Рона

http://www.airpano.ru/files/Suzdal-Russia/1-2

Дождливая акварель Е.Гавлина Понедельник, 10 Ноября 2014 г. 10:10 + в цитатник Акварельная живопись художника Евгения Гавлина - это взгляд на мир сквозь пелену дождя. Город на его картинах размыт, смутно различим, но при этом лишен всяческих прикрас, которые мешают увидеть его истинный облик. Город, который мы никогда не замечали, убегая от дождя,но именно это и показывает акварельная живопись художника Евгения Гавлина. Рубрики: природа живопись искусство Метки: акварель Е.Гавлина пелена дождя http://svetikya.com/post342902500/?upd

Смесь фейхоа с медом - прекрасный источник йода Понедельник, 10 Ноября 2014 г. 09:33 + в цитатник Смесь фейхоа с медом – прекрасный состав для регионов, неблагополучных в плане содержания йода, то есть для большей части территории России. Доказана эффективность использования фейхоа с медом при заболеваниях щитовидной железы и сердечно сосудистой системы, ларингитах, ангине, высокой возбудимости нервной системы, а также для профилактики этих заболеваний.Дефицит йода оказывает крайне отрицательное воздействие на весь организм человека, буквально от ногтей до волос в прямом смысле этого слова. При дефиците йода дети отстают в росте, хуже идет их интеллектуальное развитие. Предлагаемый состав, в который входят фейхоа с медом, поможет компенсировать дефицит йода, так как он содержится в фейхоа в легкоусвояемой форме. Помимо йода, в фейхоа содержатся витамины С, В, Р, дубильные, пектиновые и прочие ценные вещества, а содержание витамина С в фейхоа не уступает лимону. Рецепт приготовления фейхоа с медом Ингредиенты взять в равных пропорциях, то есть 1:1. Фейхоа прокрутить на мясорубке и тщательно перемешать с медом, переложить в стеклянную банку, закрыть крышкой и поместить в холодильник. Принимать по 1 чайн. ложке 3 раза в день. Проявите заботу о своем здоровье и здоровье своих близких – приготовьте исключительно полезную и очень вкусную смесь фейхоа с медом! Источник:http: //vk.com/wall-43187100?q=%23%D0%97%D0%B4%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B2%D1%8C%D0%B5&w=wall-43187100_72681%2Fall Ларилорхен Рубрики: Здоровье, красота Метки: источник йода http://refankosmetika.ru/post342899283/?upd

Была в Крыму, в Бухаре и еще много где была, всегда мечтала быть на Волге.О Волге только мечта.

Художник Лена Сотскова (Lena Sotskova) родилась и выросла в Москве,в семье российских интеллигентов,окончила Строгановское художественное училище(ныне Университет). Всемирная известность пришла к Лене после переезда в США в 1989 году.Теперь имя художника Лены Сотсковой известно во всём мире. Её работы представлены в наиболее престижных галереях, продаются на дорогих аукционах в разных частях света,неизменно участвуют в крупнейших экспозициях США и Европы.Картины Лены Сотсковой покупаются в избранные частные коллекции. Оригиналы наиболее известных её работ перепродаются по баснословным ценам. Творчеству Сотсковой посвящена страница (стр.231) Международной Энциклопедии Живописи изданной в Италии в 2007 году. Сайт http://www.liveinternet.ru/users/2496320/post342610212/#

Полет вдохновения. Художник Лена Сотскова.(Lena Sotskova) Пятница, 07 Ноября 2014 г. 14:44 + в цитатник Yanni Chrysomallis Guilty Pleasure https://www.youtube.com/watch?v=BkiabsN7KSo Pleasure

http://radikal.ru/

Забытый Париж... Художник Christa Kieffer Четверг, 30 Октября 2014 г. 08:46 + в цитатник "С момента ,когда я впервые ступила на улицу французского квартала Нового Орлеана, я была очарована. Каменные мостовые, балконы ,увитые яркими благоухающими цветами, таинствнные дворики, старомодные фонари, исторические площади. Атмосфера, навеваемая воспоминаниями и удовольствием. Прекрасная музыка, смех и красота повсюду, ожидание встречи с чем-то приятным .Поэтому я особенно часто обращаюсь к эпохе модерна.Я не могу представить себе её без улиц и площадей,по которым я гуляла ,такими они могли быть на рубеже веков. " Криста Киффер Вы себе представляете             парижских женщин с шеей разжемчуженной,           разбриллиантенной                    рукой… 1. Запах Парижа, магический вечер... Праздник, огни, долгожданные встречи. Радость на лицах, рождественский иней, Пахнет корицей, лавандой, полынью... Елкой, фисташками, свежей сосною... Божьей любовью и страстью земною. Воздух напоен сонетами Гейне, И Далиды восхитительным пеньем. Сказками детства играют витрины... Всюду Ван Гога живые картины. Розы опять расцвели в Тюильри... Вечный Париж! Лучший город земли! 2. 3. 4. 5. 6. 7. 10. 11. 12. 13. 14. 15. Париж… Чарующие краски Любовной грусти, неги, ласки. Волнуют запахи и звуки. Нет цвета серости и скуки... В тягучих розовых закатах Шлейф лёгких тонких ароматов. Смешенье Запада, Востока. И сладковатый вкус порока, И грани стёртые приличья, И пёстрый шум разноязычья... 16. 17. http://www.liveinternet.ru/users/madam_irene/post341712812/

Может неправильно мыслим.Далёкий СССР и счастье, ностальгия.На Мальдивы не мотались и Париж был закрыт.Денег не было, компьютеров тоже, но было счастье, дружба и любовь.

Спасибо.Верю что помогают горы, еще настроение.

Капли самодельные Мой сын, когда был ещё в первом классе, очень сильно простудился. Сухой кашель и насморк не проходили больше двух недель. Но потом он начал всё-таки откашливать, а вот выделения из носа не прекращались, причём они были густыми, гнойными. Педиатр сказала, что это гайморит, и выписала антибиотик, но у сынишки на него началась аллергия. Тогда я воспользовалась советом бабушки и сделала капли сама. Натёрла на мелкой тёрке луковицу, отлила ч. л. сока. Потом натёрла картофелину и ч. л. сока добавила к луковому. Затем туда влила ч. л. жидкого мёда. Стала капать сыну эту смесь по 2 капли в каждую ноздрю каждые 2 часа. На второй день такого лечения из носа гной полился просто рекой. А через четыре дня насморк прошёл почти совсем, но я ещё два дня покапала на всякий случай на ночь. О.Н. Фомина, Ульяновская обл. http://aibolit.givitca.ru/category/podskazhi

Олег Лурье :: блог Z Все блоги 12:20 , 08 октября 2014 «Солнечный удар» Никиты Михалкова. Не рецензия авторОлег Лурьежурналист «Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали – всю эту мощь, сложность, богатство, счастье… А про эти годы и говорить нечего: день и ночь живем в оргии смерти... Всё это повторяется потому прежде всего, что одна из самых отличительных черт революций – бешеная жажда игры, лицедейства, позы, балагана. В человеке просыпается обезьяна… Боже мой, в какой век повелел Ты родиться мне!». Это Иван Бунин. Это «Окаянные дни». Параллели истории врываются в каждое слово. Но это сейчас. А тогда… Как это всё случилось? С чего всё началось? Этот вопрос задавали себе офицеры и солдаты Русской армии генерала Врангеля. И на протяжении трех часов фильма «Солнечный удар» звенит пронзительный ответ… Вчера посмотрел фильм Никиты Михалкова. Ощущение реального удара. Только не солнечного. Страшные «Окаянные дни» гениального Бунина, 20-й год, русские офицеры покидают Юг России, захваченный большевиками. И эту трагедию страны и судеб пронизывает прозрачный, почти невесомый бунинский «Солнечный удар» о мимолётной встрече двоих на корабле, об их любви и потере. «Мы начали снимать «Солнечный удар», когда никто не мог представить себе, какие события развернутся на Украине, — рассказывал Михалков — Крым — это то место, откуда корабли с русскими офицерами, солдатами и казаками уходили в неизвестность, в эмиграцию… Если смотреть «Солнечный удар» с сегодняшней точки зрения, то вопрос, как это случилось, не остается без ответа. Внимательный зритель сразу видит, как постепенно, совершая что-то или не совершая чего-то, общество приходит к тому, что становится беззащитным перед стихией совершенно иного характера. Причем ответственность несет каждый. Мне бы очень хотелось, чтобы люди, памятуя собственную историю, пытались осмыслить, что они делают сегодня, шаг за шагом, каждый конкретно». Весь фильм поручик, главный персонаж картины, задает один и тот же вопрос: Как же это случилось? Сам Михалков сказал, что он не провидец, если учитывать события, которые сейчас происходит в Украине, а шел к фильму очень долго и издалека. «Еще два года назад мы снимали в прекрасной Одессе, а теперь там происходят все эти страшные события… Нет единого ответа на вопрос, как предотвратить то, что произошло тогда или происходит сейчас. А уже сейчас выросло поколение с абсолютно другим пониманием добра и зла». Знаете, я смотрел «Солнечный удар» и понимал, почему создатели не торопились окончить его к моменту выдвижения на премию «Оскар», и показали фильм только после того, как закончился этот процесс. Этому фильму «Оскар» не нужен. По определению. Голливудскую статуэтку могут дать за блистательную режиссуру, за великолепную игру актеров, за что-нибудь еще. Все это в фильме присутствует. Но американские академики, при всем уважении к ним, не смогут оценить и понять то, что видим в «Солнечном ударе» мы. Менталитет другой. Для понимания необходима иная наследственность… И еще, это кино не для поп-корна. Хотел написать рецензию. Не сложилось. Нет умных слов и рассуждизмов об игре актеров и режиссуре. Есть только ощущения. И пересказать фильм тоже не получилось. Просто иди и смотри. Думай и осознавай, что нельзя перешагивать за ту черту, за которой потом придется у себя же и спрашивать «Как это все случилось? Как теперь с этим жить?».

Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына Формат: HDTVRip, AVI, XviD, AC3 Режиссер: Андрей Кончаловский Жанр: драма Продолжительность: 01:31:21 Год выпуска: 2014 В ролях: Алексей Тряпицын, Ирина Ермолова, Тимур Бондаренко, Виктор Колобов, Виктор Березин, Татьяна Силич, Ирина Силич, Юрий Панфилов, Николай Капустин, Сергей Юрьев, Валентина Ананьина, Любовь Скорина Описание: Во многих деревнях России из-за их удаленности от городов и бездорожья люди живут как бы вне государства. В таких местах они практически предоставлены сами себе. Зачастую единственным представителем государства в подобных краях становится почтальон. Он – главное связующее звено между немногочисленными жителями заброшенных деревень и цивилизацией. Один из таких почтальонов станет главным героем картины. http://tfile.me/forum/viewtopic.php?t=682654 Видео: 720x400 (1.80:1), 25 fps, XviD build 73 ~2085 kbps avg, 0.29 bit/pixel Аудио: 48 kHz, AC3 Dolby Digital, 3/2 (L,C,R,l,r) + LFE ch, ~192 kbps Смотреть больно до жути.

http://www.liveinternet.ru/community/5493326/post340963710/#

LAMKA_2012 все записи автора Помните, в детстве ели сирень с пятью лепестками? а помните, в детстве были варежки на резинке? а как строили шалаши в комнатах из стульев и одеял?а кто в детстве надевал бублик на палец, а потом грыз его прямо с пальца? а вы тоже, списывая что-либо из книги в тетрадь, старались в одну строку поместить больше, чем поместилось в книге? а помните, когда голову мыли, на голове разные прически и фигурки делали? а помните, когда мы во дворе играли в магазин, листики были денежками?кто-нибудь верил в детстве, что игрушки ночью оживают? а вы тоже в детстве, когда через вас переступят, боялись, что не вырастите и просили переступить обратно? а помните, мама, застегивая курточку на вас, всегда прищемляла подбородок больно-больно? а вы помните, когда брали с собой спать игрушку, думали, что другие обижаются, и тогда брали всех? а вы тоже в детстве кричали людям с балкона, а потом резко садились вниз, чтобы вас не заметили?"изо рота в рот - получается микроб", помните? помните, как в детстве нам говорили: "вынеси попить", а мы отвечали: "если я зайду, меня больше не выпустят"? а вы тоже в детстве точилкой точили не только карандаши, но и ручки, фломастеры? 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. 20. 21. 22. 23. 24. 25. 26. 27. 28. 29.

Окрестности Севастополя. Среда, 22 Октября 2014 г. 11:05 + в цитатник ФОТО Галины Овсянниковой.Музейный историко-мемориальный комплекс Героическим защитникам Севастополя "35-я Береговая батарея". Братская могила. Пантеон Памяти. День Победы в Севастополе. Мыс Львенок. Мыс Сфинкс. Орест и Пилад. Орест. Мыс Виноградный и мыс Львенок. Недалеко от берега, метрах в 40–50, в море стоит скала Святого Явления, на которой установлен большой металлический крест http://www.liveinternet.ru/users/5010212/post340841089/

Сергей Фомин и его «Полет над Россией» Среда, 22 Октября 2014 г. 11:00 + в цитатник ИнкоКросс все записи автораБолее 10 лет фотограф Сергей Фомин снимает нашу страну с высоты птичьего полета. Его проект «Полет над Россией» — первый такого рода в рамках страны. Он стартовал в 2003 году в родной для автора Казани с идеи сделать альбом пейзажей Татарстана, снятых с высоты. Однако количество экспедиций в регионы стало быстро расти и проект приобрел всероссийский масштаб. В объектив фотографа попадают наиболее привлекательные природные, исторические и архитектурные объекты России с высоты различных летательных аппаратов. Такая увлеченность привела к тому, что Сергей Фомин посетил более 30 регионов огромной страны и пережил массу приключений, в том числе опасных. Например, однажды на воздушном шаре он с большим ускорением приземлился на болото. Объективы чудом уцелели. Да и вообще такие экспедиции для фотографа — работа не из легких. Бурый медведь на Камчатке. 1486-метровый Карымский вулкан на Камчатке. Вдоль дельты Волги в Астраханской области. Снежник на Камчатке. «Представить себе, что испытывает в полете фотограф, несложно. Оплатите поездок десять подряд на карусели в ближайшем парке отдыха. Не забудьте взять с собой армейский бинокль. Как только карусель наберет скорость, постарайтесь в окуляр рассмотреть окружающую вас действительность, а потом сосредоточьтесь на какой-либо детали — птичке на дереве или на подруге, которая приветливо машет вам с земли рукой. Если к концу десятой поездки вы сможете уверенно стоять на ногах — вы вполне пригодны и в космонавты, и в фотографы с воздуха. Я же после первой пятичасовой аэрофотосессии рухнул из кабины самолета мешком в траву». Москва. Плато Путорана на полуострове Таймыр в северной Сибири. Кислотное озеро в кратере вулкана Малый Семячик на Камчатке. Казанский кремль в Республике Татарстан. Вид на Адлер, курорт на побережье Черного моря, расположенный в устье реки Мзымта. Республика Саха (Якутия), Верхоянский хребет. Таежные холмы в Березовском районе Ханты-Мансийского автономного округа. Столбы выветривания (мансийские болваны) — геологический памятник в Троицко-Печорском районе Республики Коми. Ставропольский край. Черное море в районе Сочи. Игроки в мяч. Чемпионат России по воздухоплаванию. Великие Луки. Санкт-Петербургская академия художеств. Песчаные отмели на реке Сосьве, Западная Сибирь. Колымское нагорье, Магаданская область. Медведь на снежнике, озеро Байкал. Вид на соленое озеро в Волгоградской области. Зимняя рыбалка. Водяная подкова — река Сосьва в Березовском районе Ханты-Мансийского автономного округа. Источник фотографий: russiafromabove.ru http://www.liveinternet.ru/community/geo_club/post340840528/#

Советы великих женщин на все случаи жизни развернуть Многие из нас наверняка сталкивались с людьми, которые так и сыплют чужими высказываниями, пословицами, поговорками, шутками-прибаутками и даже цитатами из рекламы («А теперь еще и банановый!»). Психологи утверждают, что, употребляя расхожие фразы и выражения, люди бессознательно отгораживаются от новой информации. Ведь разговаривая с любителем цитат, мы общаемся не столько с человеком, сколько с беспорядочным генератором устойчивых выражений: за эффектными словечками порой не видно самого человека. Но так было далеко не всегда. Дело мастера боится В прошлом люди сознательно упражнялись в остроумии, сочиняя парадоксы: le bon mot, то есть острота, высоко ценилась в обществе. Завоевать репутацию остроумца означало изрядно упрочить свою репутацию в свете, так что шаркуны в напудренных париках и небезызвестные нам из курса школьной литературы ревнивцы с бакенбардами без устали писали скабрезные эпиграммы на своих врагов, сочиняли о них не самые приличные анекдоты... А также говорили афоризмами. Из всех способов выразить себя этот, безусловно, является одним из самых сложных. Прав был Антон Павлович, когда писал своему брату о том, что краткость — сестра таланта: почти все афоризмы весьма лаконичны. И по сей день жанр не утратил актуальности: многие прославившиеся люди, звезды и политики, известны нам сегодня не столько своей деятельностью, сколько меткими высказываниями, оставленными в наследство потомкам. Тонкая штучка Афоризмы Коко Шанель — вещи абсолютно дизайнерские, эксклюзивные. В них много парижского шика и изрядно снобизма. Мадемуазель говорила, как кроила и шила, и если она уж что-то сказала, то, будьте уверены, сделала это, как отрезала. Ее высказывания — это вечная классика, этакий твидовый пиджак или маленькое черное платье, уместное в любой ситуации. В то же время в них много внутренней свободы: вспомним, что именно Габриэль Шанель избавила женщин от необходимости носить корсет и предложила им свободный силуэт. Коко вдохновлялась мужской модой и мужским образом жизни, оставаясь при этом женщиной до кончиков ногтей. Шанель в своих афоризмах безжалостна, бескомпромиссна и мудра. Что же нам оставила в наследство Мадемуазель, помимо маленького черного платья? «Женщина не может быть слишком худой».«Мне наплевать, что вы обо мне думаете. Я о вас не думаю вообще».«Если вы хотите иметь то, что никогда не имели, вам придется делать то, что вы никогда не делали».«Если ты рожден без крыльев, не мешай им расти».«Чтобы быть незаменимой, нужно все время меняться».«Есть время работать и есть время любить. Никакого другого времени не остается».«Каждая женщина имеет тот возраст, который заслуживает».«Ваше лицо в 20 лет дано вам природой. Каким оно будет в 50, зависит только от вас».«Не знаю, почему женщины требуют всего того, что есть у мужчин. Ведь у женщин, среди прочего, есть мужчины».«Как денди лондонский одет» Оскар Уайльд за свою многотрудную жизнь, окончившуюся каторгой, написал немало сказок, пьес, романов, поэм и стихотворений, но широкому читателю запомнился в основном именно афоризмами, к написанию которых относился более чем серьезно: «Действительность всегда мне видится сквозь дымку из слов. Я пожертвую достоверностью ради удачной фразы и готов поступиться истиной ради хорошего афоризма». Он блистал в свете и поражал высшее английское общество самыми скандальными выходками, чем немало наслаждался. О его похождениях вместе с любовником Альфредом Боузи по Лондону ходили легенды. В чем только не обвиняли будущую гей-икону! Например, Уайльд любил окружать себя красивыми мальчиками-подростками, которых подбирал на улицах, и злые языки приписывали ему тягу к педофилии. Уайльд был только рад поддерживать неприличные слухи о своей персоне, что впоследствии его и погубило. Он был человеком, во главу угла собственной жизни поставившим то, что поэты Серебряного века называли «жизнетворчество». Оскар делал произведение искусства из себя самого, ничуть не заботясь о моральной стороне вопроса. Неудивительно, ведь сам великий сибарит и денди говорил: «Абсурдно делить людей на плохих и хороших. Люди бывают либо обаятельные, либо занудные». А как он относился к женщинам! Это был просто образчик сексизма, настоящий идеолог отношения к женщинам, как к бессмысленным игрушкам в руках мужчин, которых не стоит воспринимать слишком серьезно. Извиняет Уайльда только очаровательное легкомыслие, с которым он относился ко всему на свете — справедливости ради заметим, что не только к женщинам. Ради все той же справедливости стоит признать, что Оскар неплохо разбирался в женской природе. Его высказывания обидны, но точны до безобразия. Афоризмы Уайльда лучше знать как врага — в лицо. «Ничто так не мешает роману, как чувство юмора у женщины или отсутствие его у мужчины».«Женщины созданы для того, чтобы их любили, а не для того, чтобы их понимали».«Мужчина может быть счастлив с какой угодно женщиной, только если он ее не любит».«Не надо стараться понять женщину. Женщины — это картины, а мужчины — загадки. Если вы действительно хотите понять женщину, что, между прочим, всегда бывает довольно опасно, смотрите на нее, но не слушайте ее».«Все мужчины — чудовища. Женщинам остается только одно — кормить их получше».«“Всегда”! Какое ужасное слово! Его особенно любят женщины. Они портят всякий роман, стремясь, чтобы он длился вечно».Судьба-шлюха Фаина Георгиевна Раневская была убийственно остроумна. Если портниха Шанель колола окружающих булавками, ленивец Уайльд по-барски растекался мыслью по древу, то Фаина Георгиевна была настоящей зенитной установкой, бьющей точно в цель. Немало слабонервных девиц и режиссеров-холериков она довела до настоящих истерических припадков, всласть издеваясь над ними. Об одной коллеге-актрисе она говорила: «У этой актрисы жопа висит и болтается, как сумка у гусара». О другой: «Болонка в климаксе». О бездарном с ее точки зрения актере: «У него голос — будто в цинковое ведро ссыт». В афоризмах Раневской много от бесстыдства ребенка, который не стесняется спрашивать самые неудобные вещи и точно формулировать то, о чем вообще говорить не принято. Чего стоит только ее знаменитое высказывание на пороге уборной, в которой она провела немало времени, так что окружающие уже начали беспокоиться: «Не думала, что в одном человеке может быть столько дерьма!». У Раневской стоит поучиться искренности и честности перед самим собой. Свои афоризмы она не придумывала специально: знавшие актрису люди говорили, что шутить для нее было чем-то вроде рефлекса. Смешное получалось непроизвольно: в естественности и заключается главная прелесть афоризмов Раневской. Кроме того, Фаина Георгиевна умела смеяться над самыми страшными вещами в жизни человека. Например, над смертью: «А может быть, поехать в Прибалтику? А если я там умру? Что я буду делать?». Биография Раневской, написанная ее «эрзац-внуком» Алексеем Щегловым (своих детей у актрисы не было), носит неприглядное, но очень правдивое название «Судьба-шлюха»: Фаина Георгиевна упорно отказывалась писать мемуары, но признавалась, что в случае согласия назвала бы их именно так. Судьба Раневской — это судьба одинокой и некрасивой женщины, одаренной гениальностью с избытком и всегда остро чувствовавшей фальшь в окружающих и несовершенство мира в целом. Чувство юмора помогало ей справляться с одиночеством, с отсутствием ролей, с бездарностью окружавших ее режиссеров, с несовершенством управлявших ее страной политиков. Оно делало ее бесстрашной и в чем-то неуязвимой. Вот, например, как Фаина Георгиевна высказывалась о Ленине, кумире миллионов и вожде народов: «Когда я увидела этого лысого на броневике, то поняла — нас ждут большие неприятности». Раневская, несомненно, была философом, а среди философов — пессимистом, но в отличие, скажем, от Ницше или Шопенгауэра, известных своей мрачностью, не стеснялась присовокуплять к своим высказываниям крепкие словечки: «Душа — не жопа, высраться не может». Каково?! У Фаины Георгиевны и в самом деле были поводы для подобного взгляда на мир. Ее афоризмы — горькое лекарство, но удивительным образом они излечивают мизантропию: все-таки в высказываниях Раневской много скрытой доброты и принятия в людях самых отвратительных их черт. Она не пыталась избегать правды жизни, но научилась с ней справляться с помощью остроумия. «Когда я умру, похороните меня и на памятнике напишите: «Умерла от отвращения».«Старость — это просто свинство».«Старость — это время, когда половина мочи идет на анализы».«Оптимизм — это недостаток информации».«Сняться в плохом фильме — все равно что плюнуть в вечность».«Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм — это не извращения. Извращений, собственно, только два: хоккей на траве и балет на льду».«Ну и лица мне попадаются — не лица, а личное оскорбление!»«Жизнь проходит и не кланяется, как сердитая соседка».Афоризм подобен очень крепкому эспрессо: здесь нет ничего лишнего — ни одной буквы, которую можно было бы при желании убрать. Это предельная и очень бодрящая концентрация мысли. А еще это редкая способность немногих людей, которых можно смело назвать аристократами духа. lady.mail.ru

Осень. Сказочный чертог... в картинах Михаила Рудника Понедельник, 20 Октября 2014 г. 12:25 + в цитатник Осень. Сказочный чертог,Всем открытый для обзора.Просеки лесных дорог,Заглядевшихся в озера. Как на выставке картин:Залы, залы, залы, залыВязов, ясеней, осинВ позолоте небывалой. Липы обруч золотой —Как венец на новобрачной.Лик березы — под фатойПодвенечной и прозрачной. Погребенная земляПод листвой в канавах, ямах.В желтых кленах флигеля,Словно в золоченых рамах. Где деревья в сентябреНа заре стоят попарно,И закат на их кореОставляет след янтарный. Где нельзя ступить в овраг,Чтоб не стало всем известно:Так бушует, что ни шаг,Под ногами лист древесный. Где звучит в конце аллейЭхо у крутого спускаИ зари вишневый клейЗастывает в виде сгустка. Осень. Древний уголокСтарых книг, одежд, оружья,Где сокровищ каталогПерелистывает стужа. Стихи Борис Пастернак Рубрики: живопись ipola http://ipola.ru/post340637470/

Я старомодна…Ирина Самарина-Лабиринт Понедельник, 20 Октября 2014 г. 15:35 + в цитатник Я старомодна… Мне нравятся платья до пяток, Честь и застенчивость, и медицина без взяток… Добрые песни, подарки своими руками… Чувства навек и, конечно, венчание в храме… Я старомодна, и роль бизенс-вумен мне чужда…. Я выбираю не выгоду… Верную дружбу. Я не умею судить по объёму валюты… Небу всегда благодарна за дни и минуты. Я старомодна, читаю молитвы ночами… В них я здоровья прошу всем детишкам и маме. Я не хожу в рестораны и клубы крутые… Я наблюдаю, как светятся звёзды ночные… Я старомодна, мне нравятся в поле ромашки… Верю в любовь, от которой по телу мурашки. Знаю, что сильный мужчина – не «лживое мачо»… Слёзы в глазах от эмоций стыдливо не прячу… Я старомодна… Во мне не найти силикона… Верить, любить и прощать – выше новых законов… Мода диктует… Но я от диктовок свободна. Я безнадёжно счастливая… Я старомодна… © Ирина Самарина-Лабиринт Рубрики: Стихи http://www.liveinternet.ru/users/4137919/post340655067/

Другая девушка, другие города... ~ Городские акварели Maja Wronska Понедельник, 20 Октября 2014 г. 11:49 + в цитатник Рекомендую включить! Другая девушка, другие города.Но где же чувства с яркими цветами?Так просто мы теряем иногдаВсё то, что называется мечтами. Обыденность порой сильнее нас,Безрадостны банальные привычки.Мне сложно написать любви рассказ,Былое взяв в безликие кавычки. Теперь душе не стоит вспоминатьТвои глаза, походку и улыбку,А со стихами синюю тетрадьМне нужно сжечь, как прошлого ошибку. © Copyright: Серик Устабеков, 2014Свидетельство о публикации №114070102487 Рубрики: живопись/акварель, пастель Метки: Maja Wronska http://ipola.ru/post340633761/?upd http://www.youtube.com/watch?v=t4eiwaWaaQA

Мандельштам - Ахматова - Цветаева Осип Мандельштам - Марине Цветаевой Марина Цветаева - Осипу Мандельштаму Анна Ахматова ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О МАНДЕЛЬШТАМЕ(Листки из дневника) I ...(Мандельштам)... вспоминать не умел, вернее, это был у него какой-то иной процесс, названье которому сейчас не подберу, но который, несомненно, близок к творчеству. (Пример - Петербург в "Шуме времени", увиденный сияющими глазами пятилетнего ребенка.) Мандельштам был одним из самых блестящих собеседников: он слушал не самого себя и отвечал не самому себе, как сейчас делают почти все. В беседе был учтив, находчив и бесконечно разнообразен. Я никогда не слышала, чтобы он повторялся или пускал заигранные пластинки. С необычайной легкостью Осип Эмильевич выучивал языки. "Божественную комедию" читал наизусть страницами по-итальянски. Незадолго до смерти просил Надю выучить его английскому языку, которого он совсем не знал. О стихах говорил ослепительно, пристрастно и иногда бывал чудовищно несправедлив (например, к Блоку). О Пастернаке говорил: "Я так много думал о нем, что даже устал" и "Я уверен, что он не прочел ни одной моей строчки". О Марине: "Я антицветаевец". В музыке Осип был дома, а это крайне редкое свойство. Больше всего на свете боялся собственной немоты. Когда она настигала его, он метался в ужасе и придумывал какие-то нелепые причины для объяснения этого бедствия. Вторым и частым его огорчением были читатели. Ему постоянно казалось, что его любят не те, кто надо. Он хорошо знал и помнил чужие стихи, часто влюблялся в отдельные строчки, легко запоминал прочитанное ему. Любил говорить про что-то, что называл своим "истуканством". Иногда, желая меня потешить, рассказывал какие-то милые пустяки. Смешили мы друг друга так, что падали на поющий всеми пружинами диван на "Тучке" и хохотали до обморочного состояния... Я познакомилась с О. Мандельштамом на "Башне" Вячеслава Иванова весной 1911 года. Тогда он был худощавым мальчиком с ландышем в петлице, с высоко закинутой головой, с ресницами в полщеки. Второй раз я видела его у Толстых на Старо-Невском, он не узнал меня, и Алексей Николаевич стал его расспрашивать, какая жена у Гумилева, и он показал руками, какая на мне была большая шляпа. Я испугалась, что произойдет что-то непоправимое, и назвала себя. Это был мой первый Мандельштам, автор зеленого "Камня" (издание "Акмэ"), подаренного мне с такой надписью: "Анне Ахматовой - вспышки сознания в беспамятстве дней. Почтительно - автор". Со свойственной ему прелестной самоиронией Осип любил рассказывать, как старый еврей, хозяин типографии, где печатался "Камень", поздравляя его с выходом книги, пожал ему руку и сказал: "Молодой человек, вы будете писать все лучше и лучше". Я вижу его как бы сквозь редкий дым-туман Васильевского острова в ресторане бывш. Кинши (угол Второй линии и Большого проспекта; теперь там парикмахерская), где когда-то, по легенде, Ломоносов пропил казенные часы и куда мы (Гумилев и я) иногда ходили завтракать с "Тучки". Никаких собраний на "Тучке" не бывало и быть не могло. Это была просто студенческая комната, где и сидеть-то было не на чем. Описание five o'clock на "Тучке" (Георгий Иванов - "Поэты") выдумано от первого до последнего слова... В десятые годы мы, естественно, всюду встречались: в редакциях, у знакомых, на пятницах в "Гиперборее" (то есть у Лозинского) , в "Бродячей собаке" (где он, между прочим, представил мне Маяковского). Как-то раз в "Собаке", когда все ужинали и гремели посудой, Маяковский вздумал читать стихи. Осип Эмильевич подошел к нему и сказал: "Маяковский, перестаньте читать стихи. Вы не румынский оркестр". Это было при мне. Остроумный Маяковский не нашелся, что ответить. Приезжал Осип Эмильевич и в Царское. Когда он влюблялся, что происходило довольно часто, я несколько раз была его конфиденткой. Первой на моей памяти была Анна Михайловна Зельманова-Чудовская, красавица-художница. Она написала его портрет в профиль на синем фоне с закинутой головой. Анне Михайловне он стихов не писал, на что сам горько жаловался. Второй была Цветаева, к которой обращены крымские и московские стихи, третья - Саломея Андроникова, которую Мандельштам обессмертил в книге "Tristia" ("Когда, соломинка, не спишь в огромной спальне..."). Я помню эту великолепную спальню Саломеи на Васильевском острове. В начале революции (1920), в то время, когда я жила в полном уединении и даже с ним не встречалась, он был одно время влюблен в актрису Александрийского театра Ольгу Арбенину, ставшую женой Ю. Юркуна, и писал ей стихи ("За то, что я руки твои не сумел удержать..."). Замечательные стихи обращены к Ольге Вак-сель и к ее тени "в холодной стокгольмской могиле...". Всех этих дореволюционных дам (боюсь, что между прочим и меня) он через много лет назвал "нежными европеянками": И от красавиц тогдашних, От тех европеянок нежных Сколько я принял смущенья, Надсады и горя... В 1933-1934 гг. Осип Эмильевич был бурно, коротко и безответно влюблен в Марию Сергеевну Петровых. Ей посвящено или, вернее, к ней обращено стихотворение "Турчанка" (заглавие мое.- А. А.), лучшее, на мой вкус, любовное стихотворение 20-го века ("Мастерица виноватых взоров..."). Мария Сергеевна говорит, что было еще одно совершенно волшебное стихотворение о белом цвете. Рукопись, по-видимому, пропала. Несколько строк Мария Сергеевна знает на память. Надеюсь, можно не напоминать, что этот "донжуанский список" не означает перечня женщин, с которыми Мандельштам был близок. В Воронеже Осип дружил с Наташей Штемпель. Что же касается стихотворения "Вполоборота, о печаль...", история его такова: в январе 1914 г. Пронин устроил большой вечер "Бродячей собаки", не в подвале у себя, а в каком-то большом зале на Конюшенной. Обычные посетители терялись там среди множества "чужих" (то есть чуждых всякому искусству) людей. Было жарко, людно, шумно и довольно бестолково. Нам это наконец надоело, и мы (человек 20-30) пошли в "Собаку" на Михайловской площади. Там было темно и прохладно. Я стояла на эстраде и с кем-то разговаривала. Несколько человек из залы стали просить меня почитать стихи. Не меняя позы, я что-то прочла. Подошел Осип: "Как вы стояли, как вы читали", и еще что-то про шаль... Революцию Мандельштам встретил вполне сложившимся и уже, хотя и в узком кругу, известным поэтом. Мандельштам одним из первых стал писать стихи на гражданские темы. Революция была для него огромным событием, и слово народ не случайно фигурирует в его стихах. Особенно часто я встречалась с Мандельштамом в 1917- 1918 гг., когда жила на Выборгской у Срезневских (Боткинская, 9) - не в сумасшедшем доме, а в квартире старшего врача Вяч. Вяч. Срезневского, мужа моей подруги Валерии Сергеевны. После некоторых колебаний решаюсь вспомнить в этих записках, что мне пришлось объяснить Осипу, что нам не следует так часто встречаться, что может дать людям материал для превратного толкования характера наших отношений. После этого, примерно в марте, Мандельштам исчез. Тогда все исчезали и появлялись, и этому никто не удивлялся. Летом 1924 года Осип Эмильевич привел ко мне (Фонтанка, 2) свою молодую жену. Надюша была то, что французы называют laide mais charmante. С этого дня началась моя с нею дружба, и продолжается она по сей день. Осип любил Надю невероятно, неправдоподобно. Когда ей резали аппендикс в Киеве, он не уходил из больницы и все время жил в каморке у больничного швейцара. Он не отпускал Надю от себя ни на шаг, не позволял ей работать, бешено ревновал, просил ее советов о каждом слове в стихах. Вообще, я ничего подобного в своей жизни не видела. Сохранившиеся письма Мандельштама к жене полностью подтверждают это мое впечатление. Чудак? - Конечно, чудак! - Он, например, выгнал молодого поэта, который пришел жаловаться, что его не печатают. Смущенный юноша спускался по лестнице, а Осип стоял на верхней площадке и кричал вслед: "А Андрея Шенье печатали? А Сафо печатали? А Иисуса Христа печатали?" У Мандельштама нет учителя. Вот о чем стоило бы подумать. Я не знаю в мировой поэзии подобного факта. Мы знаем истоки Пушкина и Блока, но кто укажет, откуда донеслась до нас эта новая божественная гармония, которую называют стихами Осипа Мандельштама? В мае 1937 года Мандельштамы вернулись в Москву - к "себе", в Нащокинский. Одна из двух комнат была занята человеком, который писал на них ложные доносы, и скоро им стало нельзя показываться в этой квартире. Разрешения остаться в столице Осип не получил. Работы не было. Они приезжали из Калинина и сидели на бульваре. Это, вероятно, тогда Осип говорил Наде: "Надо уметь менять профессию. Теперь мы - нищие" и "Нищим летом всегда легче". В последний раз я видела Мандельштама осенью 1937 года. Они (он и Надя) приехали в Ленинград дня на два. Время было апокалипсическое. Беда ходила по пятам за всеми нами. У Мандельштамов не было денег. Жить им было уже совершенно негде. Осип плохо дышал, ловил воздух губами. Я пришла, чтобы повидаться с ними, не помню куда. Все было как в страшном сне. Кто-то пришедший после меня сказал, что у отца Осипа Эмильевича (у "деда") нет теплой одежды. Осип снял бывший у него под пиджаком свитер и отдал его для передачи отцу. Мой сын говорит, что ему во время следствия читали показания Осипа Эмильевича о нем и обо мне и что они были безупречны. Многие ли наши современники, увы, могут сказать это о себе? Второй раз его арестовали 2 мая 1938 года в нервном санатории около станции Черусти (в разгар ежовщины). В это время мой сын сидел на Шпалерной уже два месяца. О пытках все говорили громко. Надя приехала в Ленинград. У нее были страшные глаза. Она сказала: "Я успокоюсь только тогда, когда узнаю, что он умер". В начале 1939 года я получила короткое письмо от московской приятельницы (Э. Г. Герштейн): "У подружки Лены (Осмеркиной) родилась девочка, а подружка Надюша овдовела",- писала она. ...Для меня он не только великий поэт, но и человек, который, узнав (вероятно, от Нади), как мне плохо в Фонтанном Доме, сказал мне, прощаясь (это было на Московском вокзале в Ленинграде): "Аннушка (он никогда в жизни не называл меня так), всегда помните, что мой дом - ваш". Дальше http://lslold.ksu.ru/virt_vyst/22/fr_1.htm

Варлам Шаламов Смотрите также: Русская история и культура ГУЛАГ Шаламов.Ру: Книга И.Сиротинской «Мой друг Варлам Шаламов» Шерри-бренди Поэт умирал. Большие, вздутые голодом кисти рук с белыми бескровными пальцами и грязными, отросшими трубочкой ногтями лежали на груди, не прячась от холода. Раньше он совал их за пазуху, на голое тело, но теперь гам было слишком мало тепла. Рукавицы давно украли; для краж нужна была только наглость - воровали среди бела дня. Тусклое электрическое солнце, загаженное мухами и закованное круглой решеткой, было прикреплено высоко под потолком. Свет падал в ноги поэта - он лежал, как в ящике, в темной глубине нижнего ряда сплошных двухэтажных нар. Время от времени пальцы рук двигались. щелкали, как кастаньеты, и ощупывали пуговицу, петлю, дыру на бушлате, смахивали какой-то сор и снова останавливались. Поэт так долго умирал, что перестал понимать, что он умирает. Иногда приходила, болезненно и почти ощутимо проталкиваясь через мозг, какая-нибудь простая и сильная мысль - что у него украли хлеб, который он положил под голову. И это было так обжигающе страшно, что он готов был спорить, ругаться, драться, искать, доказывать. Но сил для всего этого не было, и мысль о хлебе слабела... И сейчас же он думал о другом, о том, что всех должны везти за море, и почему-то опаздывает пароход, и хорошо, что он здесь. И так же легко и зыбко он начинал думать о большом родимом пятне на лице дневального барака. Большую часть суток он думал о тех событиях, которые наполняли его жизнь здесь. Видения, которые вставали перед его глазами, не были видениями детства, юности, успеха. Всю жизнь он куда-то спешил. Было прекрасно, что торопиться не надо, что думать можно медленно. И он не спеша думал о великом однообразии предсмертных движений, о том, что поняли и описали врачи раньше, чем художники и поэты. Гиппократово лицо - предсмертная маска человека - известно всякому студенту медицинского факультета. Это загадочное однообразие предсмертных движений послужило Фрейду поводом для самых смелых гипотез. Однообразие, повторение - вот обязательная почва науки. То, что в смерти неповторимо, искали не врачи, а поэты. Приятно было сознавать, что он еще может думать. Голодная тошнота стала давно привычной. И все было равноправно - Гиппократ, дневальный с родимым пятном и его собственный грязный ноготь. Жизнь входила в него и выходила, и он умирал. Но жизнь появлялась снова, открывались глаза, появлялись мысли. Только желаний не появлялось. Он давно жил в мире, где часто приходится возвращать людям жизнь - искусственным дыханием, глюкозой, камфорой, кофеином. Мертвый вновь становился живым. И почему бы нет? Он верил в бессмертие, в настоящее человеческое бессмертие. Часто думал, что просто нет никаких биологических причин, почему бы человеку не жить вечно... Старость - это только излечимая болезнь, и, если бы не это не разгаданное до сей минуты трагическое недоразумение, он мог бы жить вечно. Или до тех пор, пока не устанет. А он вовсе не устал жить. Даже сейчас, в этом пересыльном бараке, "транзитке", как любовно выговаривали здешние жители. Она была преддверием ужаса, но сама ужасом не была. Напротив, здесь жил дух свободы, и это чувствовалось всеми. Впереди был лагерь, позади - тюрьма. Это был "мир в дороге", и поэт понимал это. Был еще один путь бессмертия - тютчевский: Блажен, кто посетил сей мир В его минуты роковые. Но если уж ему, как видно, не придется быть бессмертным в человеческом образе, как некая физическая единица, то уж творческое-то бессмертие он заслужил. Его называли первым русским поэтом двадцатого века, и он часто думал, что это действительно так. Он верил в бессмертие своих стихов. У него не было учеников, но разве поэты их терпят? Он писал и прозу - плохую, писал статьи. Но только в стихах он нашел кое-что новое для поэзии, важное, как казалось ему всегда. Вся его прошлая жизнь была литературой, книгой, сказкой, сном, и только настоящий день был подлинной жизнью. Все это думалось не в споре, а потаенно, где-то глубоко в себе. Размышлениям этим не хватало страсти. Равнодушие давно владело им. Какими все это было пустяками, "мышьей беготней" по сравнению с недоброй тяжестью жизни. Он удивлялся себе - как он может думать так о стихах, когда все уже было решено, а он это знал очень хорошо, лучше, чем кто-либо? Кому он нужен здесь и кому он равен? Почему же все это надо было понять, и он ждал... и понял. В те минуты, когда жизнь возвращалась в его тело и его полуоткрытые мутные глаза вдруг начинали видеть, веки вздрагивать и пальцы шевелиться, возвращались и мысли, о которых он не думал, что они - последние. Жизнь входила сама как самовластная хозяйка: он не звал ее, и все же она входила в его тело, в его мозг, входила, как стихи, как вдохновение. И значение этого слова впервые открылось ему во всей полноте. Стихи были той животворящей силой, которой он жил. Именно так. Он не жил ради стихов, он жил стихами. Сейчас было так наглядно, так ощутимо ясно, что вдохновение и было жизнью; перед смертью ему дано было узнать, что жизнь была вдохновением, именно вдохновением. И он радовался, что ему дано было узнать эту последнюю правду. Все, весь мир сравнивался со стихами: работа, конский топот, дом, птица, скала, любовь - вся жизнь легко входила в стихи и там размещалась удобно. И это так и должно было быть, ибо стихи были словом. Строфы и сейчас легко вставали, одна за другой, и, хоть он давно не записывал и не мог записывать своих стихов, все же слова легко вставали в каком-то заданном и каждый раз необычайном ритме. Рифма была искателем, инструментом магнитного поиска слов и понятий. Каждое слово было частью мира, оно откликалось на рифму, и весь мир проносился с быстротой какой-нибудь электронной машины. Все кричало: возьми меня. Нет, меня. Искать ничего не приходилось. Приходилось только отбрасывать. Здесь было как бы два человека - тот, который сочиняет, который запустил свою вертушку вовсю, и другой, который выбирает и время от времени останавливает запущенную машину. И, увидя, что он - это два человека, поэт понял, что сочиняет сейчас настоящие стихи. А что в том, что они не записаны? Записать, напечатать - все это суета сует. Все, что рождается небескорыстно, - это не самое лучшее. Самое лучшее то, что не записано, что сочинено и исчезло, растаяло без следа, и только творческая радость, которую ощущает он и которую ни с чем не спутать, доказывает, что стихотворение было создано, что прекрасное было создано. Не ошибается ли он? Безошибочна ли его творческая радость? Он вспомнил, как плохи, как поэтически беспомощны были последние стихи Блока и как Блок этого, кажется, не понимал... Поэт заставил себя остановиться. Это было легче делать здесь, чем где-нибудь в Ленинграде или Москве. Тут он поймал себя на том, что он уже давно ни о чем не думает. Жизнь опять уходила из него. Долгие часы он лежал неподвижно и вдруг увидел недалеко от себя нечто вроде стрелковой мишени или геологической карты. Карта была немая, и он тщетно пытался понять изображенное. Прошло немало времени, пока он сообразил, что это его собственные пальцы. На кончиках пальцев еще оставались коричневые следы докуренных, дососанных махорочных папирос - на подушечках ясно выделялся дактилоскопический рисунок, как чертеж горного рельефа. Рисунок был одинаков на всех десяти пальцах - концентрические кружки, похожие на срез дерева. Он вспомнил, как однажды в детстве его остановил на бульваре китаец из прачечной, которая была в подвале того дома, где он вырос. Китаец случайно взял его за руку, за другую, вывернул ладони вверх и возбужденно закричал что-то на своем языке. Оказалось, что он объявил мальчика счастливцем, обладателем верной приметы. Эту метку счастья поэт вспоминал много раз, особенно часто тогда, когда напечатал свою первую книжку. Сейчас он вспоминал китайца без злобы и без иронии - ему было все равно. Самое главное, что он еще не умер. Кстати, что значит: умер как поэт? Что-то детски наивное должно быть в этой смерти. Или что-то нарочитое, театральное, как у Есенина, у Маяковского. Умер как актер - это еще понятно. Но умер как поэт? Да, он догадывался кое о чем из того, что ждало его впереди. На пересылке он многое успел понять и угадать. И он радовался, тихо радовался своему бессилию и надеялся, что умрет. Он вспомнил давнишний тюремный спор: что хуже, что страшнее - лагерь или тюрьма? Никто ничего толком не знал, аргументы были умозрительные, и как жестоко улыбался человек, привезенный из лагеря в ту тюрьму. Он запомнил улыбку этого человека навсегда, так, что боялся ее вспоминать. Подумайте, как ловко он их обманет, тех, что привезли его сюда, если сейчас умрет, - на целых десять лет. Он был несколько лет назад в ссылке и знал, что он занесен в особые списки навсегда. Навсегда?! Масштабы сместились, и слова изменили смысл. Снова он почувствовал начинающийся прилив сил, именно прилив, как в море. Многочасовой прилив. А потом - отлив. Но море ведь не уходит от нас навсегда. Он еще поправится. Внезапно ему захотелось есть, но не было силы двигаться. Он медленно и трудно вспомнил, что отдал сегодняшний суп соседу, что кружка кипятку была его единственной пищей за последний день. Кроме хлеба, конечно. Но хлеб выдавали очень, очень давно. А вчерашний - украли. У кого-то еще были силы воровать. Так он лежал легко и бездумно, пока не наступило утро. Электрический свет стал чуть желтее, и принесли на больших фанерных подносах хлеб, как приносили каждый день. Но он уже не волновался, не высматривал горбушку, не плакал, если горбушка доставалась не ему, не запихивал в рот дрожащими пальцами довесок, и довесок мгновенно таял во рту, ноздри его надувались, и он всем своим существом чувствовал вкус и запах свежего ржаного хлеба. А довеска уже не было во рту, хотя он не успел сделать глотка или пошевелить челюстью. Кусок хлеба растаял, исчез, и это было чудо - одно из многих здешних чудес. Нет, сейчас он не волновался. Но когда ему вложили в руки его суточную пайку, он обхватил ее своими бескровными пальцами и прижал хлеб ко рту. Он кусал хлеб цинготными зубами, десны кровоточили, зубы шатались, но он не чувствовал боли. Изо всех сил он прижимал ко рту, запихивал в рот хлеб, сосал его, рвал и грыз... Его останавливали соседи. - Не ешь все, лучше потом съешь, потом... И поэт понял. Он широко раскрыл глаза, не выпуская окровавленного хлеба из грязных синеватых пальцев. - Когда потом? - отчетливо и ясно выговорил он. И закрыл глаза. К вечеру он умер. Но списали его на два дня позднее, - изобретательным соседям его удавалось при раздаче хлеба двое суток получать хлеб на мертвеца; мертвец поднимал руку, как кукла-марионетка. Стало быть, он умер раньше даты своей смерти - немаловажная деталь для будущих его биографов. 1958 <<< Варлам Шаламов: Колымские рассказы Следующий рассказ Шаламова >>>

http://www.liveinternet.ru/users/3370050/rubric/1208028/