Рона

Мисюсь, где ты?.. Чехов и Мизинова Александр Попов 29 ЯНВАРЯ 2010 ГОДА – 150 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ АНТОНА ПАВЛОВИЧА ЧЕХОВА… В то далёкое от нас лето 1891 года, Лика сидела рядом с Антоном Павловичем в чёрном тарантасе и они неслись по пыльному просёлку в неизвестность. И от нахлынувших на неё неожиданно чувств, уткнувшись в его плечо, она «ревела» и слёзы капали на его белоснежную рубашку. Следы потом от них еле вывели бензином, как позже, шутя, сообщал Чехов Мизиновой в Москву… ____________ Вверх по Оке, натружено шлёпая деревянными лопастями, карабкался небольшой белый пароходик «Дмитрий Донской». На его верхней палубе среди пассажиров, преимущественно горожан, перебиравшихся к лету на дачи, то тут, то там завязывался оживлённый разговор. Среди пестрой и разношерстной публики выделялись редкой и удивительной красоты женщина и смуглый, черноволосый, лет тридцати мужчина. Выразительное лицо её удлиненного овала, густые, золотистые волосы при резко очерченных тёмных бровях, светлые глаза, живые и умные, дар свободного, весёлого и меткого разговора необычайно оживляли яркую и привлекательную женскую наружность. Её спутник – мужественный красавец в расцвете сил, кипучий, страстный и влюбчивый. Это были Лидия Стахиевна Мизинова и известный художник-пейзажист Исаак Ильич Левитан. Они добирались из Серпухова в Алексин к своим друзьям Чеховым, которые на берегу Оки сняли на лето небольшую дачку и поселись в ней всей семьей. С Чеховыми девятнадцатилетняя Лида Мизинова познакомилась, когда окончила гимназию и стала преподавать русский язык в одном из московских учебных заведений. Здесь она сдружилась с молодой учительницей Марией Павловной Чеховой, сестрой, известного писателя, стала бывать у них дома. Способная музыкантша и начинающая певица, весёлая и остроумная собеседница, наделённая при этом тонкой красотой, Лида скоро завоевала сердца обитателей чеховского дома. В то же время у Лики, как её тогда звали многие, зарождается чувство к Антону Павловичу. Однако он, 21 апреля 1890 года, как-то вдруг, неожиданно уезжает на Сахалин. Перед отъездом Чехов подарил Мизиновой фотографию, подписав: «Добрейшему созданию, от которого бегу на Сахалин…» Это казалось шуткой, но в ней была и доля правды. Чехов действительно стремился расставить барьеры развитию возникших у них влюблённо-дружеских отношений, чтобы не связывать себя женитьбой. «Жениться не хочу… Мне было бы скучно возиться с женой», – пишет он 18 октября 1892 года своему другу и издателю Суворину. Восемь месяцев продолжалось путешествие Чехова по Сибири и вдоль побережий Азии. Только 8 декабря он вернулся в Москву. Его мать, Евгения Яковлевна Чехова, в это время гостила в Алексине на Оке у своего младшего сына Михаила, работавшего там по окончании юридического факультета Московского университета податным инспектором. Впоследствии М. П. Чехов вспоминал: «Ещё из Одессы он дал мне в Алексин телеграмму, чтобы я встретил его именно в Москве вместе с родными. Так как мы его поджидали к 10-му, а он приехал на три дня раньше, то пришлось спешить, и мы с матерью решили выехать к нему навстречу в Тулу…» Не задерживаясь долго в Москве, весь январь 1891 года Антон Павлович провёл в Петербурге, а с 11 марта по 2 мая уехал в Италию и Францию, поручив брату Михаилу подобрать и снять для него дачку. На другой же день по возвращению из Европы, Чехов с семьёй уезжает в Алексин «слушать соловьёв». И уже 4 мая 1891 года он сообщает своим друзьям: «Домик в лесу, 4 комнаты, внутри тесновато, снаружи простор… Вокзал под боком… По-видимому около нашей дачи бывает много грибов… В Оке, я видел, плескается большая рыба. Хочу купить лодку». Сразу же по приезду в Алексин, Антон Павлович пригласил на дачу своих друзей, и в их числе – Левитана и Мизинову. «Они приехали к нам… и, откровенно говоря, нам негде было их положить», – писал Чехов. Начались смех, неистощимые остроты Антона Павловича, влюблённые вздохи Левитана, который любил поманерничать перед дамами. «А вообще, у нас на берегу Оки сразу как-то повеселело…» В то время их отношения, по крайней мере, со стороны Чехова, сохраняли характер веселой дружбы. В его письмах – юмор, шутки, эпистолярный жанр. Старалась поддерживать такой тон и Лика, однако давалось это ей с трудом. Всё чаще и чаще в письмах к писателю звучала тема любви, любви неразделённой. Мизинова просила Антона Павловича писать ей письма «без обычной насмешки, неужели же… кроме иронии я ничего не заслуживаю?» Она постепенно приходит к печальному выводу: «Мои письма ровно никакого значения для вас не имеют…» Но Лика по своей натуре не склонна принимать пассивно-ироническое отношение к себе. Прежде всего, в ход пускается обычный манёвр – возбуждение ревности. В первое время это делалось с помощью Левитана. Но увлекалась ли Лика художником? Ответ мы находим в одном из её писем к Чехову: «А знаете, если бы Левитан хоть немного походил на вас, я позвала бы его ужинать». И полтора года спустя: «Я ни о ком не думаю, никого не хочу и не надо мне никого…» Дружба с Левитаном осталась одним поэтическим эпизодом в её биографии. А что же Чехов? Он, как это мы уже видели, искусственно ставит между ними барьеры. В 1890-91 годы писатель много путешествует, почти не бывает в Москве, много и плодотворно работает. Лика Мизинова, с её оригинальным характером, нравилась Антону Павловичу. По свидетельствам его сестры Марии Павловны, он любил её. Чехова располагали в девушке её общая культура, музыкальность. Игра и пение Лики оставили след в творчестве писателя. Он запечатлел её пение в «Черном монахе» и в «Моей жизни», её девичьи мечты о сцене – в «Чайке». Но Чехов не решался переступить границы их взаимоотношений, опасаясь неразрывных уз. Солнца и весны не было в их взаимоотношениях. Не было и счастья. Только гораздо позже брак показался Антону Павловичу жизненной ценностью, но это произошло уже перед лицом приближавшейся смерти. А в то далёкое от нас лето 1891 года, Лика сидела рядом с Антоном Павловичем в чёрном тарантасе и они неслись по пыльному просёлку в неизвестность. И от нахлынувших на неё неожиданно чувств, уткнувшись в его плечо, она «ревела» и слёзы капали на его белоснежную рубашку. Следы потом от них еле вывели бензином, как позже, шутя, сообщал Чехов Мизиновой в Москву. Лика уехала, и уже спустя несколько дней, ей вслед, из Алексина, Чехов пишет: «Ах, Лика, Лика, адская красавица. Когда вы будете гулять с кем-нибудь или будете сидеть в Обществе и с вами случится то, о чём мы говорили, то не предавайтесь отчаянию, а приезжайте к нам, и мы со всего размаха бросимся вам в объятия… Приезжайте нюхать цветы, ловить рыбку, гулять и реветь». А через несколько лет, мысленно возвращаясь к тому лету 1891 года, в повести «Дом с мезонином» звучит вложенное в уста её героя чеховское грустное и прощальное – «Мисюсь, где ты?» И этот лейтмотив несчастной любви проходит через многие чеховские произведения… ……… После похорон Антона Павловича, Лидия Стахиевна пришла к Чеховым в их московскую квартиру. Долго стояла она у окна, не отвечая на попытки с ней заговорить. Всё прошлое, пережитое проходило перед её глазами. Возникшее чувство к Антону Павловичу, Мизинова пронесёт через всю свою жизнь… Как-то она подарила Чехову свою фотографию. На обороте – строки из романса Чайковского на слова Апухтина: Будут ли дни мои ясны, унылы, Скоро ли сгину я, жизнь загубя, Знаю одно, что до самой могилы Помыслы, чувства, и песни, и силы – Всё для тебя! январь, 2006 ___________ *** Раздел «Время и люди» на авторской страничке знакомит читателей с материалами: 1. «Время и люди»: http://www.proza.ru/2005/11/10-55 Н. С. и П. С. Бобрищевы-Пушкины, Л. Н. Толстой, В. Д. Поленов, К. С. Станиславский и другие в воспоминаниях М. А. Крамер. 2. «Любовь длиною в жизнь»: http://www.proza.ru/2006/09/21-260 феномен судьбы и великой и драматичной любви Ивана Сергеевича Тургенева. 3. «Концерт над Окой»: http://www.proza.ru/2005/11/11-231 литературная зарисовка о композиторе А. Н. Скрябине и пианисте С. Т. Рихтере. 4. «Твоя гордость и боль, Россия!»: http://www.proza.ru/2005/12/18-19 дворянские династии России! К их истории мы всё чаще обращаемся в последнее время. 5. «Русское зарубежье»: http://www.proza.ru/2005/11/24-229 процесс переосмысления своего прошлого – сложный и нередко болезненный… © Copyright: Александр Попов, 2006 Свидетельство о публикации №2601150080 Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Заявить о нарушении правил Рецензии Написать рецензию эх, честно жаль перекрикивать предыдущего оратора... но мимо пройти тоже не могу. очень ко времени. :) и очень хорошо написано. мне удалось почувствовать... нерв, что ли. ...а ведь я его в какой-то мере могу понять. спасибо. Александр Попов. Один на один с болезнью. Многоголосье. -- М.: Легейн, 2010. -- 344 с. Коммент.: 0 Читали: 5 Версия для печатиСборник произведений Александра Попова вышел в издательстве "Легейн". В сборник вошли проза и стихи. "Один на один с болезнью" - так называется автобиографическая проза, помещенная в начале книги. Подборка стихотворений озаглавлена "Многоголосье". Александр Попов принадлежит к поколению сорокалетних. Его рассказ о себе в такой же степени можно рассматривать и как свидетельство о времени, о трудном опыте выхождения из советской эпохи. Выхождения, то есть личного противостояния духу советскости. Об этом сказано скупо -- это видно в перечислении кумиров: Галич, Высоцкий, Шаламов, Пастернак, в коротенькой сценке -- (юноша, работающий на заводе, кладет на стол комсомольский билет. "Зачем вступал?" -- окликает комсорг растерянно. "Боялся в институт не поступить" -- звучит ответ). И это только одна составляющая. Вторая -- жизнь наедине с неизлечимой болезнью (диагноз поставленный Попову в 17 лет -- рассеянный склероз) и сопротивление ей. Одним из средств сопротивления стала литература. Собственно, наверное, это и позволило Льву Аннинскому в послесловии определить (и довольно точно) жанр произведения Попова как нечто среднее между исповедью и руководством по аутотренингу (поэтому в тексте много примеров, рассуждений абстрактно-философского свойства, цитат). Но кроме того эта документально-терапевтическая повесть может рассматриваться как своего рода предисловие к стихам. Александр Попов. Один на один с болезнью. Многоголосье. -- М.: Легейн, 2010. -- 344 с. http://rutube.ru/tracks/2154155.html Михаил Чехов, родоначальник уникального метода актерской игры 14.10.2009 | Театр | 1918 год. В голодающей, истерзанной революцией Москве открывается новая театральная студия. Общественность в недоумении. Основатель студии — молодой, но уже прославленный актер Московского Художественного театра, ученик Константина Станиславского и друг Евгения Вахтангова Михаил Чехов. Чехов?! По Москве ходят упорные слухи, что актер находится в катастрофическом положении. Он страдает неврастенией и алкоголизмом, и потому вряд ли когда-нибудь снова выйдет на сцену. Студия спасает его от гибели. Вскоре он вновь появится на сцене МХТ. Станиславский будет доволен: Чехов, несмотря на обилие в труппе великих имен, — безусловно, лучший его актер. Отец Михаила Чехова, Александр Павлович, старший брат всемирно известного писателя, был человеком весьма незаурядным. Антон Павлович писал: «Александр много способнее меня. Но он никогда ничего не сделает из своего таланта: его погубит болезнь — пристрастие к алкоголю!» К счастью, отец передал сыну не только эту пагубную страсть, но и актерский талант, который тот реализовал блестяще. Специалисты и сейчас называют Михаила Чехова самым великим театральным актером ХХ века. В начале 20-х Михаил Чехов — ведущий актер Художественного театра. После смерти Вахтангова он возглавил Первую студию МХАТ, вскоре ставшую театром — МХАТом-вторым. При этом он не перестает выходить на сцену. Он играет Хлестакова — в театре аншлаг, а критики единодушны во мнении, что впервые за всю историю постановок «Ревизора» на сцене — тот Хлестаков, которого задумал сам Гоголь. Его Гамлет вызывает бурю оваций. В зале — не только служащие и студенты, но и заводские рабочие, трамвайные кондукторы, домохозяйки. Им, несмотря на классовые расхождения, понятен этот Принц Датский. Некоторые актеры приходят на спектакль с единственной целью: разгадать секрет его феноменальной игры. Увы, это не удается никому. Однако, невзирая на успех, тучи над его головой начинают сгущаться. Чехов, верный принципам идеалистического искусства и не скрывающий своей религиозности, мало считается с советской действительностью.В театре, а потом и в газетах разворачивается настоящая травля. В 1928 году под угрозой ареста Михаил Чехов навсегда эмигрирует из Советской России. И десятки лет это имя будет в СССР под запретом. Михаил Чехов умер в 1955 году в Голливуде. Его уникальный метод актерской игры оказал существенное влияние на развитие западного кинематографа и заложил основы театральных школ нескольких европейских стран. Его учениками были 168 лауреатов кинопремии «Оскар», в том числе Энтони Куин, Элизабет Тэйлор, Грегори Пек, Юл Бриннер и многие другие. Сегодня имя Михаила Чехова и его детище — «Метод актерской игры» — наконец-то возвращаются на родину — в Россию. Александр ПОПОВ

Пузатый комод у резного стола, Лампадка в иконе, Тяжёлые, в ломких лучах зеркала, - Откуда я помню? Прозрачные пальцы на детском плече Явлением чуда И танец пылинок в дрожащем луче Я помню Откуда? Я русский язык, как начало начал Как старого доброго друга встречал. Метались в уме Голоса, имена, Я вспомнить хотел, и - почти вспоминал: Метель за окном, Все сидят у огня... Довольно! Все это - еще до меня. Все это еще до меня отцвело, Как давнее лето. А сквозь закопченное свечкой стекло, - Одни силуэты! Забытый мотив продолжает звучать В услышанном внове. Но, видно, не стерта молчанья печать На голосе крови. *** Нить жизни бережно храня, Растут колосья. Не голос крови у меня, - Многоголосье! Через века в моей крови Ведут беседы Суровый сумрачный раввин С рязанским дедом: - И горстью пахотной земли Мы не владели... - Но ваши зерна проросли В моем наделе! Земля, взрастившая хлеба, Им не чужая, - Она и матерь, и судьба Для урожая. Я был внесен за эту дверь Еще младенцем. Мы чужестранцы, но теперь Не чужеземцы! И будут помниться едва Заметной тенью Язык и вера через два - Три поколенья. Пусть землю новое зерно Весной встревожит. А что там дальше суждено, - Господь положит! Нить жизни бережно храня, Шумят колосья. Глядят два старца на меня В немом вопросе. *** Дочка что-то во сне бормочет, Не проснулась бы - вот беда! Я пишу разве только ночью. А иначе ещё - когда? Ночь по нити шагает тонкой, Робко трогает за плечо... И своя-то душа в потемках Обретается - где ещё?! Час - другой в сумасшедших сутках Для бессмертной - всему в ущерб. Мир в душе, - как плохая шутка, Перемирие, - тоже хлеб! *** Раскинув два бисером шитых крыла, Ударившись оземь, Она запылала, Зажглась, Зацвела, - Московская осень! И стало нельзя сквозь нее пробежать, - Быстрее По кромке, А можно тихонько, Почти не дыша, - По лучикам ломким! Мы молча пойдем сквозь холодный огонь С прогулки под вечер, И дочери клен Свой листок, Как ладонь Опустит на плечи. * * * От двух бортов - да в середину Вгонял шары свои недуг, И жизнь рвалась, как паутина Меж пальцев непослушных рук. Ещё белел мой слабый парус, От брызг не прятал я лица, Но жизни меньше оставалось, Чем оставалось до конца. Свою судьбу готовясь встретить, Я жил, не веря, что живу, Но Слово, легкое, как ветер, Меня держало на плаву. Я клин пытался выбить клином, Я запретил себе покой... Лишь Слово, мягкое, как глина, Тогда имелось под рукой. Плыла трясина под ногами, Но, пробираясь по воде, На Слово, твердое, как камень, Я опирался в темноте. Но если посвист ветра злого Сольется в мощный ураган, Ещё не сказанное Слово Я в руки дочери отдам. * * * Это, знаешь, в порядке вещей: Легкий снег и молочная темень. В дверь скребутся пугливые тени, Утром вытолкнутые взашей. Помолчим. Нам молчанье к лицу, И не стоит твердить об « основах», И не нужно на крылышках Слова Вновь тревожить цветную пыльцу. Сколько их, этих выспренних слов! Восклицаний, длиннот, ударений... Но лишь эти бесплотные тени Нам грозят потрясеньем основ. * * * Тают дни, как запасы суточных, Опоздания, ожидания... Настоящее - Где-то в будущем Станет просто воспоминанием. Состоится и отстоится, Порастет кое-где быльем, И увидим чужие лица В отражении мы своем. Понесутся звенящей россыпью, Закружатся судьбы события, И осядут на землю проседью, Мимолетные, как наития. Не пришедшими на свидание И не подавшими прошения Примем бережно воздаяние От прощения До крушения. Предстоящее – настоящему: Строже нет судебных палат.... На себя через жизнь глядящие - Как нам выдержать Этот взгляд?! * * * Тетради затиснуты в ящик, за окнами - жидкая тьма, а я над листочком ледащим никак не окончу письма. Письмо в никуда. В неизвестность, в пустую бездарную темь. Я брошен в тоскливую местность, где нет ни оттенков, ни тем. Где жизнь, из мороки и вздохов, как лужа грязна и мелка, и звонкий заливистый хохот сочится сквозь дерн потолка. Но в воздухе легких наитий угадывается игра, и перечень грустных событий ложится под скрипы пера: «У нас всё нормально. Всё те же заботы, работа, дела, но скачет, как зебра в манеже по диску тупая игла! А стены заходятся в храпе, а тени наводят стволы... Побольше бы этих царапин и скрипа слетевшей иглы! Побольше...» Шаги в Вифлееме. Молю: не меняйте иглу! Злодейски убитое Время Распято на каждом углу! БОЛЬНИЦА За частоколом белых сонных рам Черемух гам И запахи, и звуки, А здесь весь день жужжат устало мухи И в смертной скуке Корчится экран. Белесых дней худая мишура На солнце тает, капая за ворот, Лежит в пыли Жары хлебнувший город, Разинув пасть оглохшего двора. Больничный мир! Ты так на бред похож! Живешь - ползешь - от завтрака - к обеду В блаженном храпе старика-соседа И в коридорном шарканьи подошв. Увечный мир... Летя в тартарары, В отсрочке ищешь Вечного спасенья. Бессмыслен ты, как смерть без Воскресенья, Безмыслен ты, как все твои дары. Но будет миг, - с бессмертием родство Ты различишь в предсмертной партитуре, И из твоей обуглившейся шкуры Проглянет Духа Лик и естества * * * Мной растрачена ночь. Мне заплачено несколько строчек, Я слова тасовал, и со мной тосковали слова. И от их неземных, расширяющихся оболочек Сладко ныло в груди и кружилась слегка голова. Бормотала река. Был сияньем закат оторочен, Ночь сочилась слезами бесследно растаявших звезд, И туман над водою был так же неверно - непрочен,. Как от чувства до слова над бездной протянутый мост. Мои милые, Нищие, Глупые строки - сироты! Непослушные... Ну обождите, я вас отпущу. Только хватит ли силы вам выплыть из водоворота И безропотно выдержать жизни холодный прищур?! Строки, строчки мои, Боже мой, что же вы за уроды! Вас ли я услыхал ломким звоном пустого стекла? Мне искать и искать. Снова лодку спускаю на воду, И склоняюсь над гладью Немого, как омут, стола. * * * Слово, бьющееся в руке, - Окольцованный мной птенец. В человеческом языке Очень мало моих колец. В сеть дождей, как избушка в плющ, Мир затянутый спит во зле. Как здесь жалок и неуклюж Я, рожденный в иной земле! Там, где музыка валит с ног, А стихам так легко цвести... Если б мог, если б только мог Я все это перевести! Прорастает, звеня,. звезда, - Золотистый глазок пшена. Здесь, быть может, лишь иногда Так умеет петь тишина. И какой это жуткий стыд, Нервов, сил и души извод, Как уродлив он и постыл, - Мною сделанный перевод! Но на золото - в нищете Не сменял бы я свой улов. Вот - распятые на листе Сохнут легкие шкурки слов! * * * Давай поговорим о пустяках: Обсудим наши мелкие потери, Заметим вскользь, что так несносны двери, Скрипящие на вечных сквозняках! Давай поговорим о пустяках! Посплетничаем, вспомним, что и как По мелочам: о снах, дороговизне... Бранили нас? О том, что брань не виснет На вороту. И всё здесь,-- тлен и прах. Давай поговорим о пустяках! Давай поговорим о пустяках: О вечности, О святости, О вере, Что Бог заснул, Нам скупо дни отмерив... И, верно, нас оставил в дураках. Давай поговорим о пустяках * * * « Что с тобой?...» Извечный вопрос всех женщин. Что со мною? Эх, родная! Я в себе, как тень, брожу. Что со мной? Да нет, я знаю, Но никак не расскажу. Все этюды да наброски, Да и те - едва-едва. В объясненьях слишком плоски Получаются слова. Но куда ни шло... Страницу Замарать да зачеркнуть. Я держал в руках синицу, Журавля боясь вспугнуть. А она на волю рваться Продолжала как в огне, Крепко сцепленные пальцы В кровь расклевывая мне. Я пустил ее на волю, руки вытянувши вдоль. Не из страха перед болью, А из страха Вызвать боль! Что со мною? Песен звуки, Что поет она Не мне. Да исклеванные руки, Да журавль в вышине... * * * В Сонном Царстве - И справа, и слева, Как дворецкие, тени стоят. Доброй ночи, Моя Королева, Доброй ночи, Принцесса моя! Каждый шаг мой, как выстрел, Грохочет, Стон паркета: тон, тон, полутон... Ваш покой Так глубок и непрочен, Так тревожен во мраке пустом! Стрелки замерли В самом Начале. На мгновение - времени нет. Боже правый, Пусть не от печалей - Огради их от горя и бед! Руку дай У высоких ступеней, Поддержи, Удержи на весу... Спите, милые. Это не тени, - Это ангелы службу несут. * * * Свет лампады ещё не померк, Возвещая минуту ухода. Я умру рано утром, в четверг, В сентябре високосного года. Дат моих понеслась круговерть. Дат тяжелых, постыдных, заветных, Только тихая, скромная смерть В этом строе пока незаметна. Боль слабее и радость бледней: Время лечит И временем - лечат! Изо всех моих памятных дней Он пока что Ничем не отмечен. Шаг уверенный: прямо и - вверх! Под ажурные, легкие своды Я уйду рано утром, В четверг, В сентябре високосного года. ВОЗВРАЩЕНИЕ Заскрипела в заржавленных петлях Дверь. Я в темный колодец шагнул. На пороге порыв мой замедлил Подвернувшийся под ноги стул. Задевая плечом паутину, Прохожу, оступаясь впотьмах, Из дивана клоками ватина Выпирает непуганый страх. Всюду запах пустого жилища: Умер дом без хозяйской руки. Как заброшенное пепелище Скалят стены гнилые клыки. Но скребутся лучи по карнизу, Но стоит старый письменный стол, Мне бросая отчаянный вызов Трехгрошёвым тетрадным листом! А с него позабытые строки Тянут тонкие руки ко мне. Я зашел просто так, По дороге, И стою, прислонившись к стене. * * * Дочери Вдали, простучав по рельсам, День снова начнет с нуля, И в утреннем солнце греться Лениво станет земля. В раскат соловьиных песен Вмешается гомон дня... Я буду в них, даже если Не будет уже меня! Душа, как стекло, крошится, И нет у нее щита, Когда человек страшится Платить по своим счетам. Ты, это поняв однажды, Судьбу свою не суди, Но что она экипажем Тебя понесёт, - не жди! А просто вглядись получше, Нырнув в нее с головой: Там есть твой счастливый случай, Но только секунду - твой! Промедлишь, пропустишь взглядом, - И не на кого пенять . Ах, как я боюсь, что рядом Не будет уже меня. 1996 г. * * * В детстве, четверть века тому назад, ( страшно вымолвить: четверть века!) оставаясь один, я любил залезать на потёртый диван, представляя его телегой. Будто тихо шуршала трава вокруг, и неслышно ступали большие кони... И под скрип несмазанной оси внезапно, вдруг, я засыпал, подложив под щёку ладони. Это было, когда в Лукоморье жил Царь - Кощей, Снились чудные сны, что сто лет мне уже не снятся. Мне неведом был взрослый, скучный порядок вещей, оттого и не мог я ему тогда подчиняться. Я любил брать в дорогу наш старый семейный альбом, из которого сыпались снимки, как камни из грота: мама - девочка с толстой косой, папа, - мальчик с нахмуренным лбом всё глядели, не видя меня, с облупившихся стареньких фото. Неужели они тоже были когда-то детьми?! Я поверить не мог, узнавая любимые лица, как не верил, что стану таким же большим, как они, и что, может быть, с ними ещё и не то приключится. Смотрит дочка альбом, и мы взглядами встретились с ней. Я не вижу её, а она хочет лучше вглядеться А неслышная поступь всё тех же волшебных коней повлекла и её через Детство сквозь Детство, из Детства... Посвящение уходящему Из разбитого крана тонкой струйкой - вода. С голубого экрана: «Господа, господа!» Господа... Ветер свищет В щелях треснувших рам. Господа, ваши тыщи, - Горсть, прикрывшая срам! Жизнь не схватит клещами, - просто бросит в пути. Лишь шепнёт на прощанье: Уходя, - уходи! Снег всё кружит и кружит, И ныряет во тьму. Ты чекистам не нужен, Стукачам - ни к чему! В клетке взросшая птица, Где же место твоё?! Ты боролся с темницей, Но не смог без неё! Арестантские боты И подъём до утра Берегли от свободы Дуть холодным ветрам! Ненавистные лица По экрану снуют... Не темницу, - теплицу Ты разрушил свою! Жизнь не даст обещаний, Как отсрочку судья, Лишь шепнёт на прощанье: Уходи, уходя! * * * Выбегу с утра по холодку, Растеряю всё, - такую малость! И пройду пор первому ледку, Стариком, не верующим в старость. Ветер с листьев сдует тишину, И, не в силах выйти из трясины, Старые, беззубые осины Будут выть на блёклую луну. В этом мире всё чуть-чуть не так, Всё неуловимо понарошку, И поляна россыпи морошки Мне протянет в ласковых руках. Заберёт ручей мои грехи, На кусте забуду полотенце, И домой, как спящего младенца, Унесу за пазухой стихи. А когда в неистовом бреду Будет в дверь ломиться непогода, В светлый Сон, искать Живую воду вновь по стёжке тоненькой уйду. 1988 г. * * * Самосожжение. Ночи оскал. Ад, - и весною набухшие почки. Как самородки, ты в прахе искал Строчку за строчкой, Строчку за строчкой. Слог становился ровней и верней, Грубою кожей ладоней отточен. Как хлебопашец в отборном зерне, Видел ты всходы В звёздных отточьях. Верил ты: всё это было не зря, Хоть и немногих ты тронул до боли. Где-то уже о тебе говорят... Вот и довольно, Вот и довольно. Старость 1. Мы со смертью играли азартно, Проходили с ней на волосок, И, пьянея от вечного фарта, Холодили железом висок. А она улыбалась сердечно, Подстилала соломку в пути, И давно нам назначила встречу На мосту, где вдвоём не пройти. 2. Ходит старость, прикинувшись мной, Надевает на тело вериги, Закрывает ненужные книги И ночами сопит за спиной. Я не сплю. Вязну в темень, как в мох И не знаю, где выход из круга. Я боюсь, что застанет врасплох Смерть. И мы караулим друг друга. «Отче наш»...О, замедленный миг, Драгоценный едва ли не втрое! Спят ряды запылившихся книг, И не верят, что я их открою...

Александр ПОПОВ «ПРОСТО БРОСИТ В ПУТИ...» История болезни -- летопись жизни «Жизнь не схватит клещами -- просто бросит в пути». Из стихотворения А. Попова В детстве мне часто снился один и тот же сон. Я видел себя в незнакомой, пасмурной местности: серая трава, темные, неопределенного цвета кроны деревьев, черные тени под ними. Кажется, вот-вот произойдет что-то ужасное. И вот появляется Нечто, и я чувствую, что это и есть источник ужаса. Нужно убежать, но ноги не слушаются. В этот момент я просыпался: слава богу, это только сон! Детские сны ушли, но этот остался со мной. Только теперь он сделался явью. По странной иронии судьбы это случилось на рубеже взрослой жизни, в день моего семнадцатилетия. Последний день апреля, канун майских праздников. Я пригласил друзей на дачу: рыбалка, шашлык -- что еще надо?! Собирались затемно, чтобы успеть на первый автобус, и мне было некогда задуматься над причиной странного дискомфорта, источник которого я никак не мог определить. И только когда, закончив рыбалку, мы с друзьями пошли играть в футбол, я наконец понял: мои ноги не чувствовали земли. Они сделались тяжелыми и непослушными, как вата, наполненная водой. Странное ощущение: я вижу, как я ставлю ногу вперед, но не чувствую при этом ничего! На другой день, через неделю, две -- все осталось без изменений. Но я думал, что это пройдет. Впереди были выпускные экзамены, затем поступление в институт. Через два месяца стал стремительно слепнуть правый глаз. Свидетельство о сложной жизненной ситуации приобретает особый смысл, если сделано оно не сторонним наблюдателем, а участником событий. Мы невольно отводим взгляд, ненароком встретившись глазами с чужой бедой. Но как это сделать тому, кто посмотрел в глаза беде собственной? Неизлечимая болезнь, вторгаясь в человеческую жизнь, становится ее свершившимся фактом. Она становится пусть трагической, но частью судьбы, ставя перед человеком вопросы, на которые он должен постараться найти ответы. В 1984 году Александру Попову был поставлен диагноз: рассеянный склероз. Эту болезнь, чаще всего настигающую людей молодого возраста и усаживающую многих из них в инвалидное кресло, нередко путают со старческим маразмом: слово «склероз» тому причина. А между тем она стоит на третьем месте в мире (после травм и ревматических заболеваний) в ряду причин молодежной инвалидности: паралич рук и ног, нарушения зрения и потеря координации... Причина болезни до сих пор с точностью не установлена, как не найдено и избавление от нее. Суть процесса: оболочка нервных волокон -- миелин -- вдруг начинает разрушаться под атаками собственной иммунной системы. Болезнь непредсказуема: то она проявляет милосердие к жертве, ослабляя хватку после одного-двух обострений, то делает человека полным инвалидом за считанные месяцы. Отмечены и случаи восстановления поврежденного миелина -- случаи редкие и необъяснимые. МНТК «Микрохирургия глаза» -- первая в моей жизни больница. Вежливый, приветливый персонал, картины на стенах... Но что-то невысказанное чувствовал я во взглядах врачей. Так смотрят на человека, у которого случилось что-то страшное, а сам он еще об этом не знает. Конечно же, я пытался выяснить, что со мной происходит. Отвечали уклончиво. Только невропатолог сказал однажды, что об армии придется забыть. Только три месяца спустя, попав в 6-е отделение Института неврологии, я стал понимать, что к чему. Помню липкий страх при взгляде на молодых ребят с парализованными ногами, с руками, в которых трудно держать даже ложку. После пункции поставили диагноз и мне: рассеянный склероз. По сравнению со многими другими мое состояние было сносным: я ходил, пусть и не совсем уверенно, глаз был уже в порядке, а онемение рук было не сильным. Врачи оберегали нас от излишней информации относительно перспектив, да мы и сами старались об этом не думать. Это было по-своему веселое время. Байки, анекдоты, совместные чаепития. По вечерам в нашу палату заглядывали соседи, способные самостоятельно передвигаться, и расходились иногда лишь по команде дежурной сестры. На «воле» шел матч между Карповым и Каспаровым, и наши шахматные баталии подогревались этим обстоятельством. Все это помогало отключиться от того, что собрало нас вместе, и еще был кураж -- мы как будто хотели доказать: еще посмотрим, кто кого. И страх отступал. Каждое утро после завтрака и целой кучи процедур Сергей, мой сосед по палате, приехавший из Прибалтики, просил помочь добраться до каталки, стоящей за дверью. Мы выходили, и он, вцепившись в нее руками, начинал медленное движение до конца коридора и обратно. Иногда это продолжалось час, иногда больше. Он был мокрый от напряжения, но упорно продолжал переставлять подламывающиеся ноги. Видел я и других людей. Тех, кто уже не пытался вставать. В их глазах, казалось, не было уже даже страха. Была обреченность, сменяемая иногда слабой искрой надежды, что вот-вот найдут некое лекарство... Проходя мимо них, я испытывал чувство неловкости за то, что я невольно напоминаю им о беде, которая и так не дает забыть о себе ни на секунду. Впоследствии мне не раз предстоит испытать его снова. Никому не приходило в голову назвать это малодушием. «Не суди, да не судим будешь...» Каждый из «счастливчиков», передвигавшихся, как и я, самостоятельно, вполне мог быть осужден на такое же положение, на жизнь, превратившуюся в пытку. И никто не мог знать, как он поведет себя в такой ситуации. Пришло время выписываться и из этой больницы. Их будет потом много, но ни одна из них не запомнится так, как эта. Я выписался и остался, подобно многим другим, один на один с болезнью. Конечно же, я нашел медицинский справочник. Люди не зря хотят знать пусть страшную, но правду. В этом есть определенность, слабая, но все же точка опоры. Неопределенность просто медленно сводит с ума. При выписке получил пространный список того, что мне теперь нельзя делать. Воздержаться от спиртного и от курения, не переутомляться и не переохлаждаться, не есть острого и тому подобное. Но жизнь, повернувшаяся так неожиданно, требовала искать ответы на вопросы другого порядка. Как бы тогда пригодился специалист-психолог! Но не было поблизости человека, который мог бы помочь разобраться в себе, найти новую дорогу взамен той, что закончилась в семнадцать лет. В загадочности недуга, так бесцеремонно вторгшегося в жизнь, таилась надежда на то, что возможно найти какой-то простой ход... Передо мной были примеры людей, сумевших обуздать болезнь вопреки всем неутешительным прогнозам. Я читал про А. Бомбара, доказавшего, что в экстремальной ситуации человек погибает не от лишений, а от страха. Валентин Дикуль вышел победителем из безвыходной ситуации. Жизнь как будто сама подсказывала дорогу. Летом 1987 года я получил от нее важную подсказку. Мы собирались в деревню. Мне безумно хотелось поехать туда, хотя ноги были чужие, плохо слушалась левая рука, перед глазами висела белесая пелена. Удивительно, но за два дня до отъезда все это исчезло! Я загорал, купался, не спал ночами, да и жили мы не в доме, а в палатках на берегу. Накануне возвращения в Москву, дня за три, болезнь полностью восстановила утраченные было позиции. Позже я не раз замечал, что мое душевное состояние действительно влияет на развитие событий. Желание пожаловаться, обида на судьбу приводили к тому, что мое положение становилось еще хуже. Вместе с отрицательным опытом копился и бесценный для меня материал для выводов, которые помогли определить вектор действия. Судьба оказалась милосердной ко мне, отпустив время на этот поиск, хотя порой, попав в пучину очередного обострения, я опасался, что оно свалит меня с ног. Но оно проходило, пусть не бесследно, давая мне ощущение скоротечности уходящих минут, которые нужно использовать сполна. Постепенно, как мозаика из отдельных фрагментов, складывалась цельная картина. Я постарался сделать болезнь мобилизующим фактором, заменить один огромный и бесконечно продолжающийся стресс на цепочку маленьких, но тем не менее реальных успехов, ведущих к самосозиданию. При этом надо было постараться убрать с пути все, что мешает: страх перед будущим, привычку жаловаться и ожидание сочувствия, желание сравнивать свою долю с жизнью других. Никто не может определенно сказать, почему болезнь отступила, оставив, правда, следы, почти незаметные со стороны. Может быть, это результат моих действий, а может, просто спонтанная ремиссия. Я не буду настаивать на первом, хотя уверен, что это именно так. Но она не ушла совсем и способна взять реванш. Мне очень не хотелось бы этого. Но уже выигранное у нее время ей отобрать не удастся. В 1994 году в газете «Садовое Кольцо» был опубликован цикл статей А. Попова под названием «Один на один с болезнью». В редакцию пошли звонки: отчаявшиеся люди искали хоть какую-нибудь поддержку. Многие хотели поговорить с автором хотя бы по телефону. «Господи, помоги нам изменить то, что мы не в силах перенести... Господи, помоги нам перенести то, что мы не в силах изменить». Это изречение часто вспоминалось мне во время разговоров с теми, кому удалось позвонить. Человек, запертый в четырех стенах, почти всегда испытывает отчаянное одиночество. Друзья? Они приходят с каждым разом все реже. Остается телефон и -- не друзья, а товарищи по несчастью на том конце провода. Многие познакомились в больнице, чтобы потом, иногда по многу лет, не видеть друг друга, а лишь слышать голос. Номер моего телефона разносила эта система, и вскоре я даже перестал спрашивать, от кого мой новый собеседник его получил. Я рассказывал о своем опыте противостояния болезни, который мог бы помочь человеку нащупать дорогу -- если не к исцелению, то хотя бы к себе самому. Люди звонили мне еще и еще, и эти беседы растягивались порой не на один час. Потом я стал приезжать к некоторым домой. Но вскоре понял, что не рассчитал тяжести груза. Затихшая было болезнь вновь заворочалась во мне. Происходило нечто странное: после разговора с человеком, у которого парализованы ноги, я чувствовал, как предательское онемение начинает ползти и по моим ногам. Это повторялось. Я как будто уносил часть проблем моего собеседника с собой. Ко всему прочему я понимал, что многим помочь просто не в силах. Больных рассеянным склерозом гораздо больше, чем может показаться. Они незаметны -- но лишь потому, что многим из них не под силу выйти на улицу, часто некому помочь вытащить из подъезда инвалидную коляску, а у кого-то нет и самой этой коляски. Да и как говорить о преодолении с человеком, задавленным не столько самой болезнью, сколько жизненными условиями? «Не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол...» быть может, этот колокол когда-нибудь прозвонит и по нам. Не дай бог, конечно. На Западе это заболевание давно рассматривается в категориях национальной проблемы, хотя положение инвалидов там и здесь просто несопоставимо. Десятки, сотни тысяч наших сограждан ждут хоть какой-нибудь поддержки уже сейчас, в эту самую минуту. Дождутся ли? Нельзя сказать, что в России не делается ничего. Благотворительные организации, общества борьбы с рассеянным склерозом существуют в Москве, Санкт-Петербурге, некоторых других городах. Но проблем накопилось слишком много, а возможности этих организаций весьма ограниченны. В июне 1997 года был учрежден новый благотворительный фонд поддержки больных рассеянным склерозом «Остров спасения», одним из учредителей которого стала такая авторитетная организация, как «РОСТЕСТ-МОСКВА». В попечительский совет фонда вошли народная артистка СССР Татьяна Ивановна Шмыга и солистка Большого театра, обладательница премии «Гран-при» международного конкурса «Мадам Баттерфляй» Екатерина Дмитриевна Кудрявченко. В числе инициаторов создания фонда был и Александр Попов, ставший его президентом. Страшно, что общество с таким безразличием теряет человека. Который вполне мог бы остаться ему полезным даже в своем тяжелом положении. Мы должны постараться создать систему, при которой диагноз не звучал бы как приговор. Нужна служба психологической поддержки, одиноким парализованным людям необходима помощь патронажных сестер. Нужно подумать о детях, чьи родители больны рассеянным склерозом. Проблем много, начиная со значительных цен на необходимые исследования и кончая отсутствием у многих больных таких необходимых вещей, как инвалидные коляски. Вице-президент нашего фонда Татьяна Белинкина не так давно побывала в США по приглашению Национального общества рассеянного склероза. Она рассказывала, что ей хотелось плакать, -- таково было потрясение от увиденного, настолько велик оказался контраст с тем, что есть в России. Огромные, оборудованные всем необходимым реабилитационные центры, подъемники для инвалидных колясок при входе в автобус, автоматические коляски-скутеры, позволяющие свободно передвигаться даже человеку с почти полным параличом. Члены американского Общества много путешествуют -- не потому, что богаты сами, а потому, что сильно Общество. Одной из первых акций нашего фонда стало анкетирование больных. То, что приходится слышать, не просто горе. Это бездна горя. Это нелегко даже выслушивать. ...В этом заболевании много загадок, и одна из них -- это сами люди, попадающие под его удар. Среди них очень много неординарных, тонко чувствующих. Есть предположение, что именно рассеянным склерозом страдал знаменитый американский президент Рузвельт. Не так давно от него умер русский певец и композитор Владимир Мигуля. Недавно в США проводилось обследование здоровых людей с помощью аппарата магнитно-ядерной томографии. Полученный результат потряс исследователей. У большого количества молодых, внешне совершенно здоровых людей в мозгу были обнаружены так называемые склеротические бляшки -- один из основных признаков рассеянного склероза. Это не означает, что все они непременно заболеют этой болезнью. Но факт остается фактом: в последние годы во всем мире неуклонно увеличивается количество таких больных. В Москве в 1985 году согласно статистике рассеянный склероз встречался у десяти человек из каждых ста тысяч жителей. За прошедшие годы это количество возросло почти в 4,5 раза. Если эта динамика останется неизменной, через 15 -- 20 лет количество заболевших будет измеряться уже сотнями -- на те же сто тысяч. Мне приходилось много общаться с людьми, страдающими этим заболеванием. И вот что я вскоре стал отмечать. Многие из моих собеседников говорили о том, что болезнь началась после какого-то потрясения: травмы, несчастья с близкими, после тяжелого, вымотавшего душу развода. Конечно, так было не с каждым, но все же, все же... Создавалось впечатление, что тяжелая, связанная с длительными переживаниями ситуация приводила к ее пробуждению. Кто-то рассказывал о детстве, вспоминая ощущение зияющей пустоты, оставшееся после ухода отца, или острое чувство собственной ненужности в моменты родительских ссор. Что это? Простое совпадение? Или связь психологической травмы с неизлечимым пока недугом все-таки существует? Ведь и в моем детстве, уже не очень близком, засела заноза, ранящая душу с неполных семи лет... В нашей жизни стало слишком много КНИЖНАЯ ПОЛКА Дар надежды Когда Михаил Шемякин узнал о судьбе Александра Попова и о том, что тот готовит книгу, он сразу дал согласие на предоставление для этого издания своих иллюстраций из знаменитого цикла «Метафизика». Тема преодоления болезни человеку, год бродившему по горам, чтобы вернуть себя к полноценной жизни после наркотиков советской психиатрии, была более чем знакома. Александр Попов пишет стихи, песни, работает в газете МЧС, в своё время много помогал комиссии по наследию Галича. А недавно, при содействии его младшего брата Павла, в издательстве «Звёздная Лига» наконец-то увидела свет книга Александра Попова «Один на один с болезнью». От двух бортов – да в середину Вгонял шары свои недуг, И жизнь рвалась, как паутина, Меж пальцев непослушных рук… Свою судьбу готовясь встретить, Я жил, не веря, что живу, Но Слово, лёгкое как ветер, Меня держало на плаву. Это из Сашиных стихов. Их небольшая подборка завершает книгу. «Один на один с болезнью» – книга поразительно откровенная. Автор просто рассказывает, как вдруг перестали слушаться его ноги, когда однажды, накануне армии, он возвращался с друзьями после игры в футбол. Как начались исследования, приговоры врачей. Как он стал думать и анализировать и, вместо того чтобы впасть в отчаяние, попытался вырвать себя из когтей страшной гостьи. И как это ему удалось. Саша пишет, как работал на трёх работах в трудные голодные времена постперестроечных лет, как ходил в походы, вместо того чтобы сидеть в тепле и себя беречь. Как даже в минуты, когда было совсем туго, пытался помогать близким хотя бы своим весёлым настроением. Как воспитывал дочь и как повезло ему с женой, которая ни разу не позволила себе опустить руки. Это урок жизни, урок человека, который лучше, чем очень многие, понял цену самому главному счастью на этой земле – счастью жизни. Александр размышляет, делает выводы и опять погружает нас в свою жуткую историю, которая тем не менее не оставляет чувства безысходности. Незадолго до завершения рукописи Саша и его жена Ира получили в подарок билеты на «Норд-Ост». Они ещё спорили: брать дочь или нет? Не пошли по чистой случайности. Что было потом – известно. Помните замечательный рассказ Василия Шукшина «Охота жить»? Так вот, закрыв эту книгу, очень охота жить, как и её талантливому и мужественному автору. Виктор ЛЕОНИДОВ

Лев Аннинский Один на один с реальностью Рубрику ведет Лев Аннинский версия для печати (72420) « ‹ – › » И — голос, И — Логос… Александр Попов. Logos Своей книге “Один на один с болезнью”1 (из поэтического раздела которой я буду цитировать важные для меня строки) Александр Попов предпосылает своеобразную увертюру, где сравнивает род человеческий с миром животных. Если учесть, что первая любовь Попова — естествознание и что в школьные годы он брал призы на биологических олимпиадах, — ничего удивительного. Удивительно другое, и прокомментирую я “увертюру” ради этого другого. Мысль Попова: в животном мире очистившееся место никогда не пустует, свободную нишу тут же занимают конкурирующие виды, не пуская бывших “хозяев” обратно. У меня встречная мысль: и человек — таков же?! Чингизовы конники хлынули в казавшиеся им пустыми южнорусские степи, коней накормили, а обратно... попробуй выпроводи. Так что человек подчиняется животным законам? Нет! — отвечает Попов. — Человек — исключение. Единственное во всей Природе исключение. Сделав всю Землю своей экологической нишей, он живет по новым, человеческим законам! И только совершенствуясь технически и, главное, психологически, — он получает возможность жить дальше. Конечно! Так и мы думали, когда присягали коммунистической вере, и только теперь, по прошествии жуткого ХХ века, пятимся от той веры к мыслям о животном начале. Но дети-то наши откуда подцепили мысль о воспитании нового Адама? Откуда у Александра Попова такая убежденность в светлой природе человека? Если сегодня тебя встречает в тенистом парке кодло подростков и — без всякой причины — начинает калечить, а если ты не устоишь, упадешь — добьют ногами до смерти и разбегутся (беру пример строго из книги Попова), — так как соединить нынешнюю звериную агрессивность (неистребимо животную, а в проекции на человеческую культуру — подлую и мерзкую) с верой в исключительность человека? Наши отцы решали вопрос просто: это Дзержинский не успел втянуть безнадзорную шпану в строительство коммунизма. Мы, “шестидесятники”, уповали на Макаренко и верили: все тайны природы раскроем скоро! Где теперь опростоволосившиеся “шестидесятники”? Где Дзержинский? Где Макаренко? Один — на задворках скульптурного отстойника, другой вытеснен Макаревичем, а на опустевшем месте — бомжовая хрень, гламурная спесь, всехавающая попса. Как же Попов, оставаясь с этой реальностью один на один, сохраняет неубитую веру в человека? Где он ее набрался? В веках Просвещения? А может, все-таки поближе — в химеричесеких мечтаниях советской власти, два десятилетия которой он захватил в детстве и юности? Хотя уже и сама власть готова была смириться с тем, что все это химеры. Встать с колен Не подлежащий реконструкциям, Но и не списанный на слом, Дом — старожил щербатой улицы — Застыл меж вымыслом и сном… Впоследствии Попов подсчитал, что успел прожить в ХХ столетии 33 года — Христов век. Соображать, что почем, пришлось уже в ХХI. Но сформировала характер последняя треть ХХ. Каким образом? Представим себе то время. Идут на убыль 60-е годы. Последние идеалисты, закоренелые “шестидесятники” — теряют последние иллюзии. Их время истекает — вместе с надеждой, что у социализма можно обнаружить человеческое лицо. Где граница этого этапа? В 1964-м, когда убирают в отставку вождя Оттепели? В 1966-м, когда сажают в тюрьму двух литераторов и интеллигенция дождем бессильных писем дает либеральной эпохе прощальный салют? Или в 1968-м, когда давят танками Пражскую Весну и несколько отчаянных диссидентов идут на Красную площадь заявить протест, после чего отдаются в руки милиции? Устояли тогда химеры. Поколению, родившемуся в это время, надо было идти через их строй. Обнаружить реальность меж сном и вымыслом. Система еще вскидывается в ленинский столетний юбилей, но великий миф уже подточен издевательскими анекдотами. Десять лет спустя рушится еще один великий миф — о святости олимпийского огня: мир бойкотирует московские Олимпийские игры. Бойкотирует из-за “Афгана”, который свинцовой чертой обрезает 70-е мирные годы. Дальше — 80-е, дальше сползает под уклон Советская власть, на смену детям Застоя идут дети Распада — близится время платить по счетам. Век истек. Детям Застоя сейчас — вокруг сорока. Фактически они держат на своем горбу нынешнюю реальность. Что вынесли они из эпохи, их сформировавшей? Я вглядываюсь в исповедь Александра Попова, потому что это один из самых ярких манифестов поколения, нашедшего себя в эйфории Перестройки, да и в Застое уловившего первые свежие струи свободы. Какое же это было счастье: встать с колен! “Сильный человек — не тот, кто не падает, а тот, кто способен после падения встать”. Борис Слуцкий, ребе-комиссар поколения смертников Державы, был трезвее: “Жалко слабого, жалко больного, еще жальче сбитого с ног, подымающегося снова. Он пытался уже — не смог”. Но не Слуцкий вдохновлял молодых — вдохновлял Окуджава. Литературные авторитеты Советской эпохи просто перестали существовать, из них Попов как-то вскользь помянул Асадова и только, зато бардам, менестрелям и трубадурам начавшейся Гласности присягнул прямо-таки публично, и прежде всего — Галичу: “Промолчи — попадешь в палачи!”… “Граждане, Отечество в опасности: наши танки на чужой земле!”… “Я выбираю свободу!” Праздник длился целое десятилетие: “нас захватил вихрь открытий и потрясений, потрясший Советский Союз конца восьмидесятых”. В самой середине этого вольного отпущения на все четыре стороны света, в самый разгар закружившей Попова эйфории — катастрофа. Разоренные соты Чуть слышный запах меда Из разоренных сот — Расплата от Природы, Не терпящей пустот! 1984 год, 30 апреля, день рождения. Семнадцать лет, рубеж взрослой жизни. Выезд с гостями на дачу, рыбалка, футбол. Впереди — майские праздники, выпускные экзамены в школе, вступительные в институт… И вдруг все под откос. В одно мгновенье. Приговор без обжалованья и без срока. Рассеянный склероз. Что это? Откуда? С какой стати? За что? Почему в нынешнее время эта беда обрушивается на людей, и все чаще — на молодых? Что-то в годы катастроф, в пору Революции и Гражданской войны, в пору войны Отечественной… да и в наши послевоенные годы — мы о такой напасти не слышали. Не потому ли, что во времена, когда гибель над людьми висела ежесекундно, — просто не успевали дожить до такой “мирной болезни” — погибали раньше? Да как-то и не знали такой гибели — непонятно, отчего, средь мирного пейзажа, под чистым небом. Раньше-то как было? Гибель — от пришельцев, от завоевателей, от супостатов. От незваного гостя. От татарина, от француза, от немца. А если после наполеоновского нашествия целый век — никаких роковых пришельцев, — так сработал же инстинкт: нашлись враги “унутренние”, и застряла в сознании угроза гибели: от буржуев, от захребетников, от вредителей, от изменников. От американских империалистов (это уже в мои молодые годы). Так поневоле задумаешься: а если судьба уже не грозит ни войной, ни каторгой, ни бунтом, ни расправой… так не ударит ли тебя Природа, подчиняясь какому-то страшному статистическому закону балансировки? Ты думаешь, что склера “собирается” — уплотняется в каком-то конкретном, понятном, определенном месте, и это место можно купировать, атаковать, но едва ты собираешься для атаки — беда “рассеивается”, ее и не ухватишь, и не избавишься от нее никогда. Я понимаю, что эти мои упражнения носят вполне филологический характер и никакого медицинского смысла не имеют. Но для души — это как? Жил-жил, и вдруг посреди эйфорически ослепительной реальности из какой-то мутной тьмы — удар. Конечно, Александра Попова выручила одаренность. Не врачебная поначалу, а — литературная. Возможность выговориться — важнейшее психологическое условие в ситуации приговора, павшего ни за что. Возможность вогнать в слова эту боль, эту слепую обреченность, этот бытийный абсурд — тут уже заложен отказ от безоговорочной капитуляции. Возможность услышать свой голос — это шанс услышать и голос судьбы — Логос. Не может же абсурд быть смыслом происходящего! Перемежая воспоминания о реальных событиях с поисками их смысла, Попов начинает писать что-то среднее между учебником аутотренинга и исповедью человека, который из слов выстраивает реальность разумную, вытесняя реальность абсурдную. Чудес нет. И не будет. И не надо. Но есть умение использовать заложенные в каждом из нас возможности. “Я не знаю, где выход из круга”. Не знаешь — посоветуйся с дедами, они рассеянным склерозом не болели. Попадавшие звезды Через века в моей крови Ведут беседы Суровый сумрачный раввин С рязанским дедом. Деды свое дело сделали. А наше дело — использовать наши возможности. Как это происходит? Пока старшие расправляются с партией, мы разделываемся с комсомолом. — Ты что, с ума сошел? Забери сейчас же свое заявление! Комсорг, которому Попов объявляет о своем выходе из ВЛКСМ (по принципиальным идейным соображениям), — начинает нервничать, и неспроста: при Советской власти на такой демарш вряд ли кто решился бы. Теперь же у секретаря едва хватает духа задать вопрос, единственно здравый по смыслу: — А для чего же ты тогда вступал? Ответ, неслыханный по дерзости: — Боялся, что в институт не примут. Я в институт вступал на треть века раньше и тоже боялся, что не примут. Но не из-за отсутствия комсомольского билета — билет у меня был (и это вполне соответствовало моим убеждениям). Я опасался, что меня не примут из-за моего еврейства. Чистых евреев в 1951 году принимали по жесткой квоте, я же, как все полукровки (которых было среди абитуриентов раз в десять больше, чем полных евреев), — я жутко боялся, что в приемной комиссии докопаются до еврейских имени и отчества моей мамы, — в страхе я ставил скромные инициалы. Как все переменилось за треть века! Мы были рождены — как бастарды революционного времени, когда люди с черты оседлости и люди из сел и станиц впервые спознались на общей почве; нам, детям этого “микста”, пришлось в конце концов выбирать из двух “половинок”. С тех пор проблема иссякла: те, что решили стать евреями, получили возможность отбыть в страну обетованную (или еще куда подальше), те, что выбрали русскость, обрусели уже без особой оглядки на происхождение (тем более что в России на место оппонентов “унутренних” стали пихать кавказцев). Поколение наших детей считает гены уже не “половинками”, а “четвертинками”: Советская власть не препятствовала дальнейшему “миксту”. Александр Попов в артистичном стихотворении (“В подражание Галичу”, что еще усиливает эффект вызова) рассказывает о том, как перекликаются в его, Попова, жилах: “четверть еврейской крови” и “три части русской” — он переводит всю эту историю в жанр застольного трепа. Ложка дегтя (еврейского) перекрашивает в свой цвет бочку меда (русского). “Шолом!” — кричит герой, приветствуя Русь. Из четырех собутыльников один, напившись, предусмотрительно умыливается, трое оставшихся допивают недопитое “и в свинском перепитии еврея обвиняют”. Так поколение, перекидывающееся из советского времени в постсоветское (из Застоя в Раздрай), смеясь, расстается со своим прошлым. С прежними страхами, мифами, химерами. В критические моменты, впрочем, им не до смеха. В ночь с 20 на 21 августа 1991 года Александр Попов встает в живую цепь вокруг Белого дома. “Готовность номер один. Штурм начался!” Штурм не начался: спецназовцы отошли, защитники Демократии получили страну в свои руки. Настала пора осмыслить случившееся. Во-первых, страна развалилась (Советский Союз, созданный, как известно, плохими людьми в тоталитаристских целях). Во-вторых, с голубого экрана вместо ожидаемых хороших людей — трибунов Демократии, вырвавших власть из рук стукачей и чекистов (“Ты чекистам не нужен, стукачам ни к чему”), — вместо новых мэтров и старых монстров зашелестело с голубых экранов тонкой струйкой: “Господа, господа…”, струйка усилилась до потока, и недавний защитник Белого дома ахнул: “Ненавистные лица про экрану снуют… Не темницу — теплицу ты разрушил свою!” И, в-третьих, за окнами теплицы, казавшейся темницей, стало видно, как сыплются звезды. Это — один из лейтмотивов Попова-лирика. Есть мотив двоения (то ли Остоженка, то ли Метростроевская… то ли Москва возрожденная, то ли третий Рим рухнувший… мы кого-то затоптали, нас кто-то затопчет) и есть — песнь звезд (звезды погасшие, звезды, рассыпавшиеся крошевом, звезды, застывшие в небе загадочными отточиями…). Нигде не решается защитник Белого дома связать этот звездопад с той политической символикой, которая нависала над Москвой в октябрьскую ночь 1991 года. И все-таки один раз прорвалось: “Там, в Москве, химеры хохочут с окровавленных звезд Кремля”. Перья химер Пусть меры нет, чем раньше мерили, Пусть веры нет, как раньше верили. И под растрепанными перьями У Синей Птицы — пустота! Меж тем болезнь не дает расслабиться. Хроника, фиксирующая события жизни в реальном времени, становится историей болезни. Фиксируются маленькие победы над недугом. Получается своеобразный практический аутотренинг, или, как формулирует Попов, аутопсихокоррекция — коррекция реальности идеальным самосознанием. Максимы в этом учебнике подкрепляют одна другую. Нужно чувство ответственности. За себя. И за то отдаленное будущее, которое, очевидно, осуществится уже без нас. Нужно вкладываться в жизнь полностью, не экономя сил и не уклоняясь от испытаний. Нужны большие и важные цели. Нужно смехом встречать невзгоды, ибо смех продлевает человеку жизнь. Нужно сознание сверхзадачи — цель вне границ данного существования. Нужна, фигурально говоря, “страна родная”, и если она есть, то “нету других забот”. Стоп. Что-то зашкаливает в моем читательском сознании. А разве большие и важные цели вроде строительства коммунизма, а до того — укрепление триединства православия, самодержавия и народности, а до того — иные прадедовские варианты единства и неделимости страны — не оборачивались периодически химерами? Где гарантии, что очередные великие цели, выходящие за рамки отдельной человеческой жизни, не покажутся очередным коллективным самогипнозом? Я бы не ставил таких каверзных вопросов, если бы поколение, рванувшее из Застоя в Перестройку, не положило столько сил на развенчивание мифов и легенд ради того самого человеческого существования. А человек, куда ни кинь, все ищет себе очередных ориентиров в будущем, которое испещрено следами попадавших звезд. Самое интересное в исповеди Александра Попова: откровенность, с которой раскрепощение личности — во всяком случае, впервые в обозримой русской истории — мыслится как освобождение индивида. Без морока коллективных шествий, соборных единений и массовых штурмов. Смысл жизни ищет индивид. Индивид как таковой. Смысл жизни как таковой. Какова же эта жизнь — в ее постперестроечном, вольноотпущенном, свободно-предпринимательском понимании? Если в магазине есть товары, на которые ты не хочешь смотреть, потому что они тебе загодя не по карману, — так найди в себе силы все-таки посмотреть с интересом на элитарные полки, потому что завтра ты можешь получить наследство или устроиться на высокооплачиваемую работу. И еще слава богу, если дело ограничится магазинными полками и не отметелят тебя от нечего делать озверевшие подростки в тенистых аллеях. Где пристроишь ты тогда ту “исключительность”, которая должна выделять человека из прочего зверинца? Как вырвешься к большим и важным целям, если там, где “цели”, сторожат тебя химеры? С чем останешься, если на месте аннулированных химер обнаружится дикость, а под перьями Синей Птицы — пустота? Освобожденный от химер индивид остается один. Один на один с реальностью. А не проснется ли тот самый Режиссер, который, по Шекспиру, заправляет жизнью, как театром, где все люди актеры? Но ты же и пьесы не можешь прочесть! Понимая это, Александр Попов ищет себе наставника, склонного выступать в театре одного актера. И находит! “Гул затих, я вышел на подмостки…” Предупреждал же Борис Пастернак: не собирайтесь в кучу! Говорил это евреям, но опасался-то — любой “кучи”, отечественной ли, мировой, рукоплескавшей ли, затихшей. Шел с посохом через поле жизни к своей индивидуальной цели… Трость и посох ...Да, действо дальше продолжалось, Но пал незримый Рубикон. Исчезло все: дыханье зала, Партер, и ложи, и балкон. Исчезло все. Все, что “вне”, — бессмысленно, миражно, обманно. Бессилие накатывает. Пустота обступает. Но сдаваться нельзя! Пусть Он не проронил ни звука, Но как во тьме зажегся свет: Он не ответит, потому как Он хочет слышать мой ответ! А что ты можешь? В руках твоих — тросточка, на случай, если склероз, рассеянный в членах, пошатнет походку. Что же, и с этой тростиночкой — на сцену? Да! И снова я вливаюсь в Действо, И снова сцена, зал, огни… И Он сказал неслышно: “Действуй! Да посох свой не оброни”. На то и Поэзия, чтобы осуществлять невозможное. В этот миг слышит человек Голос. И осознает Логос. И верит, что можно устоять один на один с Истиной. Тем более, когда Поэзия благословляет в свои пределы новое имя. 1 Александр Попов. Один на один с болезнью. М., ПиК. 2008.

Этюды об экологии слова. Мат-очень хорош.Не правда? Безымянность, безъязыкость (О пагубности сквернословия) Напрасно юные и не совсем уже юные мальчики считают мат признаком силы, мужественности, удали, как говорят, \"крутости\". Большое зло скрывается в этих бессмысленных, примитивно-вульгарных \"выражениях\", кои и выражают лишь темноту и злобность. Напрасно считают некие ученые и прочие обыватели, что на Руси так заведено, что ей без \"выражений\" никак нельзя. Да еще и гордятся, что иностранцы часто, еще не зная русского языка, вовсю матерятся, предпочитая мат другим ругательствам. Существуют даже мастера \"фигурного\", \"трехэтажного\" и т.п. мата. А в наше время он проник уже и в художественную литературу, которая (в незначительной ее части) решила, что без этого ей не выжить. Зло всегда находит себе адвокатов, всегда оправдывается необходимостью, даже диссертации для этого пишет. Но мы-то - свободные мыслящие люди - разве мы должны отдаваться в полон злоязычию? Зло не само кладет себе предел - ему устанавливают его бесчисленные усилия добра, сопротивляющегося злу. И куда бы зло не затесалось, везде оно получает стойкий, спокойный, уверенный отпор. Поэтому-то зло изобретает все новые приемы, надевает новые маски, стараясь уйти из под разящего удара. Способов борьбы великое множество. И каждый сражается тем оружием, каким владеет. Экология слова имеет свой арсенал. И ей есть за что сражаться: она обязана защищать здоровье, чистоту и целостность родного языка; предупреждать о тех бедах и несчастьях, какие влечет за собой чернословье; и заботиться о предотвращении и отдаленных физических и духовных последствий для личности, культуры и народа. Снова и снова, как заклинание, твержу, что все в нас и вокруг нас - живое: и леса, и воды, и каждая клеточка, и каждое слово. Мы не всегда это видим, не всегда понимаем. Экология и учит нас, что вокруг нас не пустая, мертвая среда, а все являет собой живой организм той или иной степени сложности. И язык - сложнейший живой организм. И он может быть отравлен, как и все живое. И, прежде всего, матом. Сам по себе, вне языка мат ничего не значит, он лишь паразитирует на языке, который отлично обходится без него: в \"Войне и мире\", например, есть все, но нет мата; то же и в \"Тихом Доне\". Являясь суррогатом языка, его безликой подменой и уподобляясь собачьему лаю, он, прежде всего, обличает языковое убожество его рабов. Они пытаются возместить им личностную несостоятельность и неполноценность, лишь усугубляя ее. Мертвенность идет от мата - и умертвляет окружающее. Дети, вырастающие в такой среде, развиваются ущербными психически, умственно, культурно. Вырастая, они становятся невменяемыми в своей агрессивности. И тогда словесный смрад от них поражает других: окружающие подвергаюся стрессам, подскакивает давление, увеличиваются сердечные боли, портится настроение - наносится огромный вред здоровью. Культура в диком поле словесного чертополоха не может нормально развиваться и деградирует. Распространяется безъязыкость, резко снижается коммуникативность людей, особенно на культурном и духовном уровнях. Ее вытесняет пошлость, хамство, грубость - атрибуты зоны, лагеря, вырождения. Отсюда рукой подать, как замечают филологи Ремнева и Комлев, до языкового зомбирования: \"Примитивность языкового мышления создает благоприятную почву для примитивизации логического мышления, этакой формы языкового зомбирования\".18 Сквернословие прежде всего разрушает личность. Теряется оригинальное, выдающееся. Оно настроено на заурядность и стремится всех подогнать под нее, сделать серой массой. Оно лишает мысль полета. Но самое ужасное зло: сквернословие порождает безымянность. Для сквернословов не требуется знать и величать по имени-отчеству Какое отчество, когда даже имя заменяется кличкой, а то и вовсе человек никак не называется, он уже \"эй-ты\", становится безымянным. Что может быть горше - стать безымянной чуркой. Безымянность сродни безликости. Безликое стадо, безликая масса, безликая тьма... И как имя связано с ликом, светом, созиданием - именами ткется полотно бытия, - так безымянность раздирает ткань бытия, обрекая на погибель. Матерщина именно насаждает безымянность. Насколько имя созидает язык, собирая и сгущая его собой, делая его целостным, настолько безымянность и безликость в языке, вторгающиеся в него через разрывы, производимые сквернословием, губят его. Происходит разрушение языка. Языковой нигилизм сквернословия аннигилирует, отрицает сам язык. Язык как бы проваливается в пустоту, как сквозь дыры уходит в небытие. Один московский филолог так и определил: мат - это черные дыры языка, которые затягивают в провал небытия все языком созданное. В.С.Миловадский.

История Музыки в рассказах детям Сказки о музыке Стихи о музыке Музыкальная азбука Великие композиторы Великие пианисты Качаем Музыку, ноты, видео. Детские песни МР3 Песни из мультфильмовВидео Лунная соната (Музыкальная сказка по произведениям Бетховена) История, которую мы вам сейчас расскажем, наверное, никогда не происходила на самом деле. Это сказка. Очень интересная, очень красивая сказка. Хотя, говорят, в каждой сказке есть доля правды. Кто может знать наверняка, что происходит в душе Музыканта, когда он создает свои произведения... Это удивительная сказка о неземной музыке, неземной любви, прекрасных феях, и конечно же о победе добра над злом. В сказке, конечно же использована Вечная Музыка Людвига ван Бетховена. И так: жила на свете маленькая девочка. Звали эту девочку Элиза. А вот что же с ней приключилось,вы узнаете, когда прослушаете эту замечательную сказку. http://www.muz-urok.ru/skaz_o_muz_bethovena.htm

АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН (1799–1837) В творчестве великого русского поэта сказочное, чудесное начало выразилось в самых разных стихотворных жанрах — балладе исторической («Песнь о вещем Олеге»), балладе бытовой («Утопленник»), волшебной сказке-поэме («Сказка о царе Салтане...»), сатирической сказке («Сказка о попе и о работнике его Балде»). В этой книге представлены различные жанры пушкинских сказок. «Жених» — сказка-баллада. Написана в 1825 году, впервые опубликована в 1827 году в «Московском вестнике», ч. 4, № XIII, с подзаголовком «Простонародная сказка». В задуманном незадолго до смерти однотомнике избранных произведений была помещена Пушкиным в разделе сказок. В основу «Жениха» положена русская народная сказка, записанная Пушкиным от его няни Арины Родионовны в 1824 году. Известный филолог В. И. Чернышев записал три варианта этой сказки в окрестностях пушкинского Михайловского. В рукописи имелись строфы, не вошедшие в окончательный текст. После 1-й строфы: Плести поутру стала мать Наташе тихо косу. Но только станет приступать К заветному вопросу, Наташа снова задрожит И взоры снова устремит То в окны, то к порогу, Молясь тихонько Богу. После 5-й строфы: Но безответна и бледна Стоит Наташа снова, Молитву лишь творит она И более ни слова. Семья качает головой: Иль шутки шутит домовой. Высоко оценил сказку-балладу В. Г. Белинский: «Есть у Пушкина русская баллада „Жених”... Эта баллада, и со стороны формы и со стороны содержания, насквозь проникнута русским духом, и о ней в тысячу раз больше, чем о „Руслане и Людмиле”, можно сказать: „Здесь русский дух, здесь Русью пахнет”». «Сказка о попе и о работнике его Балде» написана в 1830 году, впервые опубликована уже после смерти поэта в 1840 году (журнал «Сын отечества», 1840, т. II, кн. 1). Первый и последний в творчестве поэта опыт обращения к жанру социально-бытовой сатирической сказки. Как отметил известный фольклорист М. К. Азадовский, великого поэта «влекла не только сказочная фантастика, но он остро чувствовал и социальную природу сказки и ее связь с реальной жизнью». В бумагах Пушкина сохранилась конспективная запись народной сказки о хозяине (попе) и батраке, нанятом за три щелчка в лоб. Запись сделана в Михайловском, во время ссылки поэта. «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной Царевне Лебеди» — сказка-поэма. Написана в 1831 году, впервые опубликована в следующем, 1832 году в «Стихотворениях Александра Пушкина, третья часть». «Сказка о царе Салтане...» написана почти сразу после женитьбы поэта. Исследователи пушкинского творчества обоснованно считают, что эта сказка — «своеобразное величание невесты-красавицы, выражение переполнявших поэта чувств». В основу сказки положен распространенный у восточных славян сюжет «Чудесные дети». Среди книжных источников сказки можно назвать «Историю двух завистливых сестер» из сборника арабских сказок «Тысяча и одна ночь». В бумагах Пушкина сохранилось несколько записей вариантов этого сюжета. Первая из них относится к 1822 году, сделана в Кишиневе. Вероятнее всего, это запись какого-то литературного сюжета. В 1824 году в Михайловском Пушкин записывает устную сказку — вариацию сюжета «Чудесные дети». «Сказка о рыбаке и рыбке» написана в 1833 году, впервые опубликована в 1835-м («Библиотека для чтения», 1835, т. X, вып. 17). Сказка вобрала особенности многих жанров русского народного эпоса: сатирической, волшебной, животной сказки, былины. М. К. Азадовский считал источником «Сказки о рыбаке и рыбке» немецкую сказку из сборника братьев В. и Я. Гримм. В то же время исследователь подчеркнул и несоответствия этому источнику: «Из деталей пушкинской сказки в тексте Гримм отсутствуют: мотив корыта (первое требование у Гримм — новый дом), по-разному именуются рыбки: у Пушкина — золотая рыбка, у братьев Гримм — камбала, причем у Пушкина опущено указание, что рыбка — заколдованный принц. Наконец, Пушкин значительно усилил мотив покорности мужа. В сказке Гримм старик — только покорный муж, не смеющий ослушаться приказов жены и пользующийся вместе с ней дарами чудесной рыбы; у Пушкина — старик совершенно отделяется от старухи...» После осуществления желания старухи стать вольной царицей в рукописи был еще один эпизод: Проходит другая неделя, Вздурилась опять его старуха, Отыскать старика приказала. Приводят старика к старухе; Говорит старику старуха: «Не хочу я быть вольной царицей, А хочу быть римскою папой». Старик не осмелился перечить, Не дерзнул поперек слово молвить. Пошел он к синему морю; Видит: бурно черное море. Так и ходят сердитые волны, Так и воют воем зловещим. Стал он кликать золотую рыбку... «Добро, будет она римскою папой». Воротился старик к старухе. Перед ним монастырь латынский — На стенах монахи Поют латынскую обедню. Перед ним вавилонская башня. На самой на верхней на макушке Сидит его старая старуха, На старухе сорочинская шапка, На шапке венец латынский, На венце тонкая спица, На спице Строфилус птица. Поклонился старик старухе. Закричал ей голосом громким: «Здравствуй ты, старая баба! Я чай, твоя душенька довольна?» Отвечает глупая старуха: «Врешь ты, пустое городишь, Совсем душенька моя недовольна, Не хочу я быть римскою папой, А хочу быть владычицей морскою...» «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» — волшебная сказка-поэма. Написана в 1833 году, опубликована в следующем, 1834 году в «Библиотеке для чтения» (т. II, кн. 2). «Сюжет „Мертвая царевна”, — отмечает исследователь волшебной сказки Т. В. Зуева, — популярен в фольклоре европейских народов (немцев, итальянцев, французов). В России он больше известен под названием „Волшебное зеркальце”, и тоже довольно широко». В записях Пушкина, сделанных в Михайловском в 1824 году, есть запись такого сюжета. Многие литературоведы (В. В. Сиповский, М. К. Азадовский, Т. В. Зуева) аргументированно указывают на несомненный книжный источник сюжета «Сказки о мертвой царевне...» — немецкую народную сказку о Белоснежке из сборника братьев Гримм. Но у Пушкина появляется немало сюжетных ходов, мотивов, которых нет в сказке о Белоснежке. Наиболее существенным среди них является история поиска исчезнувшей невесты королевичем Елисеем. Возможно, что эта сюжетная линия навеяна славянской сказкой «Златовласка». Впрочем, для Пушкина такой элемент повествования не нов. Ведь в первом крупном произведении поэта, поэме «Руслан и Людмила», поиск невесты женихом являет собой основу сюжета. «Сказка о золотом петушке» — последняя из сказок А. С. Пушкина. Написана в 1834 году, опубликована в 1835 году в «Библиотеке для чтения» (т. IX, кн. 16). Источникам сказки, комментированию ее содер­жания посвящено немало работ. Наиболее значительная в их ряду «Последняя сказка Пушкина» Анны Ахматовой. Давно определены литературные источники пушкинской сказки — «Легенда об арабском звездочете» из книги американского писателя-романтика Вашингтона Ирвинга «Альгамбра» и сатирико-философская повесть немецкого писателя Ф. М. Клингера «История о Золотом Петухе». Кроме того, в тексте сказки заметны влияния сатирической «восточной» повести И. А. Крылова «Каиб» и сказки П. А. Катенина «Княжна Милуша». ВАСИЛИЙ АНДРЕЕВИЧ ЖУКОВСКИЙ (1783–1852) Вот уже более полутора веков произведения выдающегося русского поэта В. А. Жуковского занимают прочное место в круге чтения для детей. И, конечно же, прежде всего — его сказки. К жанру сказки он обращался дважды. В первый раз это было в 1831 году, в период «сказочного состязания» с А. С. Пушкиным. Свидетелем этого «турнира сказочников» был Н. В. Гоголь, который, так же как Пушкин и Жуковский, жил в Царском Селе летом 1831 года. «Чудное дело, — писал Н. В. Гоголь. — Жуковского узнать нельзя. Кажется, появился новый обширный поэт и уже чисто русский: ничего германского и прежнего». В августе-сентябре 1831 года были написаны «Сказка о царе Берендее», «Спящая царевна», «Война мышей и лягушек». «Сказка о царе Берендее, о сыне его Иване-царевиче, о хитростях Кощея Бессмертного и о премудрости Марьи-царевны, Кощеевой дочери». Сюжет сказки был записан А. С. Пушкиным в Михайловском в 1924–1825 годах и подарен В. А. Жуковскому. Автор сократил народный сюжет, хотя и отказался от традиционных элементов поэтики народной сказки: многократных повторов, общих мест в описаниях и др. Если в народных сказках обстановка места действия обычно условна, то в сказке-поэме Жуковского создается зримо воспринимаемое художественное пространство. «Спящая царевна». В 1826 году Жуковский перевел на русский язык сказку «Колючая роза» из сборника братьев Гримм. В 1831 году на основе ее сюжета поэт создает оригинальную сказку, введя в нее элементы поэтики русской народной сказки, обогатив ее реальными приметами русского быта, используя традиционные сказочные формулы: Свадьба, пир, и я там был И вино на свадьбе пил; По усам вино бежало, В рот ни капли не попало. Вводит русские поговорки: Что ни в сказке рассказать, Ни пером описать. «Спящая царевна» написана стихом, созвучным пушкинскому сказочному стиху. «Война мышей и лягушек» является вольным переложением древнегреческой поэмы «Батрахомномахия», которая в Древней Руси приписывалась Гомеру, но написана, вероятнее всего, поэтом конца VI — начала V века до н. э. Пигретом Карийским. Жуковский был знаком с поэмой немецкого писателя XVI века Г. Ролленхагена «Лягушкомышатник». По совету Пушкина, используя старый литературный сюжет, Жуковский создает сатирическую сказку, в которой иронически воспроизводит литературные споры своего времени. Конечно же, детям не были понятны намеки, колкие издевки над литературными противниками. Тем более трудно современным юным читателям узнать в коте Федоте Мурлыке писателя Фаддея Булгарина, но и не зная этого, дети с удовольствием читают «Войну мышей и лягушек», воспринимая ее как забавную сказочную историю. «Мальчик с пальчик» — эта маленькая стихотворная сказка представляет второй период сказочного творчества поэта (годы, когда Жуковский сочиняет сказки для своих детей). «Мальчик с пальчик» написан в июле-августе 1851 года. В народном сказочном репертуаре есть сказки о мальчике с пальчик, но это, как правило, социально-бытовые сказки, где герой обманывает глупых богатых господ, помогая своим бедным приемным родителям (такова сказка в книге братьев Гримм). Иное дело у Жуковского. Здесь нет никаких социальных мотивов. Нет и сюжета. Есть изящная акварельная зарисовка, легкий музыкальный стих, волшебный мир благовонных трав, нежных цветов, легких мотыльков, ночных светлячков, золотых цикад, резвых эльфов — то есть прекрасный мир поэтической сказки. «Кот в сапогах» — вольное стихотворное переложение прозаической сказки французского писателя Шарля Перро «Дядюшкин кот, или Кот в сапогах». Сказка написана Жуковским 22–23 марта 1845 года во Франкфурте. «Тюльпанное дерево» написано в марте — апреле 1845 года во Франкфурте. Является стихотворным вольным пересказом немецкой народной сказки «О миндальном дереве» из сборника братьев Гримм. Сюжет сказки о злой мачехе и доброй падчерице популярен в фольклоре многих народов. «Сказка о Иване-царевиче и Сером Волке». В основу сказки Жуковского положен сюжет русской народной «Сказки о Иване-царевиче, Жар-птице и Сером Волке» (см.: Русские народные сказки. Сост. А. Н. Афанасьев: В 3 т. М., 1957. Т. 1. С. 415–423). Однако, как всегда, поэт весьма вольно обращается с сюжетом: создавая оригинальное литературное произведение, он умело вплетает в ткань повествования образы и мотивы других народных сказок. Сам Жуковский признавался: «Мне хотелось в одну сказку впрятать многое характеристическое, рассеянное в разных русских народных сказках». Так же как и «Тюльпанное дерево», сказка написана в марте — апреле 1845 года. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ КИРЕЕВСКИЙ (1806—1856) Иван Васильевич Киреевский — известный русский литературный критик, философ, писатель; брат другого крупного деятеля русской культуры Петра Васильевича Киреевского (1808–1856) — фольклориста, составителя знаменитого многотомного свода русских народных песен. В своих литературно-критических статьях Иван Киреевский выступает как сторонник реализма, но, как это ни странно, в собственных опытах художественной прозы является романтиком. Волшебная сказка «Опал» написана в конце 1830 года. Была прочитана в одном из самых популярных культурных центров Москвы тех лет — салоне графини Зинаиды Волконской. В основе сюжета сказки — типичный для романтической литературы конфликт между реальным и идеальным. Очарованный прекрасной мечтой царь Нурредин, стремясь к идеальной гармонии, становится беззащитным и бессильным в жестоком мире реальности. Впервые сказка была опубликована в первом номере журнала «Европеец» (1832), который начал было издавать И. В. Киреевский. Но со второго номера журнал был запрещен. ОРЕСТ МИХАЙЛОВИЧ СОМОВ (1793—1833) Орест Михайлович Сомов известен как представитель декабристского направления в русской литературной критике. Он не был членом тайных обществ и не участвовал в восстании декабристов, хотя и был арестован после его разгрома. Но вскоре был освобожден. Художественная проза Ореста Сомова интересна обращением автора к бытовой тематике, активным включением в художественный мир произведения фольклорных деталей и мотивов, подчеркиванием этнографических особенностей жизни народа (чаще всего украинского). Сочетание детально точных и выразительных бытовых зарисовок и «страшной» мистической фантастики характерно для сказок и повестей Ореста Сомова («Сказки о кладах», «Кикимора», «Русалка», «Киевские ведьмы»). «Сказка о Никите Вдовиниче» была написана в 1832 году. ПЕТР ПАВЛОВИЧ ЕРШОВ (1815—1869) Одна из лучших русских литературных сказок «Конек-горбунок» была написана в 1834 году студентом философско-юридического отделения Петербургского университета Петром Ершовым. Родился он в Сибири, в детстве много ездил по ее необъятным просторам, жил в Омске, Березове, Тобольске. Знал множество народных сказок, легенд, преданий, которые слышал от крестьян, таежных охотников, ямщиков, казаков, купцов, ремесленников. Сказочный запас хранился в памяти и записях юноши до тех пор, пока он не прочитал появившиеся в печати сказки Пушкина. Сказочно-поэтическая стихия захватила воображение петербургского студента. Первую часть «Конька-горбунка» он подает профессору П. А. Плетневу в качестве курсовой работы. Рукопись получает полное одобрение профессора, ее анализу (весьма лестному для молодого сочинителя) Плетнев посвящает одно из занятий со студентами. В 1834 году «Конек-горбунок» опубликован в «Библиотеке для чтения». В 1835 году Ершов издает свою сказку отдельной книжкой. Прочитав ее в 1836 году, А. С. Пушкин заявил: «Теперь этот род сочинений можно мне оставить». ВЛАДИМИР ФЕДОРОВИЧ ОДОЕВСКИЙ (1803—1862) В. Ф. Одоевский родился в Москве, он происходил из старинного княжеского рода. Воспитывался в семье дяди, где получил хорошее домашнее образование, которое продолжил в Московском университетском благородном пансионе. Стал одним из организаторов «Общества любомудрия», в который входили Д. Веневитинов, И. Киреевский и другие талантливые молодые люди. Владимир Федорович Одоевский поддерживал дружеские отношения с будущими декабристами — своим двоюродным братом Александром Одоевским (тем самым, что напишет «Ответ» на послание Пушкина «Из глубины сибирских руд...»), с другом Пушкина Вильгельмом Кюхельбекером. В историю русской культуры В. Одоевский вошел как литературный и музыкальный критик, прозаик, музейный и библиотечный работник. Много сделал он для русской детской литературы. При жизни он издал несколько книг для детского чтения: «Городок в табакерке» (1834–1847), «Сказки и рассказы для детей дедушки Иринея» (1838–1840), «Сборник детских песен дедушки Иринея» (1847), «Детская книжка для воскресных дней» (1849). Наиболее популярны две сказки В. Ф. Одоевского — «Мороз Иванович» и «Городок в табакерке». «Мороз Иванович». Основная мысль сказки выражена в эпиграфе — зарифмованной самим Одоевским народной пословице: Нам даром, без труда, ничего не достается — недаром исстари пословица ведется. В сказке используются мотивы и поэтические формулы русских народных сказок: есть здесь и печь с пирожками, которые просят, чтобы их съели, и яблоня с яблочками, которые умоляют, чтобы их стрясли с дерева. Так же как и Жуковский, Одоевский стремится смягчить резкие повороты сюжетов, делает мир сказки более светлым. Так, в отличие от подобных народных сказок, здесь Ленивица наказывается более умеренно (как вы помните, старухина дочь в сказке «Морозко» погибает). «Городок в табакерке» — опубликованная в 1834 году сказка В. Ф. Одоевского стала первым высокохудожественным научно-фантастическим произведением в русской детской литературе. В. Г. Белинский писал об этой сказке: «Она принадлежит к разряду фантастических повестей: через нее дети поймут жизнь машины, как какого-то живого, индивидуального лица». В этом произведении проявилось удивительно тонкое понимание детской психологии. Исследователь детской литературы И. Ф. Сетин отмечал: «В быту имущих русских семей первой половины XIX века, пожалуй, не было другого предмета, который бы казался ребенку таким таинственным, загадочным, способным вызвать жгучую любознательность, как музыкальная шкатулка. Она наталкивала детей на многочисленные вопросы, вызывала желание разобрать волшебный сундучок, чтобы заглянуть внутрь». Создавая сказки для детей, В. Ф. Одоевский часто обращался к фольклорным сюжетам. И не только к русским. Так, в его сборник «Сказки и рассказы для детей дедушки Иринея» вошли произведения, написанные по мотивам устного творчества других народов, например «Индийская сказка». АНТОНИЙ ПОГОРЕЛЬСКИЙ (1787—1836) Антоний Погорельский — литературный псевдоним. Настоящее имя писателя — Алексей Алексеевич Перовский. Он закончил Московский университет со степенью доктора философских и словесных наук (1807). В 1811 году будущий писатель стал одним из организаторов Общества любителей российской словесности, которое занималось изучением и пропагандой русской литературы и фольклора. Участвовал в Отечественной войне 1812 года и заграничном походе русской армии. В начале 20-х годов занялся сочинительством, находясь в своем родовом имении Погорельцы (отсюда и псевдоним) на Украине. Некоторое время был попечителем Харьковского учебного округа. Педагогические воззрения Перовского-Погорельского изложены в подготовленной им служебной записке «О народном просвещении в России». Для повестей Антония Погорельского характерно соединение сказочной фантастики с острой наблюдательностью бытописателя, едкой ироничностью, колким юмором. Сказочная повесть «Лафертовская Маковница» была опубликована в начале 1825 года в журнале «Новости литературы». Интересен отклик на нее А. С. Пушкина. В письме к брату Льву в марте того же года он пишет: «Душа моя, что за прелесть „Бабушкин кот”! Я перечел два раза и одним духом всю повесть, теперь только и брежу Трифоном Фалалеичем Мурлыкиным. Выступаю плавно, зажмуря глаза, повертывая голову и выгибая спину. Погорельский ведь Перовский, не правда ли?» Пушкинская память «отредактировала» сказку Погорельского: «Лафертовскую Маковницу» поэт назвал «Бабушкиным котом», а героя из Аристарха переименовал в Трифона. Надо признать, что пушкинские варианты точнее. Волшебная повесть «Черная курица, или Подземные жители» (опубликована в 1829 году) написана писателем для своего племянника Алеши, воспитанием которого он в то время занимался. Возможно, этим «практическим» предназначением повести объясняется ее несколько чрезмерный дидактизм. Литературные уроки Антония Погорельского, безусловно, были благотворны и для племянника Алеши Толстого, впоследствии известного русского поэта, прозаика, драматурга, и для других его племянников — Алексея, Александра и Владимира Жемчужниковых. Здесь интересно заметить, что все эти талантливые и остроумные молодые люди (Алексей Константинович Толстой и братья Жемчужниковы) «породили» такое яркое литературное явление, как Козьма Прутков. МИХАИЛ ЮРЬЕВИЧ ЛЕРМОНТОВ (1814—1841) Сказка «Ашик-Кериб» написана в Закавказье в 1837 году. Там в это время располагался Нижегородский драгунский полк, в который Лермонтов был переведен из гвардии за «возмутительные» стихи на смерть А. С. Пушкина. Народную сказку «Ашик-Кериб» Лермонтов записал в Тифлисе от известного азербайджанского писателя Мирзы Фатали Ахундова. Сказка представляет собой сокращенную прозаическую запись азербайджанской народной поэмы об Ашык-Гарибе (ашик — народный певец, музыкант; кериб — чужеземец, бедняк, странник). Этот сюжет известен в грузинском, армянском, туркменском, узбекском вариантах. Лермонтов называет свою сказку турецкой, но языковые особенности лермонтовской сказки безусловно указывают на ее азербайджанское происхождение. СЕРГЕЙ ТИМОФЕЕВИЧ АКСАКОВ (1791—1859) С. Т. Аксаков — автор широко известных автобиографических произведений «Семейная хроника» (1856) и «Детские годы Багрова-внука» (1858). Сказка «Аленький цветочек» является составной частью повести. Чтобы не прерывать основного повествования произведения, сказка дается в конце повести в качестве приложения. Автор с любовью вспоминает ключницу Пелагею, от которой услышал эту сказку. Работая над повестью «Детские годы Багрова-внука», он писал своему сыну: «Я теперь занят эпизодом в мою книгу: я пишу сказку, которую в детстве я знал наизусть и рассказывал на потеху всем со всеми прибаутками сказочницы Пелагеи. Разумеется, я совсем забыл о ней, но теперь, роясь в кладовой детских воспоминаний, я нашел во множестве разного хлама кучку обломков этой сказки...» В сказке он нашел «странное сочетание восточного вымысла с народной нашей речью». По классификации сказочных сюжетов «Аленький цветочек» можно отнести к циклу волшебных сказок о чудесном супруге. В русском фольклоре можно указать сходные по сюжету произведения — сказки «Финист — ясный сокол», «Заклятый царевич» и др. Но сказка Аксакова — оригинальное литературное произведение. Выразилось это прежде всего в тонкой психологической проработке образа главной героини. Она влюбляется в «чудище противное и безобразное» за его «ласки и угождения», за его «душу добрую», за его «любовь несказанную», а не за красоту, силу, молодечество или богатство. http://video.yandex.ru/search.xml?text=%D1...8&where=all

Сказки народов мира Сказки разных народов мира Абхазские сказки Австралийские сказки Американские сказки Английские сказки Африканские сказки Белорусские сказки Болгарские сказки Бразильские сказки Венгерские сказки Греческие сказки Датские сказки Индийские сказки Ирландские сказки Исландские сказки Испанские сказки Итальянские сказки Китайские сказки Корейские сказки Кубинские сказки Немецкие сказки Норвежские сказки Польские сказки Португальские сказки Румынские сказки Русские сказки Сербские сказки Словацкие сказки Тибетские сказки Турецкие сказки Украинские сказки Финские сказки Французские сказки Хорватские сказки Цыганские сказки Шведские сказки Шотландские сказки Японские сказки Ну кто же в детстве не любил слушать сказки? Этих замечательных вымышленных история со счастливым концом и обязательной победой добра над злом... Лично я с некой долей ностальгии вспоминаю это время... Реальный мир кажется скучным и унылым, по сравнению со сказкой, ведь чаще всего в сказках присутствует и волшебство, и разные невероятные в обычной жизни приключения; недоступное становится доступным, нереальное реальным... Поэтому любовь к сказкам у многих людей не пропадает и во вполне взрослом возрасте... И это, на мой взгляд, правильно, нужно иногда отдохнуть и отвлечься от тягот и забот жизни, которых каждому из нас хватает с лихвой. Сказка, с которой мы все знакомы с детства, – это один из основных жанров фольклора. Любая сказка с научной точки зрения представляет собой эпическое, прозаическое произведение с бытовым, авантюрным или волшебным уклоном, построенное на основе вымышленного сюжета. Очевидно, что сказка выросла из мифа. Но, если героями мифов являются всевозможные боги, то героями сказок могут быть обычные люди и животные. Еще одна характерная черта любой сказки – счастливый финал, когда зло оказывается повержено, а все положительные герои обретают любовь и счастье... Сказка выступает своеобразной мечтой, о которой грезят люди - мир без боли и слёз, воздаяние по заслугам всем негодяям и лихоимцам, обретение счастья теми, кто его достоин... И почему не сделать мир таким, каким мы его представляем в сказке? У каждого народа существует собственный запас сказок, в которых отражен и национальный колорит, и восхваляются герои, но общим всегда остается одно, это тот самый счастливый финал, или как бы сказали в Голливуде "Happy End", а также обязательная победа добра над злом... Так, что Господа, читайте сказки и смотрите на идеальный мир, где все желания исполняются и ощутите на себе еще раз сладостные мгновения счастливого и беззаботного детства... http://skazochkin.ru/

На страницах этого проекта собраны различные аудиосказки для детей - как народные, так и авторские. http://www.liveinternet.ru/users/3782602/rubric/1467676/

...Каким веселым было Рождество! Каким огнем сверкали праздничные свечи! Подарки, сладости и елки волшебство – Мари была счастливой в этот вечер! Вот ночь прошла, и дивный сон Мари Стал искупленьем за ее страданья… И не Щелкунчик – а прекрасный принц Предстал пред нею, сбросив заклинанье! http://www.liveinternet.ru/users/3782602/post145884486/

http://www.liveinternet.ru/users/3370050/rubric/1219377/ http://video.mail.ru/mail/irenskop/232/1306.html http://rutube.ru/tracks/1266614.html?v=b51...a73d416adc02382

http://www.liveinternet.ru/users/3782602/post145884486/ Дагмар Беркове. ЩЕЛКУНЧИК . http://www.liveinternet.ru/users/3370050/rubric/1219377/ Корней Чуковский Чуковский Корней Иванович (настоящие имя и фамилия Николай Васильевич Корнейчуков) [19 (31) марта 1882, Петербург - 28 октября 1969, Кунцево, похоронен в посёлке Переделкино под Москвой], русский писатель, литературовед, доктор филологических наук. Произведения для детей в стихах и прозе («Мойдодыр», «Тараканище», «Айболит» и др.) построены в виде комической остросюжетной «игры» с назидательной целью. Книги: «Мастерство Некрасова» (1952; Ленинская премия, 1962), о А. П. Чехове, У. Уитмене, искусстве перевода, русском языке, о детской психологии и речи («От двух до пяти», 1928, 21-е издание, 1970). Критика, переводы, художественные мемуары. Дневники. Подробнее Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются законом. Если Вы считаете, что Ваши права нарушены, - немедленно свяжитесь с автором сайта. СТИХИ (11): •Путаница •Федорино горе •Айболит •Краденое солнце •Чудо-дерево •Бармалей •Муха-Цокотуха •Телефон •Тараканище •Мойдодыр •Крокодил Ещё стихи (2 - на другой странице): •Ёлка •Бутерброд http://er3ed.qrz.ru/chukovsky.htm

Сказки и о сказках П.И.Чайковский-Щелкунчик (Музыкальная сказка для детей) Жанр: Сказка по балету П.И.Чайковского "Щелкунчик" Серия: История русского балета для детей Год выпуска: 1996 Производитель диска: Czech Republic Автор: По одноимённой сказке Э.Т.А.Гофмана Исполнитель: Андрей Кожевников Издательство: "Три белых кошки" и Театр Рекламы Аудио кодек: FLAC Тип рипа: image+.cue Битрейт аудио: lossless Продолжительность: 39:39 мин. http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=1671685 Краденое солнце (Чуковский).mpg КРАДЕНОЕ СОЛНЦЕ Солнце по небу гуляло И за тучу забежало. Глянул заинька в окно, Стало заиньке темно. А сороки- Белобоки Поскакали по полям, Закричали журавлям: "Горе! Горе! Крокодил Солнце в небе проглотил!" Наступила темнота. Не ходи за ворота: Кто на улицу попал - Заблудился и пропал. Плачет серый воробей: "Выйди, солнышко, скорей! Нам без солнышка обидно - В поле зёрнышка не видно!" Плачут зайки На лужайке: Сбились, бедные, с пути, Им до дому не дойти. Только раки пучеглазые По земле во мраке лазают, Да в овраге за горою Волки бешеные воют. Рано-рано Два барана Застучали в ворота: Тра-та-та и тра-та-та! "Эй вы, звери, выходите, Крокодила победите, Чтобы жадный Крокодил Солнце в небо воротил!" Но мохнатые боятся: "Где нам с этаким сражаться! Он и грозен и зубаст, Он нам солнца не отдаст!" И бегут они к Медведю в берлогу: "Выходи-ка ты, Медведь, на подмогу. Полно лапу тебе, лодырю, сосать. Надо солнышко идти выручать!" Но Медведю воевать неохота: Ходит-ходит он, Медведь, круг болота, Он и плачет, Медведь, и ревёт, Медвежат он из болота зовёт: "Ой, куда вы, толстопятые, сгинули? На кого вы меня, старого, кинули?" А в болоте Медведица рыщет, Медвежат под корягами ищет: "Куда вы, куда вы пропали? Или в канаву упали? Или шальные собаки Вас разорвали во мраке?" И весь день она по лесу бродит, Но нигде медвежат не находит. Только чёрные совы из чащи На неё свои очи таращат. Тут зайчиха выходила И Медведю говорила: "Стыдно старому реветь - Ты не заяц, а Медведь. Ты поди-ка, косолапый, Крокодила исцарапай, Разорви его на части, Вырви солнышко из пасти. И когда оно опять Будет на небе сиять, Малыши твои мохнатые, Медвежата толстопятые, Сами к дому прибегут: "Здравствуй, дедушка, мы тут!" И встал Медведь, Зарычал Медведь, И к Большой Реке Побежал Медведь. А в Большой Реке Крокодил Лежит, И в зубах его Не огонь горит,- Солнце красное, Солнце краденое. Подошёл Медведь тихонько, Толканул его легонько: "Говорю тебе, злодей, Выплюнь солнышко скорей! А не то, гляди, поймаю, Пополам переломаю,- Будешь ты, невежа, знать Наше солнце воровать! Ишь разбойничья порода: Цапнул солнце с небосвода И с набитым животом Завалился под кустом Да и хрюкает спросонья, Словно сытая хавронья. Пропадает целый свет, А ему и горя нет!" Но бессовестный смеётся Так, что дерево трясётся: "Если только захочу, И луну я проглочу!" Не стерпел Медведь, Заревел Медведь, И на злого врага Налетел Медведь. Уж он мял его И ломал его: "Подавай сюда Наше солнышко!" Испугался Крокодил, Завопил, заголосил, А из пасти Из зубастой Солнце вывалилось, В небо выкатилось! Побежало по кустам, По берёзовым листам. Здравствуй, солнце золотое! Здравствуй, небо голубое! Стали пташки щебетать, За букашками летать. Стали зайки На лужайке Кувыркаться и скакать. И глядите: медвежата, Как весёлые котята, Прямо к дедушке мохнатому, Толстопятые, бегут: "Здравствуй, дедушка, мы тут!" Рады зайчики и белочки, Рады мальчики и девочки, Обнимают и целуют косолапого: "Ну, спасибо тебе, дедушка, за солнышко!" Не правда ли, чудесная сказка. Вообще, анализ сказок, вещь довольно интересная. Потому что как в сказках говорят? Сказка ложь, да в ней намёк. И если молодец добрый, то ещё и урок к ней прилагается. Потому что, сказки, это такая вещь, которая надолго, способ передачи знаний такой, где показывается, как добро побеждает. И какие то уроки (?). И их почему то пишут и сказывают. Причём все народы мира. Во все наблюдаемые человечеством времена. Учебники каждые 30 лет пишут новые, а сказки мы помним и любим почему-то. Так сильно сказку вдруг не поменяешь. Как проводится анализ сказок- символически. Про крокодила, догадаться не трудно будет нам. А вот Что такое Солнце? Что такое Луна ? Луна – это женщины наши. Их целомудрие, любовь, ласка, верность и женская мудрость. А женская мудрость в верности, как любовь, род, сохранить, и не ввергнуть мужа в страсть. А Солнце – это цари. И вот так вот, пропадает целый свет, а ему и дела нет. И когда крокодил говорит, что и Луну проглотит, - значит, женщины развращаться будут, ему подчиняться, любовь терять, и крокодилу служить и так и этак, и так, и этак. Это называется, феминизм, что-ли. Так что сказка идёт сейчас на далёкой Амазонке, да в наших северных лесах. Или вот, дети, сказки пишутся для детей. Дети бывают 5 лет, 7-ми, идругих видов. Они приходят, и крокодилы приходят вместе с ними и Солнца, И луна, и борьба всегда, это закон природы, чтобы детям можно было получать свои уроки, понимать про крокодилов, и про всё остальное, кто разумен. А на самом деле урок ведь очень простой. Этот мир никогда не помогал нам. И чтобы стать здесь крокодилом, всегда нужно бороться, вот как выглядит этот закон. Каждый работает очень тяжело лишь ради удовлетворения своих чувств, но терпит поражение в этой борьбе. Хотите знать почему? Стать крокодилами, значит всё забыть, и с головой в мутную воду. И зубами цап, цап, цап. Себе. И так как добро всегда побеждает зло, то мы проигрываем в этой борьбе с Солнцем. Снова и Снова. Вот так.

Сказочник (Христиан Андерсен) Мне было всего семь лет, когда я познакомился с писателем Христианом Андерсеном. Случилось это в зимний вечер, всего за несколько часов до наступления двадцатого столетия. Веселый датский сказочник встретил меня на пороге нового века. Он долго рассматривал меня, прищурив один глаз и посмеиваясь, потом достал из кармана белоснежный душистый платок, встряхнул им, и из платка вдруг выпала большая белая роза. Сразу же вся комната наполнилась ее серебряным светом и непонятным медленным звоном. Оказалось, что это звенят лепестки розы, ударившись о кирпичный пол подвала, где жила тогда наша семья. Случай с Андерсеном был тем явлением, которое старомодные писатели называли "сном наяву". Просто это мне, должно быть, привиделось. В тот зимний вечер, о котором я рассказываю, у нас в семье украшали елку. По этому случаю взрослые отправили меня на улицу, чтобы я раньше времени не радовался елке. Я никак не мог понять, почему нельзя радоваться раньше какого-то твердого срока. По-моему, радость была не такая частая гостья в нашей семье, чтобы заставлять нас, детей, томиться, дожидаясь ее прихода. Но как бы там ни было, меня услали на улицу. Наступило то время сумерек, когда фонари еще не горели, но могли вот-вот зажечься. И от этого "вот-вог", от ожидания внезапно вспыхивающих фонарей у меня замирало сердце. Я хорошо знал, что в зеленоватом газовом свете тотчас появятся в глубине зеркальных магазинных витрин разные волшебные вещи: коньки "Снегурка", витые свечи всех цветов радуги, маски клоунов в маленьких белых цилиндрах, оловянные кавалеристы на горячих гнедых лошадях, хлопушки и золотые бумажные цепи. Непонятно почем, но от этих вещей сильно пахло клейстером и скипидаром. Я знал со слов взрослых, что этот вечер был совершенно особенный. Чтобы дождаться такого же вечера, нужно было прожить еще сто лет. А это, конечно, почти никому не удастся. Я спросил у отца, что значит "особенный вечер". Отец объяснил мне, что этот вечер называется так потому, что он не похож на все остальные. Действительно, тот зимний вечер в последний день девятнадцатого века не был похож на все остальные. Снег падал медленно и очень важно, и хлопья его были такие большие, что, казалось, с неба слетают на город легкие белые цветы. И по всем улицам слышался глухой перезвон извозчичьих бубенцов. Когда я вернулся домой, елку тотчас зажгли и в комнате началось такое веселое потрескиванье свечей, будто вокруг беспрерывно лопались сухие стручки акации. Около елки лежала толстая книга - подарок от мамы. Это были сказки Христиана Андерсена. Я сел под елкой и раскрыл книгу. В ней было много цветных картинок, прикрытых папиросной бумагой. Приходилось осторожно отдувать эту бумагу, чтобы рассмотреть эти картинки, липкие от краски. Там сверкали бенгальским огнем стены снежных дворцов, дикие лебеди летели над морем, в котором отражались розовые облака, и оловянные солдатики стояли на часах на одной ноге, сжимая длинные ружья. Я начал читать и зачитался так, что, к огорчению взрослых, почти не обратил внимания на нарядную елку. Прежде всего я прочел сказку о стойком оловянном солдатике и маленькой прелестной плясунье, потом - сказку о снежной королеве Удивительная и, как мне показалось, душистая, подобно дыханию цветов, человеческая доброта исходила от страниц этой книги с золотым обрезом. Потом я задремал под елкой от усталости и жара свечей и сквозь эту дремоту увидел Андерсена, когда он обронил белую розу. С тех пор мое представление о нем всегда было связано с этим приятным сном. Тогда я еще не знал, конечно, двойного смысла андерсеновских сказок. Я не знал, что в каждой детской сказке заключена вторая, которую в полной мере могут понять только взрослые. Это я понял гораздо позже. Понял, что мне просто повезло, когда в канун трудного и великого двадцатого века мне встретился милый чудак и поэт Андерсен и научил меня вере в победу солнца над мраком и доброго человеческого сердца над злом. Тогда я уже знал пушкинские слова "Да здравствует солнце, да скроется тьма!" и был почему-то уверен, что Пушкин и Андерсен были закадычными друзьями и, встречаясь, долго хлопали друг друга по плечу и хохотали. http://paustovskiy.niv.ru/paustovskiy/text.../skazochnik.htm

Посмотреть онлайн, скачать мультфильм Дюймовочка Из серии мультфильмов: Сказки Андерсена Смотрите в этой же серии мультиков: Гадкий утенок Дикие лебеди Домовой и хозяйка Ель Новое платье короля Пастушка и трубочист Свинопас Свинья-копилка Снежная королева Соловей Старый дом Стойкий оловянный солдатик http://mults.spb.ru/mults/?id=372 http://www.youtube.com/watch?v=iIeAw09x4oc http://www.youtube.com/watch?v=6Q_ldIVPMuE...feature=related http://rutube.ru/tracks/1263862.html?v=90e...8af567731233b55

"Из тех, чье имя кончается на "сен" никогда ничего не выйдет путного", - говорит одна из сказочных героинь Андерсена. Как это ни странно, но Ханс Кристиан, мягко говоря, недолюбливал свою фамилию. Для него она была постоянным напоминанием о нищете, беспородности и унижении, которое терпят люди из низших сословий. В Копенгагене, в музее Баккхаз, хранится страница из дневника Андерсена, где писатель убористым почерком вывел длинный столбец с именами знаменитых людей своего времени, чьи фамилии заканчивались на "сен": Торвальдсен, Якобсен, Хансен, Йенсен и прочие…. Этот листок был утешением… или подтверждением, что талантливые люди рождаются как в богатых, так и в бедных семьях. Однако для большинства людей, окружавших Ханса Кристиана, он был человеком невероятно амбициозным и тщеславным, которому удача улыбнулась еще в юности и не оставляла его ни на минуту. Ведь со стороны он казался действительно везунчиком, сумевшим подняться с самых низов общества до его вершины. Если верить английскому писателю Эдмунду Госсе, то "в середине XIX века Андерсен был самым знаменитым человеком во всей Европе". И хотя всю свою жизнь Андерсен совершенно осмысленно шел к славе и признанию, даже он вынужден был удивляться той метаморфозе, что с ним произошла: "Я приехал в Копенгаген оборванным нищим мальчишкой с жалкими пожитками под мышкой, и вот теперь я пью свой горячий шоколад за одним столом с королевой ". Первое признание пришло к Андерсену после романа "Импровизатор", в котором он описал свое путешествие по Италии. Это произведение довольно быстро было переведено на несколько языков, ведь в ту пору не было лучшего чтива, чем заметки путешественника. Тем более что Андерсен вплел их в столь изящную и романтичную канву, что у читателей наворачивались слезы. Казалось, Андерсен достиг, чего хотел. Однажды, когда он был еще мальчишкой, мать спросила у него: "Что же ты собираешься делать?". Андерсен ответил: "Я прославлю твое имя". Но славы было недостаточно. Он верил, что способен на большее, но найти это большее тогда не мог. В письме к своему ближайшему другу Эдварду Коллину он писал: "Даже у самого чистого и спокойного озера есть глубины, о которых не догадывается ни один ныряльщик". Постоянное беспокойство, нервные срывы, желание сделать большее доставляли страдания не только Андерсену, но и его друзьям, которые вряд ли могли помочь писателю укрыться от собственных мыслей. Он не желал никого видеть, но и оставаться подолгу в одиночестве ему было невыносимо. Андерсену всюду чудились насмешки и издевательства. Ему казалось, что глумливый шепот, словно шлейф, тянется за ним сквозь всю его жизнь, из самого детства. "Он безумен так же, как и его дед" - эти слова, сказанные когда-то одной из девочек-соседок, навсегда остались в памяти писателя. "Если бы вы смогли заглянуть в самые недра моей души, вы бы поняли источник моего одиночества и пожалели меня", - писал Андерсен Эдварду Коллину. Андерсен до самой старости оставался беззащитным ребенком, жаждавшим защиты и утешения. Его самый главный жизненный опыт был извлечен из детства. И именно детские ощущения стали основой его сказок. Мир фантазии и мир реальности для Андерсена всегда составляли единое целое. Он слышал голоса цветов и видел, как грустят старые дома. Приходя в гости к друзьям, у которых были дети, он неизменно становился центром их внимания, и волшебные истории, словно красочный фейерверк, вырывались на свободу, навстречу внимательным слушателям. Многие из сказок, что были рассказаны детям, не дошли до наших дней. Андерсен их не записывал, считая, что посиделки с детьми - всего лишь шутка или развлечение. И только в 1836 г., когда писателю был 31 год, он решил выпустить первый сборник сказок, который так и назвал "Сказки, рассказанные детям". Это была тоненькая брошюрка, в которую вошло всего четыре волшебных истории. Их оказалось достаточно, чтобы взорвать общество и заставить его говорить только о нем. Талантливый скульптор и тезка Андерсена Ханс Кристиан Орстед, прочитав первый сборник сказок, сказал: "Благодаря "Импровизатору" ты стал знаменит, а сказки сделают тебя бессмертным

Ганс Христиан Андерсен. Сказки: Стойкий оловянный солдатик, Ёлка / H.C. Andersens eventyrlige verden: Den standhaftige tinsoldat Год выпуска: 2005 Страна: Дания Жанр: Сказка Продолжительность: 52 минуты Режиссер: Ёрген Бинг / Jørgen Bing Описание: "Стойкий оловянный солдатик": На фабрике закончилось олово, вот поэтому случилось так, что у стойкого оловянного солдатика оказалась всего одна нога. Однако, это не мешает ему влюбиться в прекрасную танцовщицу из музыкальной шкатулки. Когда часы бьют полночь и все игрушки оживают, ему приходится призвать на помощь всё своё мужество, чтобы завоевать сердце красавицы. "Ёлка": Маленькая ёлочка живет в прекрасном лесу, но она всё время чувствует себя несчастной. Ей хочется побыстрее вырасти, увидеть мир, стать мачтой большого корабля, как ими стали другие ёлки. Но когда наконец желание исполняется и её срубают, чтобы поставить на Рождество в красивом доме, оказывается, что это вовсе не так увлекательно, как она мечтала. Доп. информация: Издание ЗАО "Издательский Дом Ридерз Дайджест" Качество: DVD5 Формат: MPEG Видео кодек: MPEG2 Аудио кодек: AC3 Видео: PAL 4:3 (720x576) VBR Аудио: русский (Dolby AC3, 2 ch) http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=1871310

Сказка постоянно жила в душе Андерсена. Куда бы он ни шёл, дорога неизменно приводила его к сказке, её драгоценные зёрна обнаруживались во всём, что бы он ни писал - в стихотворениях, в путевых очерках, в романах. Ведь ещё в 1829-1830 годах Андерсен собирался создать в будущем "цикл датских народных сказок" и в течение всей своей жизни выпустил несколько сборников под разными названиями. После первого сборника появился второй - "Новые сказки" (1844-1848), а за ним - "Истории" (1852-1855) и "Новые сказки и истории" (1858-1872). Хотя названия этих сборников редко где упоминаются, и читатели считают Андерсена просто автором отдельных сказок, знать об этом - важно. Писатель не случайно менял названия сборников и включал в них определённые сказки. Незадолго до смерти Андерсен с огорчением говорил, что люди судят о его сказках неправильно, не зная, когда написана та или иная сказка, и, следовательно, не могут оценить по достоинству актуальность некоторых из них. В первый сборник Андерсен включил, в основном, сказки близкие по содержанию и по стилю к народным сказкам. В них прославлялось мужество, ум и любовь, искрилась весёлая задорная шутка. Иллюстрация к сказке "Оле-Лукойле" Иллюстрация к сказке "Цветы для маленькой Иды" Сказки были разные. Были пересказы и переделки народных - "Огниво", "Маленький Клаус и Большой Клаус", "Принцесса на горошине", "Дорожный товарищ", "Дикие лебеди", "Русалочка" и "Свинопас". Были сказки, основанные на датских народных поверьях, "Аисты", "Райский сад", "Оле-Лукойле". Были и такие, где использовался сюжет сказок других народов, - "Нехороший мальчик", "Новое платье короля" и "Сундук-самолёт". В этот же сборник впервые вошли сказки, которые придумал сам писатель, - "Цветы для маленькой Иды", "Дюймовочка", "Ромашка", "Стойкий оловянный солдатик". Но откуда бы ни происходил сюжет, маленькие слушатели были в восторге. Сам Андерсен очень нескоро понял цену своим сказкам и в течение многих лет рассматривал их только как побочное занятие. Сказки читали и ими восхищались не только в Дании, но и за рубежом, и всё в большей и большей степени взрослые. Итак, Андерсен писал и для детей, и для взрослых. Это было творчество в два этажа, выражаясь по-андерсеновски: язык и сказочное окружение он сохранил, но идеи за ними предназначались отцу и матери, которые слушали вместе с детьми. Эта оригинальная форма сказочного повествования развивалась у писателя постепенно, она достигла совершенства после 1843 года. Все его шедевры: "Жених и невеста", "Гадкий утёнок", "Ель", "Девочка со спичками" и другие - были созданы в этот период. В 1857 году вышло ещё два сборника, но с новым заглавием. Теперь он называл их "Истории" - ему хотелось более широкого обозрения. На то были основания; правда, два этих сборника содержат несколько сказочных описаний (например, "Домовой у лавочника" и "Истинная правда"), ), но в них есть и многое другое: "История года" - это большая лирическая картина природы, "Весёлый нрав" - забавный фельетон, "Сердечное горе" и "Пропащая" - итуации и судьбы, взятые из действительности, "ерез тысячу лет" - фантазия о будущем, "Под ивою" - новелла. Все сказки Андерсена выражают кредо его души и непосредственного чувства, в них говорится о делах маленьких и незаметных созданий, и они разъясняют нам, что жизнь богаче и шире наших ограниченных представлений о добре и зле, она неисчерпаема. Сказки представляют собой далеко не безобидное и невинное чтение. В того, кто умеет читать между строк, они вселяют беспокойство. Человеческая проницательность и жизненная мудрость Андерсена выходят далеко за рамки обычного. Иллюстрация к сказке "Гадкий утенок" Сказки больше не стучались к нему в дверь. С конца июля 1874 до февраля 1875 года жизнь писателя - цепь сплошных физических страданий. 2 апреля 1875 года в доме Мельхиоров было отпраздновано 70-летие Андерсена. Каждое блюдо в меню было названо в честь какого-либо произведения писателя, в особенности в честь его сказок: "Соседи" (устрицы), "На утином дворе" (индейка), "Суп из колбасной палочки" (бульон) и т. д. В королевском театре в честь Андерсена давали его пьесу "Первенец". Андерсен присутствовал на представлении. "Какой прекрасный, величественный день - и как бренно моё тело..." - записал Андерсен в своём дневнике Иллюстрация к сказке "Сундук-самолет" Дневники и письма последних дней жизни хранят следы его страданий. Можно было ожидать, что нарастающая слабость остановит его литературное творчество. Тем не менее, среди несомненного упадка у него бывали периоды прилива неистощимой энергии, и он снова писал. Насколько ясен был его ум, видно по тому, что в последние годы жизни он создал такие сильные и оригинальные сказки, как "Дриада", и "Великий морской змей", и повесть "Счастливчик Пьер".Но это были последние вспышки жизненной силы. В театр он ходить не мог. Андерсен страдал раком печени, и каждому было ясно, к чему это ведёт. Его положение было безнадёжно. Смерть наступила 4 августа 1875 года. В последние дни у него не было болей, и под конец он тихо и незаметно впал в бессознательное состояние. На похороны Андерсена пришли все студенты, депутаты города Оденсе, иностранные послы, министры и сам король. Перед ним склонили траурные знамёна. Похоронили короля сказок в фамильном склепе Коллинов. В Дании был объявлен национальный траур. 11 августа газета "Отечество" напечатала стихотворение: В могилу наш король сошёл, И некому занять его престол. В самом деле, золотую корону короля сказок Дании и всей Скандинавии не унаследовал никто. Сказка его жизни была богата событиями, её можно назвать и прекрасной, но благословенной она была лишь временами. Удивительная сказка - одновременно красивая и страшная, как для многих сама жизнь, у него - и красивее и страшнее, чем у кого-либо из нас. Ганс Христиан Андерсен

Позже, будучи уже зрелым писателем Андерсен напишет сказку, "Ребячья болтовня" в которой опишет историю знаменитого датского скульптора Бертеля Торвальсена. В сказке дети хвастаются друг перед другом, подражая взрослым. "Из тех, чья фамилия на "сен", никогда ничего путного не выйдет!". Фамилия бедного мальчугана тоже кончалась на "сен". Однако мальчик был убежден: в жилах у него течет самая "настоящая кровь"!Через несколько лет этот мальчик стал знаменитым скульптором. А рассказал обо всем этом в сказке человек, фамилия которого тоже кончается на "сен"Ханс Кристиан Андерсен. Самому сказочнику не раз приходилось сталкиваться с презрением и пренебрежением к себе. Ему не раз жестоко внушали, что из "таких", как он, ничего не выйдет. Родители сказочника были разного склада люди.Мать безупречно заботилась о муже и ребенке. Отец отличался живым умом и охотно пошел бы учиться, но из-за бедности вынужден был довольствоваться судьбой сапожника. Но какими бы разными ни были супруги, они хорошо уживались, и Ханс Кристиан не замечал никаких серьезных конфликтов. Иллюстрация к сказке "Ребячья болтовня" В своей автобиографии "Сказка моей жизни" Андерсен создает впечатление, что его детство было счастливым. Хотя родители едва сводили концы с концами, он получал все, что ему было нужно, и был, как ему тогда казалось, роскошно одет в отцовские обноски, перешитые по росту. Родители любили друг друга и своего сына. После смерти отца семье стало еще тяжелее. Мать писателя мечтала, что сын, овладеет каким-нибудь ремеслом, и пыталась несколько раз определить его в ученье. Все попытки сделать из мальчика мастерового так и не удались, его тянуло к книгам и к театру. Среди других детей его выделяло - безусловные актерские способности, умение рисовать и вырезать из бумаги разные затейливые фигуры и узоры, хороший голос, знание множества отрывков из драматических произведений. Андерсен попросил у книгопечатника рекомендательное письмо к танцовщице мадам Шаль, которая, как он слышал, имела большое влияние в театре. Книгопечатник не знал ни ее, ни странного мальчика, но самостоятельность Андерсена, и его самонадеянность произвела на пожилого господина такое впечатление, что он действительно написал пару слов незнакомой актрисе. С этим письмом и своими сбережениями - всего 13 риксдалерами - в кармане и небольшим узелком одежды в руке он отправился в путь. "Сначала приходится много-много потерпеть..." Андерсен твердо решил: он будет актером или певцом в королевском театре. Pекомендательное письмо не произвело на танцовщицу Шаль никакого впечатления. Зато самого Андерсена - долговязого, неуклюжего подростка - она приняла за сумасшедшего. Таким же неудачным был визит Андерсена к директору театра. Но мальчик не оставил мечты о театре. С лета 1820 года - чуть больше года спустя после приезда в город -он обходным путём попал в театр. Солист балета Дален взял его в балетную школу. Но надежды были напрасны. Ему мало давали участвовать в спектаклях, и Андерсену пришлось распрощаться и с театром, и, окончательно, с мечтами о карьере актёра. Разные люди помогали неопытному Андерсену в Копенгагене, некоторые увидели в нем проблески поэтического дарования. Статский советник Ионас Колин был одним из самых деловитых и влиятельных высших сановников Дании. Он не только добился для Андерсена стипендии, но также взял на себя обязанность вести его финансы. Позже, пять лет учёбы в школе Андерсен всю жизнь вспоминал как мученичество. Выдержал он его только за счёт своих друзей, которых не хотел разочаровывать, а, кроме того, за счёт поразительного упорства, с которым он преодолевал все невзгоды. Иллюстрация к сказке "Снежная Королева" В 1828 году, он сдал в университете экзамен на аттестат зрелости с хорошими оценками. Теперь вопрос о его будущем больше не мог отодвигаться. В какой области ему учиться дальше - или, может быть, ему вовсе не следует учиться? Ионас Коллин произнёс красивые спасительные слова: "Идите с богом той дорогой, для которой вы поистине созданы, так будет, право же, лучше всего!" Это подтвердило и собственные чувства Андерсена: он призван стать писателем. Иллюстрация к сказке "Дюймовочка" Итак, теперь ему предстояло попытаться жить творчеством. Никто из его коллег-писателей не мог прокормиться только литературным трудом. Почти все они где-нибудь служили. У Андерсена службы не было. Зная это, легко понять лихорадочное творчество последующих лет. Кроме потребности писать, сказочник постоянно лелеял надежду отправиться в большой мир. К сожалению, у него не было достаточных средств, но фонд для нужд народа ежегодно выделял по ходатайству стипендии молодым художникам и учёным. Молодые таланты уезжали, во-первых, чтобы приобрести новые знания и новый опыт, материал для будущей работы, а во-вторых, чтобы оторваться от привычных условий и тем самым обрести себя и новые взгляды на мир и людей. Андерсену посоветовали подать прошение королю. Однако без рекомендаций влиятельных лиц о субсидии нечего было и думать. Писатели Ингерман и Эленшлегер, Тиле и Хейберг, а также знаменитый физик Эрстед охотно взялись помочь Андерсену. В декабре 1832 года все они дали ему рекомендации как поэту, отметив, что Ханс Кристиан умеет изображать картины природы и человеческой жизни. Что ему нельзя отказать в живой фантазии, в чувстве и уме, что он мужественен в борьбе с трудностями. Тиле же прозорливо заметил: поездка Андерсена будет счастьем не только для него, но и многое даст поэзии Дании. Получив субсидию от короля, Андерсен в апреле 1833 года выехал из Копенгагена во Францию. В Париже сказочник посетил Гёйне и Гюго. Побывав в Шильонском замке, где ему показали темницу, в которой ещё сохранились цепи и имя "Байрон", вырезанное самим поэтом. Гуляя по каменным плитам замка, Андерсен тут же сочинил и записал, такое стихотворение: Громады скал передо мной И мрачный замок над водой. А душу мне волнует вновь Свобода, Байрон и любовь! Ум и дух нас возвышают, Знатен ныне ум не род! Короли- те умирают. А свобода век живёт. Когда сказочник пересёк Альпы с их гигантскими утёсами, бездонными пропастями и снежными лавинами Андерсен оказался в Италии. "Если Франция - страна разума, а Дания и Германия- страны сердца, то Италия - королевство фантазий, - размышлял молодой писатель. - Всё здесь - одна сплошная картина!" Иллюстрация к сказке "Cтойкий оловянный солдатик" Иллюстрация к сказке "Огниво" Однако путешествие начало уже приносить свои плоды, и первым из них был роман "Импровизатор"(1835), который сделал писателя известным за приделами Дании. В этот же период он написал пьесу "Свадьба Ренцо" (1836), "О.Т.", "Только скрипач!" (1837). В 1836 году общество Дании выпускало газету "Датский народный листок", в которой писатель опубликовал три своих небольших произведения: "Жив ещё старый бог!", "Талисман" и "Эта басня сложена про тебя". Одна из трёх историй очень поучительна и, в какой-то мере, автобиографичная. "Эта басня сложена про тебя" - рассказ о собаке, которая бегала из одного замка в другой, мечтая, где бы пообедать. "А ну-ка, догадайся... , кто тот глупец, что бегает, пока не свалится с ног, но так ничего и не находит ни здесь, ни там?" - лукаво спрашивает Андерсен. Сам писатель вынужден был бегать из одной редакции в другую и не выпускать из рук пера, чтобы как-то существовать. Итак, к концу 30-х годов Андерсен стал уже довольно известным писателем. Многие считают, что подлинная литературная слава его началась после романа "Импровизатор". Но ближе к истине друг Андерсена Эдвард Коллин: "Найдутся, пожалуй, люди, - писал он, - которые скажут, что начало его популярности, следует скорее отнести к 1835 году, когда Андерсен словами: "Шел солдат по дороге: раз-два! раз-два!" вступил в царство сказок". (Так начинается первая известная сказка Андерсена "Огниво".) В то время Андерсен издал первый выпуск сборника "Сказки, рассказанные детям". Рождение сказки.

Сказка моей жизни... Моя жизнь - это прекрасная сказка, богатая собитиями благословенная. Типичная улица провинциального городка времен Ганса Христиана Андерсена Сказка началась в 1805 году в Оденсе во втором по величине городе Дании. В ту пору это был провинциальный городок с едва ли семью тысячами душ населения.На наш сегодняшний взгляд, это немного. Но по тем временам Оденсе был солидным городом, одним из крупнейших в стране после Копенгагена. На центральных улицах стояли роскошные дома богатых купцов и помещиков. На окраинах селился бедный люд. По улицам бродили толпы бездомных, они переходили от одного дома к другому и просили милостыню. На окраинной улице Оденсе жила и семья будущего сказочника.Семья была небольшая: отец - Ханс Кристиан Андерсен - старший - башмачник, мать - Анн-Мари - прачка. И был у них мальчик - худенький, тщедушный, с прозрачными голубыми глазами.

Восточные секреты красоты. Наследие великих парфюмеров. Часть 1 http://www.liveinternet.ru/users/lady_conf...e/post127752845

Шанель № 5. Три чудесные истории любви! COCO Mademoiselle. Короткая история любви с участием Киры Найтли. Спустя двадцать семь лет после появления на свет аромата COCO и через десять лет с момента рождения COCO Mademoiselle, CHANEL продолжает историю легендарного парфюма. Первым лицом аромата в 2001 году стала Кейт Мосс, а с 2007 года его олицетворяет британская актриса Кира Найтли, демонстрируя в каждой рекламной кампании все ценности и коды аромата COCO Mademoiselle. После знаменитой рекламы, где Кира Найтли предстала перед нами в великолепных вечерних платьях, подчеркивающих шарм, женственность и загадку, таящуюся в каждой женщине, CHANEL предложил публике новый образ. Новый рекламный ролик создан британским режиссером Джо Райтом, уже работавшим с Кирой в своих картинах «Гордость и предубеждение» и «Искупление» и теперь представляет свою музу в фильме для CHANEL. Этот ролик, по задумке Джо, воплощает историю отношений Мэрилин Монро и фотографа Дугласа Киркланда. «Я знаю несколько человек, которым проще работать в конфликтной ситуации. Я точно не из их числа. Конфликты меня сильно изматывают», - признается Кира - «Наверное, поэтому я часто работаю с одними и теми же людьми, в частности с Джо. Я не могу хорошо играть, если на съемочной площадке напряженная атмосфера. Я чувствую, как напрягаюсь и считаю, что в таком состоянии ты можешь отлично сыграть только напряжение и ярость. Очень трудно сыграть удовольствие, счастье и другие положительные эмоции, когда вокруг скандалы. Я уверена, что в спокойной атмосфере ты можешь сыграть все, что угодно. Для меня это так». В новом фильме Кира предстает с короткой стрижкой, в облегающем мотоциклетном комбинезоне, созданным Карлом Лагерфельдом, и разъезжает по Парижу на мотоцикле Ducati 70-х годов. Партнером Найтли по фильму для CHANEL стал аргентинский актер Альберто Аман, лауреат премии «Гойя» (испанский «Оскар»). Фотографом проекта стал легендарный Марио Тестино. В фильме Джо Райта мы видим Киру в образе самодостаточной женщины, но, в то же время, она наделена шармом и женственностью. Она сама управляет своей жизнью и не подчиняется мужчинам. Совсем как Габриэль Шанель! Кира о COCO Mademoiselle: «Это первый женский аромат, которым я пользуюсь. Раньше я пользовалась только мужскими. Наверное, отчасти потому, что мне хотелось почувствовать какую-то особую силу. Я не из тех девушек, которым нравятся легкие цветочные ароматы. Мне нужен аромат, который заставляет чувствовать себя сильной. Однажды моя подруга сказала: «Мне кажется, тебе пора повзрослеть и купила мне COCO Mademoiselle. Это был первый женский аромат, который я попробовала и тогда же подумала: «Да, это подходит. Я буду их носить»... Сила и нежность больше не противоречат друг другу, органично переплетаясь между собой. COCO Mademoiselle - аромат для современной женщины. Верхние ноты: апельсин и бергамот Ноты сердца: жасмин и утренняя роза Ноты шлейфа: пачули, ветивер, ваниль и белый мускус. «Я знаю несколько человек, которым проще работать в конфликтной ситуации. Я точно не из их числа. Конфликты меня сильно изматывают», - признается Кира - «Наверное, поэтому я часто работаю с одними и теми же людьми, в частности с Джо. Я не могу хорошо играть, если на съемочной площадке напряженная атмосфера. Я чувствую, как напрягаюсь и считаю, что в таком состоянии ты можешь отлично сыграть только напряжение и ярость. Очень трудно сыграть удовольствие, счастье и другие положительные эмоции, когда вокруг скандалы. Я уверена, что в спокойной атмосфере ты можешь сыграть все, что угодно. Для меня это так». В новом фильме Кира предстает с короткой стрижкой, в облегающем мотоциклетном комбинезоне, созданным Карлом Лагерфельдом, и разъезжает по Парижу на мотоцикле Ducati 70-х годов. Партнером Найтли по фильму для CHANEL стал аргентинский актер Альберто Аман, лауреат премии «Гойя» (испанский «Оскар»). Фотографом проекта стал легендарный Марио Тестино. В фильме Джо Райта мы видим Киру в образе самодостаточной женщины, но, в то же время, она наделена шармом и женственностью. Она сама управляет своей жизнью и не подчиняется мужчинам. Совсем как Габриэль Шанель! Кира о COCO Mademoiselle: «Это первый женский аромат, которым я пользуюсь. Раньше я пользовалась только мужскими. Наверное, отчасти потому, что мне хотелось почувствовать какую-то особую силу. Я не из тех девушек, которым нравятся легкие цветочные ароматы. Мне нужен аромат, который заставляет чувствовать себя сильной. Однажды моя подруга сказала: «Мне кажется, тебе пора повзрослеть и купила мне COCO Mademoiselle. Это был первый женский аромат, который я попробовала и тогда же подумала: «Да, это подходит. Я буду их носить»... Сила и нежность больше не противоречат друг другу, органично переплетаясь между собой. COCO Mademoiselle - аромат для современной женщины. Верхние ноты: апельсин и бергамот Ноты сердца: жасмин и утренняя роза Ноты шлейфа: пачули, ветивер, ваниль и белый мускус.

Жан-Клод Эллена (Jean-Claude Ellenа) родился на юге Франции, в столице ароматов – Грассе, в семье потомственных парфюмеров. Свои первые композиции он создал в 17 лет, но этим творческим процессом руководил отец. Позднее Жан-Клод Эллена стал учеником знаменитого французского парфюмера русского происхождения Эдмона Рудницка (Edmond Roudniska), создателя первых духов дома «Эрмес» (Hermes) – «Eau d’Hermes». Его взлет начался в 1976 году после создания First для Van Cleef&Arpels, аромата ставшего в один ряд с легендарным Chanel 5. Это был прорыв, объединивший в себе классические традиции и подлинное новаторство. First построен на нотах жасмина, туберозы и ландыша, прикрытых вуалью альдегидов, но, в отличие от Chanel 5, последние гораздо более прозрачны и не доминируют. Ellena всегда говорил, что не пытается скопировать природу, а пытается выразить ее через свои ощущения, создать иллюзию ее присутствия. Его ароматы гармоничны и дружелюбны, но, одновременно, очень индивидуальны. Их можно назвать эстетствующими за ощущение безупречного вкуса. В 1998 году Jean-Claude Ellena выдал сразу два мегахита: Cartier Declaration и YSL In Love Again. Безумно элегантный Cartier Declaration просто потряс своим гениальным минимализмом. Композиция получилась очень прозрачной, при этом Ellena отказался от водных и озонистых нот, построив аромат на сухих древесных аккордах, мхе и бергамоте. Аромат просто излучал роскошь, но делал это абсолютно без вызова. Аналогичен по построению получился и In Love Again, задуманный как лимитированный выпуск: искрящийся, яркий, звонкий и очень женственный аромат. В 2003 году Ellena создает знаменитый Bois Farine для L Artisan, аромат созданный под впечатлением редкого мучного дерева. Параллельно он работает для еще одного знаменитого нишевого бренда, выпуская L Eau d Hiver для культового Frederick Malle. В 2004 году Ellena переходит на работу в Hermes, где делает целую плеяду эксклюзивных ароматов для этого дома под маркой Hermessence. Одновременно он создает и более, если так можно выразиться, демократичные, ароматы для Hermes, но это опять получаются бестселлеры. В 2005 выпускается Un Jardin Sur le Nil, в 2006 - Kelly Caleche, а в 2007 - Terre d Hermes: ароматы, каждый из которых можно смело ставить в аллею парфюмерной славы. «Никогда не знаешь, что придумаешь дальше, - говорит JeanClaude Ellena, - творчество для меня все равно, что идти по дороге и внезапно обнаружить, что это неверный путь, а правильный проходит рядом. Мне всегда хочется, чтобы попробовав мои произведения, люди сказали: вот это да! Такого я еще не встречал!» В большинстве случаев люди выбирают ароматы для самих себя, ориентируясь на собственный вкус. Тем не менее духи – прекрасный способ заявить о себе и воздействовать на окружающих, не сказав никому ни слова. Аромат может подчеркнуть индивидуальность. Поскольку люди приобретают парфюм, исходя из собственных предпочтений, то в этом выборе непременно отражается их внутренний мир, чувства и ощущения, их культура. Это похоже на игру, когда с помощью терпкого и яркого аромата человек скрывает собственную нерешительность или пытается отгородиться от окружающих либо, наоборот, мягким и нежным, еле уловимым запахом хочет завуалировать свою страсть и жесткий характер. Духи – оружие завоевания, соблазна, маскировки и откровенного «крика» радости. По мнению Жан-Клода Эллена, аромат – это способ общения, который выбирает человек, пусть даже не всегда осознанно. Жан-Клод Эллена считает, что аромат нужно выбирать, согласно своему настроению и желаниям, которые каждый день могут быть совершенно разными. Знаменитый парфюмер не поддерживает идею некоторых производителей называть духи именами звезд. Поскольку каждый человек индивидуален, то аромат должен вызывать определенные эмоции и ассоциации – это очень личное. Сам же маэстро с помощью ароматов рассказывает истории, которые должны заставить человека путешествовать в поисках себя. Свои духи Жан-Клод Эллена «пишет» подобно романам, стихотворениям или поэмам. И хотя его творения имеют определенную структуру: начальная нота, нота сердца и шлейф, он не выделяет ни одну составляющую запаха как главную, предлагая вдыхать сразу весь аромат. После первого впечатления от полного букета, когда ароматы постепенно растворятся и станут менее слышны, в душе человека должен остаться след. Как и литературные произведения, ароматы имеют свой жанр, который зависит от ингредиентов, его составляющих. Жан-Клод Эллена из запахов, как из слов, складывает истории. И если они заставляют людей ощущать нечто необыкновенное и помнить об этом, значит, парфюмер добился того, чего хотел. Хотя парфюмеров по-другому называют «носами», по мнению Жан-Клода Эллена, в процессе работы над созданием ароматов у парфюмера устает не нос, а мозги. Он постоянно держит в голове сотни обонятельных историй, которые важно рассказать как можно яснее. От этого сам маэстро иногда лишается сна. Каждый новый аромат, созданный Жан-Клодом Эллена, – плод его колоссальных усилий, его самоощущение в разных обстоятельствах, странах, временах года. В то же время в жизни он практически не пользуется одеколоном, ведь на работе он постоянно окружен запахами. Для работы парфюмера не достаточно одного дара, необходима постоянная тренировка. Как считает Жан-Клод Эллена, крайне важно быть очень любопытным, эмоциональное восприятие и воображение должны быть всегда на высоте. Свою собственную марку Жан-Клод Эллена назвал очень концептуально — The Different Company, что звучит как девиз всех селективов — „Другая компания“ (или „Особенная компания“, что концептуальности не убавляет). Эллена живет в главном французском парфюмерном центре — Грассе, предприятие его семейное — ароматы они делают вместе с дочерью Селин. Ароматы названы по главному компоненту — Osmanthus, Bois d'Iris, Rose Poivree, Bergamote, Jasmin de Nuit, каждый выражено перечный, в каждом огромный процент натуральных масел, и каждый производит сильное впечатление. Ароматы TDC люди собирают так же, как коллекцию Фредерика Маля. Дизайн упаковки сделан знаменитым парижским дизайнером Тьерри де Башмакофф — каждая массивная и тяжелая стеклянная бутылка завернута в черную кожу. Этот человек редко дает интервью. На его счету более 100 созданных ароматов, многие из которых стали иконами стиля. Он один из величайших парфюмеров современности, его творения минималистичны, музыкальны и совершенны. Его зовут Jean-Claude Ellena.

Бригантина поднимает паруса.avi

М.Анчаров - Песня о Грине Текст песни В глухих углах морских таверн Он встретил свой рассвет, Контрабандист и браконьер, Бродяга и поэт. Он вышел в жизнь, как моряки. Он слишком жадно шел, Швыряя дни, как медяки. Как медяки - на стол. Он много исходил дорог, Пустых, как небеса, И алым пламенем зажег Косые паруса. Норвежской шхуной шли года, Пылая как заря; Пред ним мелькали города, И реки, и моря. Он слышал пенье звездных птиц, Он видел снег и кровь, Он слишком часто падал ниц, Чтоб подыматься вновь! Он много сказов знал, и сам Умел их сочинить. Он верил девичьим глазам И успевал любить. Не раз, в руке сжимая трость И шляпой скрыв глаза, Он приходил, желанный гость, Мгновенный, как гроза. И, зябко кутаясь в пальто, Всегда угрюм, один, Он был особый, как никто, И назывался-Грин. Войдет, бывало, в кабинет, Табак придвинет, ром - И сразу входит странный бред В мой неуютный дом. Он мог повелевать цветам Цвести в снегах зимы. Как будто жил он где-то там, Где не бывали мы. И думал я, что никогда, Бродяга и фантаст, Свои суровые года Он смерти не отдаст. Он говорил мне: "Старина, Я утонул в вине, Но ты увидишь, что страна Вспомянет обо мне!" http://kimmeria.com/kimmeria/feodosiya/mus...grin_parlor.htm Мне встречи с ним судьба не подарила, И лишь недавно поздние цветы Я положил на узкую могилу Прославленного рыцаря мечты. Но с детских лет, с тех пор, Когда впервые я в мир чудес проник, Идут со мною рядом, как живые, Они живут в равнинах Зурбагана, Где молодая щедрая земля Распахнута ветрам и ураганам, Как палуба большого корабля.