого моря. Здесь прошли самые спокойные и счастливые годы его жизни, здесь были написаны романы «Золотая цепь» (1925) и «Бегущая по волнам» (1926). Крымский период творчества Грина стал как бы «болдинской осенью» писателя, в эту пору он создал, вероятно, не менее половины всего им написанного. Его комнату занимали только стол, стул и кровать. А на стене, против изголовья, красовалась просоленная деревянная скульптура из-под бушприта некоего парусника. Корабельная дева провожала писателя ко сну и встречала на рассвете. Грин окунулся в свой выстраданный сказочный мир... Но к концу 1920-х годов издатели, до этого охотно печатавшие книги Грина, перестали брать их совсем. Денег не было, не помогли и хлопоты друзей об устройстве уже больного писателя в санаторий. Грин заболел, в сущности, от недоедания и от тоски, потому что впервые жизнь показалась ему «дорогой никуда». Он не знал, что настоящая его слава ещё впереди... Грин был не только великолепным пейзажистом и мастером сюжета, но и еще очень тонким психологом. Он писал о неизученности и могуществе природы, о самопожертвовании, мужестве — героических чертах, заложенных в самых обыкновенных людях. Наконец, очень немногие писатели так чисто, бережно и взволнованно писали о любви к женщине, как это делал Грин. Литературное наследие Грина гораздо шире, многообразнее, чем это можно предположить, зная писателя лишь по его романтическим новеллам, повестям и романам. Не только в юности, но и в пору широкой известности Грин наряду с прозой писал лирические стихи, стихотворные фельетоны и даже басни. Наряду с произведениями романтическими он печатал в газетах и журналах очерки и рассказы бытового склада. Последней книгой, над которой писатель работал, была его «Автобиографическая повесть», где он изображает свою жизнь строго реалистически, во всех ее жанровых красках, со всеми ее суровыми подробностями. Писатель скончался 8 июля 1932 года в Старом Крыму. Последним неоконченным произведением писателя был роман «Недотрога» — роман о деликатных, ранимых и отзывчивых натурах, неспособных ко лжи, лицемерию и ханжеству, о людях, утверждающих добро на земле. «До конца дней моих, — писал Грин, — я хотел бы бродить по светлым странам моего воображения». На гористом старокрымском кладбище, под сенью старой дикой сливы, лежит тяжелая гранитная плита. У плиты скамья, цветы. На эту могилу приходят писатели, приезжают читатели из дальних мест... «Когда дни начинают пылиться и краски блекнуть, я беру Грина. Я раскрываю его на любой странице. Так весной протирают окна в доме. Все становится светлым, ярким, все снова таинственно волнует, как в детстве.» — Д. Гранин «Это писатель замечательный, молодеющий с годами. Его будут читать многие поколения после нас, и всегда его страницы будут дышать на читателя свежестью такой же, как дышат сказки.» — М. Шагинян. «Александр Грин — писатель солнечный и, несмотря на трудную судьбу, счастливый, потому что через все его произведения победно проходит глубокая и светлая вера в человека, в добрые начала человеческой души, вера в любовь, дружбу, верность и осуществимость мечты.» — Вера Кетлинская. В 1960-х годах, на волне нового романтического подъема в стране, Грин превратился в одного из самых издаваемых и почитаемых отечественных авторов, кумира молодого читателя (до этого, в разгар кампании против «безродных космополитов», книги писателя были вычеркнуты из планов издательств, не выдавались в библиотеках)... Теперь же были открыты библиотеки и школы его имени, основаны Дома-музеи Грина в Феодосии, Старом Крыму и Вятке... И эта любовь не угасает по сей день... Сперва в Крыму, а в августе 2000 года — к 120-летию со дня рождения Александра Грина — и на родине писателя, в г. Кирове (Вятка), на набережной, носящей его имя, был торжественно открыт бюст писателя. Творчество Грина — черточка лица эпохи, частица ее литературы, притом частица особенная, единственная... В 2000 г. учреждена Всероссийская литературная премия имени Александра Грина, она присуждается ежегодно «за произведения для детей и юношества, проникнутые духом романтики и надежды», среди лауреатов этой премии — Кир Булычев и Владислав Крапивин. «Выдуманная писателем, никогда не существовавшая на географических картах Страна Гринландия, внешне реалистическая и художественно совершенная, также пронизывающая почти все главные произведения фантастика (в широком спектре — от НФ до фэнтези, готического романа и «лит-ры ужасов») и общая романтическая недосказанность, — позволяют считать Грина одним из основоположников современной фантастической литературы... недооцененным при жизни...» — А. Бритиков Произведения Александра Грина любимы и уже сто лет тревожат сердца читателей... «Нет ни чистой, ни смешанной фантастики. Писатель должен пользоваться необыкновенным только для того, чтобы привлечь внимание и начать разговор о самом обычном.» — Александр Грин © Материалы интернета и статьи: В. Вихров «Рыцарь мечты», Анатолий Довбня «Капитан сочиненных морей» (Источник последней: Газета «ТВ+». Раздел «Хронограф».) http://video.mail.ru/bk/kla1958/832/870.html

http://www.audio.tv-on-line.eu/Rasskazi/g/gri_slovo.html

http://www.liveinternet.ru/community/1726655/post158238102/

http://www.liveinternet.ru/community/1726655/post158238102/

СодержаниеFine HTMLPrinted versiontxt(Word,КПК)Lib.ru htmlАлександр Степанович Грин. Продавец счастья --------------------------------------------------------------------- А.С.Грин. Собр.соч. в 6-ти томах. Том 3. - М.: Правда, 1980 OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 19 апреля 2003 года --------------------------------------------------------------------- Ihttp://lib.ru/RUSSLIT/GRIN/prodsch.txt "Кто не работает, тот не ест", - вспомнил Мюргит черствую, хлебную истину. Эти слова очень любил повторять его отец, корабельный плотник. Но Мюргит так привык благодаря усердному повторению истины к ее неопределенно-понукательному значению, что стал почтителен к ней лишь теперь, когда, потеряв место в угольном складе из-за происка толстой дамы, жены хозяина, игравшей по отношению к молодому человеку роль известной жены Пентефрия, горько и лицемерно смеясь над сытым видом развалившихся в лакированных экипажах холеных и томных людей, шел к рынку с темной надеждой стащить пучок моркови или редиски. Рынок, потерянный рай голодных, усилил страдания Мюргита зрелищем разнообразных продуктов и свежим запахом их, заставляющим вспоминать жарко растопленную плиту, шипенье масла, стук блестящих ножек и воркотню супа. Розовая телятина, красное мясо, коричневые почки, тетерева, голуби, куропатки, фазаны и зайцы лежали за блестящими стеклами лавок; на лотках теснились зеленые букеты моркови, редьки, спаржи и репы; скользкие угри, лини, камбалы, лососи и окуни грудами, серебрясь и переливаясь на солнце нежными красками, заглядывали свесившимися головами в корзины, полные устриц, омаров, раков и колючих морских ежей. Стараясь не выделяться среди шумной толпы неуверенными движениями и беспокойством взгляда, Мюргит жадно присматривался к лакомым яствам, не решаясь, однако, приступить еще к действию, хотя руки его дрожали от голода; ночуя вторую ночь под старым баркасом, Мюргит слышал от старого опытного бродяги, спавшего вместе с ним, что воровать надо наверняка, иначе не стоит соваться. Пока же, не видя ничего плохо лежавшего, Мюргит машинально ощупывал подкладку своего старого пиджака, стараясь набрести на мелкую монету, когда-нибудь провалившуюся сквозь карманную дыру, и взглядывал под ноги, ища вечный кошелек с банковыми билетами. Пройдя всю площадь, Мюргит в раздумье остановился. Рассеянно осматриваясь, увидел он невдалеке, за лавками, среди старых бочек и ящиков, кружок играющих в передвижную рулетку; тут были извозчики, солдаты, женщины и подростки. Среди других игроков забавным показался Мюргиту старик с деревянным ящиком за спиной. На крышке ящика сидел попугай, блестя бессмысленно хитрым, круглым глазом и время от времени покрикивая недовольным голосом: "Купите счастья!" Иногда помедлив, прибавлял он к этому что-нибудь из остального своего лексикона: "Прохвосты!", "Не бери сдачи!", "Сыпь орехов!" Старик, беззубый, но проворный для своих лет, суетился больше других; монета за монетой мелькали в его руке, и он, кряхтя, проигрывал их. Суеверие свойственно несчастливцам; Мюргит подходя к рулетке, думал: "У меня нет ни одной копейки, а я уверен, что купил бы за гроши счастье. Недаром этому продавцу счастья так не везет самому". Мысль эта была заметно лишена логики, но ее убедительность равнялась в глазах Мюргита таблице умножения. И он заглянул в ящик, разделенный на клеточки, из которых попугай таскал клювом бумажки с предсказаниями и сентенциями. Почувствовав у затылка сдержанное дыхание Мюргита, старик обернулся. - Купи, молодчик! - шамкнул он, подмигивая, - поддержи торговлю! Народ стал нелюбопытен, разрази его гром, и, должно быть, теперь все счастливы, потому что воротят нос от моего ящика. Или ты, может быть, тоже счастливчик? - Вот, - сказал рассерженный Мюргит, собираясь выворотить карман, чтобы, кстати, вытряхнуть из него крошки и обломки спичек, - если здесь есть хоть бы одна копейка, я суну ее твоему попугаю, чтобы он подавился и издох на твоей спине! Он дернул рукой. Пальцы, проскочив карманную дыру, уперлись в подкладку, и Мюргит, смотря застывшими глазами в насмешливое лицо старика, почувствовал, что сжимает монету. Мгновенно медь, серебро и золото вообразил он, но серебру и золоту неоткуда было явиться; вытащив руку, Мюргит с волнением увидел небольшую медную монету, на которую дали бы кусок хлеба. То было известное коварство вещей, умеющих, упав, завалиться под стол или диван таким образом, что для извлечения их требуется становиться на четвереньки; в других случаях потерянная вещь отыскивается весьма часто в ненужный момент. Мюргит, мысленно ругая себя за легкомысленное обещание, плюнул и топнул ногой, отчаяние и полное безучастие к судьбе овладело им; издеваясь над собой, он сказал: - Счастье важнее хлеба, - и опустил монету в щель ящика. Попугай, услышав знакомый стук, скрипнул клювом, закричал: "Сыпь орехов!" - и, сунув неуклюжую голову в одно из углублений, вытащил свернутую бумажку. - Читай на здоровье, - сказал старик, и Мюргит с ненавистью вырвал из клюва птицы свое дешевое "счастье". Отойдя в сторону, он развернул бумажку и прочитал следующие, безграмотно отпечатанные стихи: Тебя счастливей в мире нет; Избегнешь ты премногих бед; Но есть примета для тебя: Отыщешь счастье ты - любя. Твой знак - Луна и Козерог Ведут к удаче средь дорог. - Хорошо, - злобно сказал Мюргит, - что эта нелепица не попалась безрукому, безногому и глухонемому; он, я думаю, отхлестал бы старика костылями за удачное предсказание. Он резко повернулся и вошел в ближайший трактир с сомнительной надеждой отыскать под столом, как это было вчера, завалившуюся корку хлеба. Посетителей в трактире было немного; усталый Мюргит сел, отыскивая глазами на полу, среди окурков и пробок, что-либо съедобное. - Что вам подать? - спросил, подходя, слуга. - Сейчас ничего, - солгал наполовину Мюргит, - я жду приятеля, когда он придет, мы поедим вместе. Так он просидел, ежась от голода, минут двадцать. Все кругом ели и не обращали на него внимания. Оглядываясь, Мюргит заметил пожилого человека с завязанной головой, делавшего ему знаки глазами и пальцами. У этого человека была самая подозрительная внешность, однако, Мюргит не колебался... Цепляясь за малейшую возможность поесть, подошел он к завязанной голове и сел рядом. - Давно не ел? - проницательно осведомился, подмигивая, неизвестный. - Да, - сказал Мюргит, - если вы угадали, что я не ел, то уж угадать, что не ел двое суток - пустяки. - Хочешь заработать? - Хочу. - Эй, - сказала завязанная голова, кладя вилку, - дай-ка, рыжий, этому парню бобов с салом, баранины и вина. Кровь хлынула к сердцу Мюргита от неожиданности; чувствуя инстинктивно, что лучше и выгоднее молчать, ожидая, что скажут, просидел он, перебирая от нетерпения под столом ногами, пока слуга, рыжий, как солнце, ходил на кухню. Когда кушанье было подано. Мюргит съел его аналогично медленно трогающемуся и быстро берущему скорый ход паровозу; благодетель Мюргита, заметив под нос что-то насчет дураков, прозевавших такого молодца, как юноша, налил вина и сказал: - Вижу я по твоей физиономии, что ты не способен выдать накормившего тебя человека. Слушай: я контрабандист и мошенник. Вчера с грузом сырого шелка выехал я по лесной реке Зерре, что неподалеку отсюда, прокрался благополучно мимо одного таможенного пикета и передал на берегу груз ожидавшим меня верховым товарищам. Не успел я разделаться с последним тюком, как раздались выстрелы, приятели мои ускакали, а я, бросаясь в лодке от берега к берегу, сбил с толку солдат, выскочил, покинул на произвол судьбы лодку и скрылся. Пришлось мне также бросить ружье. Контрабандисту, пойманному с оружием в руках, - виселица! Если найдут лодку - мигом узнают, что это моя работа, лодка моя известна. Поди-ка ты, затопи ее вместе с ружьем, а если увидишь, что ее уже нет, - вернись и скажи мне. Это для тебя не опасно, ты ведь можешь придумать, в случае чего, что угодно. - Что ж, - сказал, охмелев, Мюргит, - я согласен. - По тропинке за бойнями, - объяснил мошенник, - выйдешь ты к проезжей дороге, что идет мимо оврага, а там, у реки, возьмешь влево и, думаю, недолго пройдешь, как увидишь лодку. Прорежь ей ножом дно и насыпь камней. Вот тебе, - он вытащил из кармана горсть мелкого серебра и сунул Мюргиту. - Смотри же, братец, молчи обо всем этом. - Будьте покойны, - сыто улыбаясь, сказал Мюргит, - я все обстряпаю. И он, не теряя времени, отправился к реке Зерре.