Рона

http://www.youtube.com/watch?v=OnWwx1Kp_A0

В 1950–1960-х годах Марина Влади казалась новым кинотипажем - символом женственности. Советский зритель стал узнавать Марину после выхода на экраны фильма "Колдунья" А.Мишеля. Красавица-дикарка, готовая в любой момент ускользнуть от людей в лесные глубины, воспринималась как нечто экзотическое, но родное, "свое". Автор: GiveMeKiss Дата: 25 июля 2007 Маринка, слушай, милая Маринка! Кровиночка моя и половинка! Ведь если разорвать, то - рубь за сто - Вторая будет совершать не то! Маринка, слушай, милая Маринка, Прекрасная, как детская картинка! Ну кто сейчас ответит - что есть то? Ты, только ты, ты можешь - и никто! Маринка, слушай, милая Маринка! Далекая, как в Сказке Метерлинка, Ты - птица моя синяя вдали,- Вот только жаль - ее в раю нашли... Эти строки Владимир Высоцкий посвятил своей любимой женщине - Марине Влади. Так кто же она, "загадочная, синяя птица"? Марина Де Полякова-Байдарова родилась 10 мая 1938 года в Верховьях Сены в прекрасной семье русских актеров-эмигрантов. Позже весь мир будет узнавать ее по имени-псевдониму Марина Влади. Ее мать – русская балерина, отец – исполнитель романсов в Русской опере в Париже, а сестры играют в театре. Стать второй Анной Павловой, Влади было не суждено, но балетная пластика и яркая внешность наповал сразили кинорежиссеров. Занимаясь танцами в балетном классе Парижской Оперы, уже тогда она начала сниматься в кино, пока в качестве статистки. В 11 лет она снимается в эпизодической роли в мелодраме Ж.Жере "Летняя гроза", где главную героиню играла старшая сестра Влади, актриса Одиль Версуа. Накопившую опыт за четырехлетний период съемок в итальянских и французских комедиях и мелодрамах, режиссеры (Жан-Люк Годар, Марко Феррери, Орсон Уэллс, Фальстаф) начали приглашать Влади на главные роли: Первосортная девушка - 1953 Первая любовь - 1953 Колдунья - 1956 (по мотивам повести А. И. Куприна «Олеся») Преступление и наказание - 1956 Принцесса Клевская - 1960 Современная история: Королева пчел - 1963 Полуночные колокола - 1965 Две или три вещи, которые я знаю о ней - 1966 Сюжет для небольшого рассказа - 1969 В 1950–1960-х годах Марина Влади казалась новым кинотипажем - символом женственности. Советский зритель стал узнавать Марину после выхода на экраны фильма "Колдунья" А.Мишеля. Красавица-дикарка, готовая в любой момент ускользнуть от людей в лесные глубины, воспринималась как нечто экзотическое, но родное, "свое". В конце 1950-х годов Марина Влади выходит замуж за режиссера Р.Оссейна. Она начала сниматься в его картинах, родив двух сыновей, Игоря и Пьера. Союз Влади и Оссейна был не только семейным, он принес и творческие плоды. Среди их совместных работ - "Ночь шпионов" 1959, "Приговор" 1959, отмеченный на международном Московском КиноФестивале, "Ты - яд" 1960. После последовало еще много ролей в кино, но о фильме "Их двое" 1977 не упомянуть нельзя. В этой картине Влади играет комендантшу женского общежития. У нее чувствительное сердце и жесткие нравственные установки. Социальное положение не позволяет ей заводить любовные интриги. Тем активнее вмешивается она в личную жизнь своих друзей и подчиненных. В этом фильме Влади сыграла вместе с В.С.Высоцким, своим вторым мужем, о котором после его смерти написала книгу "Владимир, или Прерванный полет" (1989). С Высоцким Марина познакомилась в Театре на Таганке в 1967 году. Прекрасную нимфу потряс талант Владимира, его голос, песни, которые он готов был петь Марине Влади все ночи на пролет. Высоцкий словно вихрь молниеносно ворвался в ее жизнь и сердце. Для друзей и знакомых Владимира его роман с знаменитой актрисой Мариной Влади казался безумием. Но, несмотря на колоссальные трудности, они стали жить вместе. 13-летний брак с Высоцким остался бездетным. Если сейчас выйти на улицу и спросить у первого встречного, что он знает о Марине Влади, то человек без промедления ответит: "Марина Влади - «колдунья» и жена Владимира Высоцкого". Про их любовь и сейчас вспоминают с замиранием сердца. Некоторые говорят, что чувства, так сблизившие Марину и Владимира, вовсе не любовь, а гораздо больше, чем любовь. На долю Марины Влади выпало много страданий, связанных с Высоцким. Ей было невыносимо смотреть, как пьет любимый мужчина - она улетала в Париж и... снова возвращалась. Но рассказ о романе Марины и Владимира - совсем другая история. После смерти Владимира Высоцкого Марина начала жить в гражданском браке с Леоном Шварценбергом, известным профессором-онкологом. Познакомил Марину и Леона режиссер Андрей Тарковский, который был пациентом Шварценберга. Профессор лечил тогда от рака маму и сестру Марины Влади. Актриса была под профессиональным наблюдением во время жесточайшей депрессии после смерти Высоцкого. К тому времени, по стечению обстоятельств доктор ушел из семьи, оставив жене и сыну свой дом. Марина прожила вместе с заботливым мужем-врачом 23 года. И в октябре 2003 профессор умирает от рака печени. Марина Влади снялась в 99 фильмах, в том числе с такими выдающимися актерами, как Марчелло Мастроянни, Жан Габен, Клод Брассер. Но на карьере киноактрисы она не остановилась: Марина стала и эстрадной певицей, и писательницей. Свою первую книгу Влади посвятила Владимиру Высоцкому - "Владимир или Прерванный полет". За ней последовала другая - "24 кадра в секунду". В этой книге Влади рассказывает о своей карьере, о любви и о невзгодах, которые она пережила. В первую очередь, "24 кадра" - это гимн актерской профессии, своего рода летопись кино ХХ века. Теперь Марина Влади известна не только как актриса-колдунья, жена и муза великого поэта-певца Владимира Высоцкого, но и как прозаик, автор семи романов, удивительно искренних и трогательных. "Мой вишневый сад" - ее шестая книга, в которой Влади обращается к истории России, рассказанной через образы Чехова и судьбу ее собственной семьи. В 2005 году Марина пишет "Путешествие Сергея Ивановича", ставшее - эхом афганской войны, история молоденького солдата, прошедшего через ад и вернувшегося к себе домой, в белорусское Полесье - измученным, но живым. Маринка, слушай, милая Маринка, Загадочная, как жилище инка, Идем со мной! Куда-нибудь идем,- Мне все равно куда, но мы найдем! Поэт - а слово долго не стареет - Сказал: "Россия, Лета, Лорелея",- Россия - ты, и Лета, где мечты. Но Лорелея - нет! Ты - это ты! Высоцкий был прав - и сейчас Мария Влади, идя сквозь бурную, иногда ужасно несправедливую, но безумно интересную жизнь, остается собой. Он не мог считаться композитором, не окончив консерваторию. Не мог называться стихотворцем, не имея диплома литературного института. Но он был и остается Великим Русским Поэтом, познавшим и великие муки, и святую любовь Самый известный в СССР человек Владимир Высоцкий сидел на полу своей квартиры и грустно разглядывал три пластинки, бережно разложенные на ковре. На третьей две первые песни с каждой стороны записаны по-французски. Все три пластинки изданы в Париже… Это его совместная работа с женой Мариной Влади. Всемирно известная французская актриса русского происхождения стала для Владимира Высоцкого не только любимой и беззаветно любящей женщиной, она была первым в его жизни и при его жизни человеком, безоговорочно признавшим тогда еще молодого, но уже скандально-легендарного актера гениальным поэтом. Явление героя. Однажды Владимир Высоцкий, как и все в СССР, посмотрел французский фильм «Колдунья» по повести Куприна «Олеся». Как и многих мужчин всего мира, его покорила исполнительница главной роли – 15-летняя Марина Влади. В 1965 году Высоцкий узнал, что Влади приехала в Москву. Он пытается встретиться с ней, но безуспешно. По нескольку раз в день он ходит в кино смотреть хронику, чтобы полюбоваться ею с экрана. Увидеть Марину Влади живьем Высоцкий больше не надеялся. Зато ее имя впервые появляется в тексте его шутливой песенки «Бал-маскарад», которую с удовольствием разучат наизусть сыновья актрисы, которых та привезла отдохнуть и изучить русский язык в пионерский лагерь для детей работников «Мосфильма». Нужно отметить, что если бы не популярность театра на Таганке, то возможность встречи Высоцкого и Влади сводилась бы к нулю. Высоцкий, никогда не имевший никаких официальных актерских регалий, не удостаивался чести быть приглашенным на протокольные встречи заезжих в СССР иностранных знаменитостей. Зато в театр на Таганке звезд водили как на одно из самых экзотических проявлений русской культуры. И когда Влади снова приехала в Москву на кинофестиваль, ее приятель Макс Лион, московский корреспондент «Юманите», пригласил актрису в Любимовский театр на репетицию спектакля «Пугачев» по Есенину. Собственно, Влади объяснили, что дело даже не в режиссуре Любимова, а в исполнителе роли Хлопуши – молодом актере Высоцком. Потрясенная рвущимся в цепях атлетом-великаном с громовым, рычащим голосом, французская актриса аплодирует Высоцкому стоя и принимает приглашение поужинать в ресторане с участниками спектакля. Высоцкий придет в ресторан не сразу. А она, окруженная восхищенными поклонниками, рассказывает о своей артистической карьере на русском языке, на котором не говорила с шести лет, и ждет, когда же появится тот удивительный актер. Она улавливает мгновенно, когда в ресторан входит плохо одетый молодой человек непримечательной наружности. Двухдневная щетина, ввалившиеся от усталости щеки, рост – ниже среднего. Внимание Влади привлекают яростно сияющие серые глаза – это все, что роднит вошедшего с красавцем-великаном из «Пугачева». Высоцкий берет ее руку, долго держит, потом, галантно склонившись, целует, садится напротив и не сводит с Марины глаз, не ест и не пьет. Потом она всегда будет восхищаться его ладной фигурой и натренированным по образцу античных статуй телом, хотя даже без каблуков она выше его ростом. Но тогда, в те первые минуты их встречи, в его долгом, почти ритуальном молчании она испытает магнетическую силу его взгляда. А он, справившись с любовным оцепенением, властно произнесет первую фразу: – Наконец-то я встретил вас. Странно, но привыкшая к самым бурным излияниям любви звездная красавица смущена настолько, что едва выдавливает из себя пару банальных комплиментов по поводу его актерской игры. Вечер продолжается в гостях у Макса Лиона. Высоцкий сидит у ног Влади и поет. Он говорит, что самая большая в его жизни страсть это… поэзия, а затем без всякого логического предисловия признается Марине в любви. От волнения она не успевает подобрать слова для отказа на предложение «увидеться завтра». Они танцуют в баре гостиницы «Москва». Чтобы рассказать ей на ушко о своей безумной любви, Высоцкий становится на цыпочки. Влади сопротивляется: у нее трое детей, воспитание которых и так тяжело совмещать с работой в кино, она приехала в Москву всего на несколько дней, и, главное, она живет в другой стране. Высоцкий парирует, что и у него дети, и семья, и работа в театре, но все-равно Марина станет его женой. Тогда она приводит последний на ее взгляд весомый аргумент: «Я в тебя не влюблена!» Но для Высоцкого это неубедительно: «Неважно, – отвечает он, – я смогу тебе понравиться». Через несколько дней в Париже она начнет тосковать, тщетно пытаясь найти этому причину, пока однажды не прозвенит телефон. Она услышит в телефонной трубке его хрипловато-бархатный тембр и русскую речь. Его голос напомнит ей голос отца, которого она боготворила и который умер, когда ей было 13. Она вдруг обратит внимание на то, что у ее русского отца и у нового русского знакомого одно имя – Владимир. И все эти нахлынувшие и смешавшиеся воспоминания и предчувствия заставят ее рыдать, как только она положит телефонную трубку. «Ты влюблена, моя девочка», – скажет ей мама. Но даже в тот момент Влади вслух будет убеждать маму и себя, что слезы и тоска – результат усталости… Виза на любовь. Марина Влади знает, что скоро она вернется в Москву. У нее подписан контракт с режиссером Сергеем Юткевичем на участие в его фильме «Сюжет для небольшого рассказа». Съемки рассчитаны почти на год. Марина приезжает с тремя своими сыновьями и мамой, которая 50 лет не была в России. Два месяца ей приходится ждать Высоцкого, который снимается в Сибири в фильме «Хозяин тайги». В один из вечеров он появляется на пороге ее номера в гостинице «Советская», представляется маме и сжимает Марину в объятиях. «Какой милый молодой человек», – говорит мама актрисы. На следующий день они едут в Подмосковье, где в пионерском лагере отдыхают ее сыновья. Высоцкий так подружится с ними, что в самых драматических ситуациях мальчики будут его адвокатами перед мамой, а став взрослыми, будут защищать его имя и память наперекор всему… Марина снимается в роли возлюбленной Чехова Лики Мизиновой. Высоцкий навещает ее на съемочной площадке. По воскресеньям они вдвоем отдыхают в живописном местечке на берегу реки. Высоцкий читает Марине написанную под впечатлениями Сибири «Баньку по-белому» и первые строфы «Охоты на волков». С тех пор она всегда будет его первым слушателем. Летние вечера влюбленные проводят в кругу друзей: Васи Аксенова и Беллы Ахмадуллиной. Высоцкий ведет себя сдержанно, но ухаживает все настойчивее. Однажды осенью Марина сама попросит друзей оставить их одних в доме. Они выйдут из этого дома только на третий день… В Москве Марину ждет неприятный сюрприз: дежурная в гостинице гневно требует выпроводить Высоцкого из номера в 23 часа. Высоцкий и Влади переезжают в квартиру его мамы Нины Максимовны. Марина в свои свободные дни, пока Высоцкий на репетициях в театре, учится бегать по магазинам и рынкам, стоять на холоде в очередях. Она готовит и убирает, как миллионы советских жен. У Высоцкого много знакомых директоров магазинов, которые оставляют ему всевозможные дефициты: парное мясо, свежие фрукты. Все эти сокровища он приносит только для нее. Сам он ест мало, ему все равно, что у него в тарелке. После четырехчасовых спектаклей он прибегает домой, чтобы сесть за письменный столик между окном и кроватью и сочинять всю ночь, а под утро разбудить Марину, чтобы поделиться написанным. Это одни из самых счастливых минут ее жизни. Она восхищается, как удается ему находить слова в точном порядке, без единого исправления. «Так выходит – вот и все», – отвечает поэт. Власти на роман Высоцкого и французской кинозвезды смотрели снисходительно. Съемки у Юткевича подходили к концу, и официального повода вернуться в СССР у Марины не было. Нужно отдать должное изобретательности Влади. Она исхитрялась не только получать визы как туристка, но и продлевать их на основании мифических кинопроб, которые никогда не станут сыгранными ролями. Кроме того, Марина Влади стала членом Коммунистической Партии Франции. Этот факт окажет воздействие на работников советского ОВИРА, более чем вся ее мировая слава. Благодаря сердечности начальника всемогущего ОВИРА Высоцкому и Влади дают разрешение на брак. Теперь она сможет законно проживать на его жилплощади. Во время прежних ее приездов в Москву Влади в обмен на визу давали жесткое указание – проживать в забронированном для нее номере гостиницы… …Все равно я отсюда тебя заберу. Им едва исполнилось по 30. У каждого из них за плечами по два брака и на двоих – пятеро детей. В день своей свадьбы они оделись в водолазки: он – в голубую, она – в бежевую. С двумя свидетелями, Севой Абдуловым и Максом Лионом, отправились на такси в загс. С раннего утра в малюсенькой комнатушке приятельницы-певицы, уехавшей на гастроли, Марина делает перестановку мебели, чтобы четыре человека могли перемещаться в крошечном пространстве, и готовит свадебное угощение. Кушанье сгорает на электроплитке. Сразу из загса молодожены отбывают в Одессу. Счастливый Высоцкий не выпускает из рук драгоценное свидетельство о браке и ведет себя очень загадочно: у него приготовлен для Марины потрясающий сюрприз. Все станет ясно в Одессе. Подарок Высоцкого – свадебное путешествие на роскошном теплоходе «Грузия». Капитан отводит им лучшую каюту, уставленную цветами, фруктами и бутылками грузинского вина. Не каюта, а настоящая квартира, целиком обтянутая голубым бархатом. Она благодарно ловит его вопросительный взгляд: «Понравилось ли?» Ведь Марине доводилось бывать и во дворцах. Но она ослеплена... Вместе они хохочут от счастья. В их честь на теплоходе устраивают настоящее пиршество со свежей икрой, мясом огромного краба и иными найвкуснейшими дарами моря. Их так принимают, потому что весь экипаж «Грузии» обожает Высоцкого, а капитан и руководитель экипажа – его верные друзья на всю жизнь. Высоцкий на ходу сочиняет стихотворение-тост во славу великолепного лайнера, которому выпала честь носить во чреве его любимую женщину, законную жену. Наевшись, они устраиваются на мостике подышать морским воздухом и улыбнуться ночному небу. Их убаюкивает рокот мотора и шорох волн… Потом они побывают на многих морях и землях, но то первое свадебное путешествие по морю к берегам Грузии они всегда будут считать самым счастливым за все 13 лет, отведенные им Господом на Земную любовь. И четыре страны предо мной расстелили дороги. Она мечтала показать ему Париж. Он мечтал увидеть свободный мир, где можно жить без цензуры, без страха, что запретят концерт или спектакль. Шесть лет они набирались смелости, чтобы подать прошение на визу для Высоцкого во Францию. Это был розыгрыш самой рискованной карты в их жизни. Если бы в КГБ отказали, мечту можно было бы похоронить навсегда. Однажды утром происходит невероятное: в дверях их квартиры появляется офицер с новеньким заграничным паспортом, на котором еще не просохли чернила, то есть сам представитель грозного КГБ принес Высоцкому визу и паспорт, что называется, в зубах. Такое могло случиться только по прямому указанию «всевышнего». Позже выяснится, что «добро» на заграничное путешествие «одиозному» Высоцкому действительно дал сам Брежнев. Что в тот момент руководило решением всемогущего генсека, остается загадкой по сей день, потому что даже приятельские отношения Влади с высшими дипломатическими чинами не дают объяснения внезапному благодушию правителя, при котором не было опубликовано ни одной строчки Высоцкого-поэта… Когда на горизонте замаячила государственная граница, Высоцкий замолчал, пальцы сцепленных рук побелели. Марина прокручивала в уме самые страшные варианты: их не выпускают, Высоцкого арестовывают, а она под воротами тюрьмы объявляет голодовку. Они курят сигарету за сигаретой – в машине уже нечем дышать. Жуткий туман рассеивается, когда они видят вокруг счастливые улыбки работников погранзаставы. В лице этих замечательных людей ему радуется весь мир, от Варшавы и Парижа до США и Латинской Америки. На его концерте в Европе будет плакать великий Питер Брук, а на закрытой вечеринке в Голливуде Лайза Миннелли будет кричать Высоцкому: «Потрясающе! Невероятно!» И закованные в надменный лоск и бриллианты голливудские звезды почтут за честь обнять русского актера и искренне пожать ему руку. А Марина будет сиять от гордости за мужа, как и в тот первый день, когда, гуляя с Высоцким по вечерней Москве, услышала его родной голос, рвущийся сквозь раскрытые окна со скрипящих магнитофонных лент. Там же в Америке Высоцкий и Влади будут приглашены на обед к Иосифу Бродскому. В своей битком забитой книгами квартирке Бродский готовит для дорогих гостей изысканное угощение в восточном стиле. Высоцкий заметно нервничает, ведь для него признание Бродского – это посвящение в сан Поэта, и его мнение весомей всех официальных литературных инстанций. Иосиф Бродский пишет посвящение Высоцкому на своем последнем сборнике стихов. Это сокровище Высоцкий, с восторгом ребенка, будет всегда показывать своим гостям, а потом бережно ставить на самое почетное место на книжной полке – рядом с его любимым Пушкиным. Прощание с Гамлетом. Эту премьеру всю жизнь будет вызывать ее измученная вечной разлукой память. Последние слова смертельно раненого Гамлета: «Дальнейшее – молчание». Еще какое-то время потрясенные зрители будут сидеть, не двинувшись с места, в полной тишине… Он – раздет до пояса. Он подрагивает, словно лошадь, загнанная на скачке. Он осунулся и похудел на несколько килограммов. Он сможет подняться только через несколько минут, в полной темноте, которой завершился спектакль. Так играть Гамлета – до изнеможения, пота, потери сил – он будет все 10 лет. Только однажды он не появится в глубине сцены с гитарой в руках. Зрители сохранят билеты на этот несостоявшийся спектакль, как священную реликвию… 11 июля 1980 года он уезжал в Москву, она – оставалась в Париже. Он берет рекламную открытку и пишет между строк стихи. «Подари мне их», – говорит она. «Здесь неразборчиво. Я вышлю тебе их телеграммой. Она плачет. Он говорит: «Не плачь, еще не время». Они едут в аэропорт. «Береги себя», – просит она. Последний поцелуй, и она гладит его по небритой щеке. Затем эскалатор уносит его вверх. Он машет ей на прощание рукой. Телефонный разговор 23 июля: – Я завязал. У меня билет и виза на 29. Скажи, ты еще примешь меня? – Приезжай. Я всегда тебя жду. – Спасибо, любимая. 25 июля, 4 утра. Она просыпается в поту, зажигает свет, садится на кровати. Звонит телефон. Чужой голос: «Володя умер». 28 июля. Траурная музыка наполняет зал театра на Таганке. Сцена затянута в черный бархат. Он лежит в белом свете прожекторов. Она берет за руку его бывшую жену, и они садятся рядом с его сыновьями. На улице людское море разлилось на многие километры. Над Москвой кружит его голос – это убитые горем люди включили сотни магнитофонов. Ни пресса, ни радио ничего не сообщили, кроме «Вечерки», в которой всего четыре строчки. После похорон она, разбирая его архив, так и не нашла ту последнюю открытку. Это был единственный потерянный черновик за всю его короткую жизнь. Последние написанные строчки. К счастью, сохранилась обещанная тогда телеграмма. …Мне меньше полувека – сорок с лишним – Я жив, тобой и Господом храним. Мне есть что спеть, представ перед Всевышним, Мне есть чем оправдаться перед ним. Ольга Кипнис Viva ©Кроссворд-Кафе 2002-2009 dilet@narod.ru

Уже с первых дней войны батарея Никулина открыла огонь по фашистским самолетам, которые прорывались к Ленинграду, закидывали Финский залив глубинными минами. В составе зенитной батареи Никулин воевал до весны 1943 года, дослужился до звания старшего сержанта. Затем он дважды побывал в госпитале – после воспаления легких и после контузии. После выздоровления его направили в 72-й отдельный зенитный дивизион под Колпином. ...ушел добровольцем на фронт. Старший лейтенант саперной роты Гердт не вспоминал, что он артист, и даже не учавствовал в самодеятельности. В феврале 1943 года под Белгородом он был тяжело ранен в ногу. Хромота осталась с ним на всю жизнь. http://www.webpark.ru/comments.php?id=45649 54 фото и текст

«Это было недавно, это было давно… Майскими короткими ночами». Телемемуары 04:50 05.04.2007 ООО Студия «Искусство+», 1998 г. Автор и ведущий: Борис Поюровский Режиссер: Светлана Кокотунова Хронометраж – 59 мин. «Майскими короткими ночами…» http://www.tvzvezda.ru/?id=190763 9 мая – один из немногих праздников, доставшихся нам в наследство, который может нас хоть как-то еще объединить. В Доме актера собрались люди, прошедшие войну как солдаты – актеры, работавшие во фронтовых бригадах, выступавшие во фронтовых театрах и молодые актеры, которые соприкоснулись с военной темой на съемочных площадках и сцене… Рассказывают: • Виктор Розов – автор пьесы «Вечно живые», взятой за основу сценария «Летят журавли» • Евгений Весник: «Все говорят: война – это хорошая школа жизни… А ведь конкретно никто не говорит, что это, какая школа, что тебе преподавали… Вот я, например, вынес из всего этого дела уроки добра. Я понял, что во время войны очень трудно быть плохим человеком. Я понял, что людей ждет успех тогда, когда они объединены вокруг какой-то определенной цели…» • актеры Борис Иванов, Владимир Этуш, Борис Щербаков • актрисы Елена Фадеева, Татьяна Окуневская, Татьяна Петрова, Елена Шанина • композитор Никита Богословский • популярные шлягеры исполняет баянист Валерий Ковтун Песни исполняет Владимир Трошин… «Это было недавно, это было давно… Майскими короткими ночами». Телемемуары (просмотреть / скачать) [1.75 Mb]

http://rapidshare.com/files/108317068/Den....DRip.part01.rar http://rapidshare.com/files/108324301/Den....DRip.part02.rar http://rapidshare.com/files/108331425/Den....DRip.part03.rar http://rapidshare.com/files/108337083/Den....DRip.part04.rar http://rapidshare.com/files/108342667/Den....DRip.part05.rar http://rapidshare.com/files/108348664/Den....DRip.part06.rar http://rapidshare.com/files/108354606/Den....DRip.part07.rar http://rapidshare.com/files/108359313/Den....DRip.part08.rar http://rapidshare.com/files/108362847/Den....DRip.part09.rar http://rapidshare.com/files/108366554/Den....DRip.part10.rar http://rapidshare.com/files/108370345/Den....DRip.part11.rar http://rapidshare.com/files/108374511/Den....DRip.part12.rar http://rapidshare.com/files/108377322/Den....DRip.part13.rar http://rapidshare.com/files/108380010/Den....DRip.part14.rar http://rapidshare.com/files/108380150/Den....DRip.part15.rar Пароля нет Информация о фильме Название: День счастья Год выхода: 1963 Жанр: мелодрама Режиссер: Иосиф Хейфиц В ролях: Алексей Баталов, Владимир Липпарт, Лариса Голубкина, Павел Суханов, Валентин Зубков, Николай Крючков, Георгий Штиль, Тамара Семина, Людмила Глазова, Борис Аракелов, Мария Призван-Соколова... Кол-во CD|Тип: 1 Кол-во партов: 15 Залито на: Rapidshare.com Зеркала: нет О фильме: Как правило, жизнь человека - это череда дней, плавно перетекающих из одного в другой. Но иногда случается, что один - самый обычный день кардинально изменяет направление этого размеренного течения. Врач "скорой помощи" ехал в автобусе и встретил прекрасную незнакомку. Под надуманным предлогом познакомился с ней, (они оказались полными тезками: она - Александра Николаевна, он - Александр Николаевич), потерял в толпе, и с тех пор всегда искал встречи с ней... Выпущено: Ленфильм Продолжительность: 01:35:35 Перевод: оригинал Файл: Формат: XviD Качество: DVDRip без реставрации --> качество посредственное (см.скрины) Видео: XviD, 1510 Кбит/с, 720x384 Звук: AC3, 384 Кбит/с Размер: 1,26 GB Скачать / Download: http://rapidshare.com/files/108317068/Den....DRip.part01.rar http://rapidshare.com/files/108324301/Den....DRip.part02.rar http://rapidshare.com/files/108331425/Den....DRip.part03.rar http://rapidshare.com/files/108337083/Den....DRip.part04.rar http://rapidshare.com/files/108342667/Den....DRip.part05.rar http://rapidshare.com/files/108348664/Den....DRip.part06.rar http://rapidshare.com/files/108354606/Den....DRip.part07.rar http://rapidshare.com/files/108359313/Den....DRip.part08.rar http://rapidshare.com/files/108362847/Den....DRip.part09.rar http://rapidshare.com/files/108366554/Den....DRip.part10.rar http://rapidshare.com/files/108370345/Den....DRip.part11.rar http://rapidshare.com/files/108374511/Den....DRip.part12.rar http://rapidshare.com/files/108377322/Den....DRip.part13.rar http://rapidshare.com/files/108380010/Den....DRip.part14.rar http://rapidshare.com/files/108380150/Den....DRip.part15.rar Пароля нет

http://ilibrary.ru/author/kuprin ..Самые трогательные слова...и музыка..

Название: Яма Год выхода: 1990 Жанр: Драма Режиссер: Светлана Ильинская В ролях: Татьяна Догилева, Любовь Руднева, Евгений Евстигнеев, Олег Меньшиков Кол...во CD|Тип: 1 Кол...во партов: 13 Залито на: Rapidshare.com Зеркала: Megaupload.com, Filefactory.com О фильме: Повесть "Яма" Александра Ивановича Куприна, по которой снят фильм, всегда имела особенный успех у читателей всех возрастов. Это одно из тех произведений, к которым, прочтя их в юности, периодически возвращаются на протяжении всей жизни. История обитательниц публичного дома средней руки в одном из провинциальных центров России захватывает не только пикантностью темы, но и честной, неравнодушной и человечной позицией автора к судьбе девушек, которых обстоятельства завели в тупик проституции. Выпущено: СССР Продолжительность: 85 мин. Параметры рипа: Рип: DVDRip Формат: AVI Видео кодек: DivX Аудио кодек: MP3 Скачать: http://rapidshare.com/files/132567691/Jama.1990.part01.rar http://rapidshare.com/files/132567966/Jama.1990.part02.rar http://rapidshare.com/files/132568195/Jama.1990.part03.rar http://rapidshare.com/files/132568647/Jama.1990.part04.rar http://rapidshare.com/files/132568847/Jama.1990.part05.rar http://rapidshare.com/files/132569054/Jama.1990.part06.rar http://rapidshare.com/files/132569287/Jama.1990.part07.rar http://rapidshare.com/files/132569613/Jama.1990.part08.rar http://rapidshare.com/files/132569723/Jama.1990.part09.rar http://rapidshare.com/files/132569932/Jama.1990.part10.rar http://rapidshare.com/files/132570003/Jama.1990.part11.rar http://rapidshare.com/files/132570166/Jama.1990.part12.rar http://rapidshare.com/files/132569533/Jama.1990.part13.rar http://rapidshare.com/files/132569622/Jama.1990.sfv без пароля

Аудиокнига Издательство, Год выпуска: ООО «Бизнессофт» («ИДДК»), 2007 Общее время звучания: ≈ 04 час. 00 мин. Читает: Владимир Стукалов Формат | Качество: RAR | MPEG-I Layer-3 (Mp3), 128 Kbps, 44.1 KHz, Stereo. Размер книги после распаковки: 221 Mb. Кол...во партов: 3 Залито на: RapidShare.Com От издателя: В сборнике произведений выдающегося русского писателя Александра Ивановича Куприна (1870–1938) представлены повесть «Суламифь» и цикл очерков «Листригоны», относящиеся к лучшим произведениям писателя... http://www.savok.net/2007/09/18/a.-i.-kupr...listrigony.html Повесть «Суламифь» восходит к ветхозаветной «Песни песней Соломона», это гимн самому сильному и самому прекрасному чувству - любви. У могущественного царя Соломона было семьсот жён и триста наложниц, не считая рабынь и танцовщиц, но лишь одну Суламифь, прекрасную девушку из виноградника, царь любил всем сердцем, всей душой, и эта любовь была «крепка, как смерть»... Цикл очерков «Листригоны», посвящён людям труда - рыбакам Черноморья. Прототипы этих очерков-рассказов реальные люди (не изменены даже их имена), с которыми писатель сдружился во время своих наездов в Балаклаву (здесь он часто бывал начиная с 1904 года). Просты и несложны эти люди, но они наделены той смелостью, добротой и широтой, которую всегда высоко ценил в человеке Куприн. Вот почему рассказ о них порой превращается в лирическую вдохновенную поэму: «О, милые простые люди, мужественные сердца, наивные первобытные души, крепкие тела, овеянные солёным морским ветром, мозолистые руки, зоркие глаза, которые столько раз глядели в лицо смерти, в самые её зрачки!»...

Колдунья Оригинальное название: Sorciere, La Год выхода: 1956 Жанр: Драма Режиссер: Андре Мишель В ролях: Марина Влади, Николь Курсель, Морис Роне, Мишель Этчеверри, Руне Линдстрём, Эрик Хелл Выпущено: Франция, Италия, Швеция Продолжительность: 01:36:24 Перевод: Русский, Дублированный (+ англ. субтитры) О фильме Скачать бесплатно Купить на DVD Инженер Лоран Брюлар приезжает из Парижа на север Скандинавии, чтобы руководить строительством дороги в глухом уголке Швеции. Брюлар честолюбив, открыт для общения и полон романтических надежд. Жизнь северной глубинки, где нет почты, магазинов, кафе и других благ цивилизации покоряет сердце молодого искателя приключений своей близостью к природе, патриархальностью и мистической верой местных жителей в могущество лесных духов — «троллей». Открывая для себя все новые и новые тайны этого затерянного среди лесов и болот мира, Брюлар встречает Ингу — прелестную внучку старухи Майлы...IMDB: 6.3/10 (66 votes) По мотивам повести Александра Куприна "Олеся". http://rapidshare.com/files/67413219/Koldu...1956.part01.rar http://rapidshare.com/files/67413501/Koldu...1956.part02.rar http://rapidshare.com/files/67413325/Koldu...1956.part03.rar http://rapidshare.com/files/67413447/Koldu...1956.part04.rar http://rapidshare.com/files/67414217/Koldu...1956.part05.rar http://rapidshare.com/files/67413297/Koldu...1956.part06.rar http://rapidshare.com/files/67413588/Koldu...1956.part07.rar http://rapidshare.com/files/67413529/Koldu...1956.part08.rar http://rapidshare.com/files/67412938/Koldu...1956.part09.rar http://rapidshare.com/files/67414676/Koldu...1956.part10.rar http://rapidshare.com/files/67413389/Koldu...1956.part11.rar http://rapidshare.com/files/67413500/Koldu...1956.part12.rar http://rapidshare.com/files/67413779/Koldu...1956.part13.rar http://rapidshare.com/files/67413556/Koldu...1956.part14.rar http://rapidshare.com/files/67413699/Koldu...1956.part15.rar http://rapidshare.com/files/67406410/Koldu...1956.part16.rar архивы совместимы Пароля нет За альтернативные ссылки коменты будут отключены ! http://video.mail.ru/mail/yanadobrinina/429/460.html http://dirvideo.com/10583-koldunja-sorcier...956-dvdrip.html

Оригинальное название: Олеся Жанр: мелодрама Режиссер: Борис Ивченко Актеры: Борислав Брондуков, Владимир Волков, Лев Перфилов, Нина Реус, Людмила Чурсина, Анатолий Барчук, Мария Капнист-Серко, Геннадий Воропаев Прод.: 1ч 20м Год выпуска: 1970 Поначалу для Ивана Тимофеевича встреча в провинциальной глуши с живой "колдуньей" была просто любопытной, забавной, но вскоре его покорила красота Олеси, незаурядная сила ее чувств, чистота и открытость ее души. И хотя девушка предвидела скорую разлуку, она вверила и себя и свою судьбу полюбившемуся "панычу"... Приобретая премиум аккаунты Вы оказываете неоценимую поддержку сайту Vip-file.com: Скачать фильм Олеся LetItBit: Скачать фильм Олеся Перевод: Отсутствует Размер: 1.1 GB Формат: AVI Качество: SATRip Видео: 672x504 (1.33:1), 25 fps, XviD MPEG-4 ~1799 kbps avg, 0.21 bit/pixel Звук: 48 kHz, MPEG Layer 3, 2 ch, ~128.00 kbps avg http://letitbit.net/download/7d125c692823/...es.Net.avi.html

Гранатовый браслет http://video.mail.ru/mail/lydmila22-54/717/1378.html

Бунин Иван Алексеевич Куприн И.А.Бунин Куприн Это было давно ? когда я только что узнал о его существовании, впервые увидал в "Русском богатстве" его имя, которое все тогда произносили с ударением на первом слоге, и этим ударением, как я видел это впоследствии, почемуто так оскорбляли его, что он, как всегда в минуты гнева, позвериному щурил глаза, и без того небольшие, и вдруг запальчиво бормотал своей обычной армейской скороговоркой, ударяя на последний слог: ? Я ? Куприн, и всякого прошу это помнить. На ежа садиться без штанов не советую. Сколько в нем было когдато этого звериного ? чего стоит одно обоняние, которым он отличался в необыкновенной степени! И сколько татарского! Насчет многого, что касалось его личной жизни, он был очень скрытен, так что, несмотря на всю нашу большую и такую долгую близость, я плохо знаю его прошлое. Знаю, что он учился в Москве, сперва в кадетском корпусе, потом в Александровском военном училище, недолгое время был офицером на русскоавстрийской границе, а затем чем только не был! Изучал зубоврачебное дело, служил в какихто конторах, потом на какомто заводе, был землемером, актером, мелким журналистом... Кто был его отец? Кажется, военный врач, благодаря чему Александр Иванович и попал в кадетский корпус. Знаю еще, что он рано умер и что вдова его оказалась в такой бедности, что принуждена была жить в московском "Вдовьем доме". Про нее знаю, что, по происхождению, она была княжна с татарской фамилией, и всегда видел, что Александр Иванович очень гордился своей татарской кровью. Одну пору (во время своей наибольшей славы) он даже носил цветную тюбетейку, бывал в ней в гостях и в ресторанах, где садился так широко и важно, как пристало бы настоящему хану, и особенно узко щурил глаза. Это была пора, когда издатели газет, журналов и сборников на лихачах гонялись за ним по этим ресторанам, в которых он проводил дни и ночи со своими случайными и постоянными собутыльниками, и униженно умоляли его взять тысячу, две тысячи рублей авансом за одно только обещание не забыть их при случае своей милостью, а он, грузный, большелысый, только щурился, молчал и вдруг отрывисто кидал таким зловещим шепотом: "Геть сию же минуту к чертовой матери!" ? что робкие люди сразу словно сквозь землю проваливалась. http://www.kostyor.ru/biography/?n=52 http://lib.rus.ec/b/9800/read

Великая тайна любви в творчестве Куприна. Великая тайна любви в творчестве Куприна. Душа, душа, которая всецело Одной заветной отдалась любви И ей одно дышала и болела… Почему я выбрала А. И. Куприна? Как объяснить, почему я выбрала именно этого автора? Когда я летом читала повести «Олеся» и «Гранатовый браслет», я и не догадывалась, что в этих повестях кроется глубокий смысл и тонкая философия. Честно говоря, меня и не потянуло сразу изучать биографию автора, думать над тем, почему именно трагическую любовь он преследует в этих повестях. Меня просто заворожили сюжеты, описания, фабулы этих повестей. Когда на уроках литературы мы начали проходить Куприна, я поняла, что интересные произведения не может создать неинтересный человек. Биография Куприна очень интересна, сам он был потрясающим человеком, душа которого смогла вынести многие и многие испытания. Втайне я сама хочу быть похожей на него, испытать то, что испытал он: нищету, унижения, неприятие. Но я понимаю, что, будучи человеком, привыкшим к комфорту, то есть «жертвой» цивилизации, я не смогу этого вытерпеть. А, следовательно, остаётся только одно: изучать Куприна, следить за его философией и восхищаться им. Судьба Александра Ивановича Куприна. Александр Иванович Куприн родился 8 сентября 1870 года в городке Наровчате Пензенской губернии. Городок этот стоял, по свидетельству Куприна, среди пыльной равнины и каждый год почти наполовину выгорал от пожаров. Место было унылое и безводное. Отец Куприна – обнищавший дворянин – был мелким уездным письмоводителем. Раннее его детство прошло в скучнейшем Наровчате, в обстановке мещанской и скудной, но Куприн никогда не проклинал этот город. Наоборот, он любил его, как любят, должно быть, заброшенного и некрасивого ребенка, и, будучи уже писателем, навещал его. Каким бы он ни был, этот безызвестный Наровчат, но все же это была родина, своя земля. Она первая открыла ему свою нехитрую прелесть. С самого раннего детства любовь к родной земле завладела Куприным и преобразилась в дальнейшем в сильнейшую жадность к жизни. Это, пожалуй, было самым характерным свойством Куприна как писателя и человека. Не было ничего в реальной жизни своей страны, ни единой мелочи, которая бы казалась ему безразличной. Сам он сказал о себе словами Платонова в «Яме»: - Я бродяга и страстно люблю жизнь. Я был токарем, наборщиком, сеял и продавал табак, махорку-серебрянку, плавал кочегаром по Азовскому морю, рыбачил на Черном – на Дубининских промыслах, грузил арбузы и кирпич на Днепре, ездил с цирком, был актером – всего и не упомню. И никогда меня не гнала нужда. Нет, только безмерная жадность к жизни и нестерпимое любопытство… я хотел бы на несколько дней сделаться лошадью, растением или рыбою, или побыть женщиной и испытать роды; я бы хотел пожить внутренней жизнью и посмотреть на мир глазами каждого человека, которого я встречаю. В этих словах – человеческий и писательский облик Куприна. Не стоит подробно рассказывать здесь биографию Куприна. Вся его жизнь в повестях и рассказах. Полнее, чем сам Куприн, никто об этом, конечно, не скажет. К тому же Куприн писал, что «лишнее для читателя путаться в мелочах жизни писателей, ибо это любопытство вредно, мелочно и пошло». Поэтому, если ограничиться самыми важными событиями его жизни, то это вовсе не будет означать, что мы мало знаем об этом писателе. Отец умер рано. С тех пор у мальчика началась сиротская жизнь с беспомощной матерью, жизнь без маленьких радостей, но с большими обидами и нуждой. Мать Куприна устроилась во вдовий дом в Москве на Кудринской площади. Мальчик первое время жил там вместе с матерью, потом его перевели в сиротский пансион. После сиротского периода в жизни Куприна начался второй период – военный. Он тянулся очень долго – четырнадцать лет. Мальчика удалось устроить в кадетский корпус. В те времена для детей обнищавших чиновников и дворян кадетский корпус был единственной возможностью получить кое-какое образование, - обучение в корпусе было бесплатное, и кадеты жили, как говорилось, «на всём готовом». Из корпуса Куприн перешёл в Александровское юнкерское училище в Москве. Оттуда он был выпущен подпоручиком и направлен «для несения строевой службы» в 46й пехотный Днепровский полк. Полк стоял в захолустных городках подольской губернии – Проскурове и Волочиске. Следуя традиции описывать все происходящие с ним события, Куприн и этот период жизни очень лаконично описал в своих рассказах. Куприн прослужил в полку всего четыре года. Но этого времени ему вполне хватило, чтобы досконально изучить армейскую жизнь и написать через несколько лет одно из самых замечательных и беспощадных произведений русской литературы – повесть «Поединок». Стоит особенно отметить то, как работал Куприн над этой повестью. «Работу над окончанием повести Куприн откладывал с недели на неделю. И вот, чтобы побудить Александра Ивановича возможно скорее выполнить эту работу, Мария Карловна сказала ему, что они должны непременно разъехаться, покуда он не закончит своего «Поединка». - А до той поры я для тебя не жена! Эти слова подействовали на него чудотворно. Он снял себе комнатку где-то на Казанской улице, возле собора, и стал писать с удесятерённой энергией. Закончив главу, он тот час же спешил на Разъезжую и что есть силы дёргал за ручку звонка. Мария Карловна открывала дверь, но не совсем, а чуть-чуть, на цепочку, он просовывал её новую главу, а сам оставался на лестнице. Проходило полчаса или больше. Мария Карловна внимательно прочитывала рукопись до самой последней строки и лишь тогда распахивала дверь. После «Поединка» слава Куприна приобрела не только всероссийский, но и мировой характер. Но Куприн не только не обольщался ею, но даже тяготился. Свою славу Куприн, по словам Бунина, «нёс… так, как будто ровно ничего не случилось в его жизни; казалось, что он не придаёт ей ни малейшего значения, ни в грош не ставит её». Куприн часто говорил, что писателем он стал случайно и потому собственная слава его удивляет. В 1894 году Куприн вышел в отставку из армии и поселился в Киеве. Сначала он бедствовал, но вскоре начал работать в Киевских газетах фельетонистом и писать, как он говорил, «рассказишки». До этого Куприн писал очень мало. Ещё юнкером в 1889 году он напечатал свой первый рассказ «Последний дебют» в московском юмористическом журнале «Русский сатирический листок». В кадетском корпусе Куприн написал несколько стихотворений с революционной, но несколько приподнятой и по-детски наивной окраской. Вообще Куприн писал и стихи, и статьи, и рассказы очень быстро, без всякой натуги – тонким, лёгким, стремительным почерком. Писать он мог при всяких условиях, в любой обстановке, примостившись к окну вагона или к уголку трактирного стола. И часто бывало, что те страницы, которые написаны им впопыхах, оказывались у него наиболее насыщены свежими, полновесными, классически чёткими образами. Эта завидная лёгкость работы досталась ему нелегко: не забудем, что перед тем, как добиться её, он прошёл многотрудную школу газетной подёнщины. Свои рассказы автор писал легко, не задумываясь, брал талантом, но прекрасно понимал, что на одном таланте без большого жизненного материала долго не продержишься. Надо было уходить в жизнь, и Куприн, не задумываясь, бросился в неё. Он изъездил всю Россию, меняя одну профессию за другой. Он изучил страну и знал её во всех её качествах, любил жить одной жизнью с простыми людьми, выспрашивать их, следить за ними, запоминать их язык, их говор. Корней Чуковский описывал один из таких «выходов в жизнь»: «И началось особенное – купринское – кружение по городу. Неутомимый пешеход, Александр Иванович вечно рыскал из улицы в улицу в азартной погоне за новыми впечатлениями. В тот день ему нужно было побывать и на митинге работников прилавка, и на съезде каких-то сектантов, - кажется, скопцов или баптистов, - и в психиатрической лечебнице доктора Прусика, чтобы потолковать с глазу на глаз с каким-то необыкновенно интересным лунатиком. Когда я спрашивал: «А как же рассказ?» - он только улыбался в ответ, и мне приходилось безропотно шагать вслед за ним с тремя или четырьмя его спутниками, число которых неуклонно росло, так как Куприн был человек компанейский и всегда на ходу привлекал к себе всё новых и новых людей. На Васильевском к нам присоединился художник Петя Троянский, добрый малый, усердно сотрудничавший в редактируемом мною журнале.» И так постепенно, из года в год, Куприн стал таким же бывалым человеком, как Горький, с которым он потом подружился, как Лесков, - стал знатоком своего народа и его описателем. Поэтому он никогда не чувствовал недостатка материала. Всё занимало его, и обо всём он рассказывал живо, со вкусом, ни на минуту не сомневаясь в том, что это интересно и всем окружающим. Его требования к себе, как писателю-реалисту, изобразителю нравов, буквально не имели границ. Оттого-то и произошло, что с жокеем он умел вести разговор, как жокей, с поваром – как повар, с матросом – как старый матрос. Он по-мальчишески щеголял этой своей многоопытностью, простодушно гордился ею перед другими писателями, ибо в том и заключалось его честолюбие: знать доподлинно, не из книг, не по слухам те вещи и факты, о которых он говорит в своих книгах. Ещё будучи офицером, Куприн ездил в Петербург держать экзамен в Академию генерального штаба. Экзамена он не выдержал, но поездка помогла ему установить связь с журналом «Русское богатство» и несколькими писателями. С тех пор, несмотря на беспрерывные скитания иногда по самым забытым и глухим углам страны, Куприн не прерывал эти связи. Он познакомился с Чеховым, часто бывал у него в Ялте на Аутке и сдружился там с Буниным, Горьким, Фёдоровым, писателем-доктором Елпатьевским и со всем чеховским окружением. В Балаклаве Куприн написал один из самых обаятельных своих рассказов «Листригоны». Несомненно, все повести Александра Ивановича Куприна автобиографичны. И эта не является исключением. Все мечтатели и все влюблённые в жизнь в его рассказах – это он сам, Куприн, цельный и непосредственный человек, не знающий ни рисовки, ни позы, ни резонёрства. Поэтому его неудержимо тянуло к таким же простым и ярким людям, каким он был сам. Куприн с восторгом принял февральскую революцию, но по отношению к Октябрьской революции он занял противоречивую позицию. Он гневно восстал против врагов Октябрьской революции и вместе с тем сомневался в её успехе и в её подлинно народной сущности. В этом состоянии растерянности Куприн эмигрировал в 1919 году во Францию. Поступок этот был не органичен для него, был случаен. За границей он тяжело тосковал по России, почти бросил писать и, наконец, весной 1937 года вернулся в родную Москву. Он был тяжко болен и умер 25 августа 1938 года.

Лекорна не нашла САМОГИПНОЗ. РУКОВОДСТВО ПО ИЗМЕНЕНИЮ СЕБЯ Брайан М. АЛМАН и Питер Т. ЛАМБРУ Перевод с английского Т.К. Кругловой Анонс Великолепное и действительно полное руководство. Десятки конкретных упражнений посвящаются одной только технике вхождения в транс разной степени глубины. Авторы подробно рассматривают все, что может помочь или помешать самостоятельной работе читателя, постепенно вводя его в курс дела и всегда оставляя выбор за ним. А выбирать есть из чего: одних современных базовых техник самогипноза в руководстве описано девять, а модификаций и вариантов может быть без счета. Авторы рассказывают о критериях успеха и трудностях; советуют, что из их "ларца сокровищ" лучше подходит для решения той или иной проблемы. Список возможных областей применения предлагаемых техник весьма внушителен. От обычного грамотного расслабления в ситуации стресса до борьбы со страхами и приступами тревоги, от снятия боли до улучшения состояния кожи, от помощи в родах до избавления от лишнего веса... Плюс борьба с бессонницей, повышение уверенности в себе, улучшение спортивных показателей и многое другое. Книгу можно было бы назвать энциклопедией самопомощи. Написана она в спокойной, уважительной манере: так могут беседовать с читателями люди, которые действительно знают, о чем говорят. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ОТМЕНЯЕТСЯ Работая над этой книгой, весь редакционно-издательский отдел словно укололся веретеном Спящей Красавицы: и переводчик, и редактор, и корректор поминали приятный туман в голове, исчезновение чувства времени "в общем, самый настоящий транс. Так что мы первыми испытали на себе воздействие текстов, собранных в этом руководстве. http://www.booklife.org.ua/load/14-1-0-261 6. Управляемое воображение и позитивное видение Попробуйте провести небольшой эксперимент. Закройте глаза и скажите, сколько всего окон в вашем доме или квартире. Главное здесь не само число, а то, как вы к нему пришли. Естественно, с помощью воображения вы представили в уме каждое из окон. Все мы в той или иной форме пользуемся воображением для решения наших насущных проблем. Как сказал Аристотель, “душа не может думать, не рисуя”. Воображение “это больше, чем просто видение в уме. С помощью воображения мы создаем или воссоздаем определенный эмоциональный настрой. Можно пользоваться воображением в сочетании с обонянием, осязанием, слухом и даже вкусом. Вам, верно, случалось вспомнить на голодный желудок свое любимое блюдо, да так живо, что прямо “слюнки текут”. В данном случае мы имеем физическую реакцию на мысленный образ. В этом и заключается сила воображения. Все мы по-разному воспринимаем и ощущаем окружающий мир. Хотя у нас у всех на вооружении все те же пять чувств, их значение для каждого различно. Это различие вырабатывается с детства на подсознательном уровне. Одни лучше реагируют на визуальные стимулы и меньше “на аудиоинформацию. У них может быть слабее развито кинестетическое восприятие (осязание). Конечно, не существует людей, которые обходятся только одним из сенсорных способов познания. Полнота информации об окружающем мире обеспечивается всеми пятью чувствами, и все же у каждого из нас одно из чувств развито сильнее. Занимающиеся поведенческими моделями ученые считают, что у большинства людей наиболее активно зрительное восприятие. Возможно, вы думаете, что в одинаковой мере владеете всеми пятью чувствами. Это было бы необычным явлением, но, скорее всего, вы просто не чувствуете разницы, поскольку она почти незаметна. http://revolution.allbest.ru/psychology/00030263_0.html

На немецком,сиделка не знала нем.Слова канули в Лету

Ждем вопросик

http://video.mail.ru/mail/nadeschda49/9588/9646.html http://about.botinok.co.il/node/51552 http://www.etvnet.ca/media/28807/bolshe-ch...i-kamila-klodel

Шишкин.Иван Крамской автор

Название: Настольная книга стервы Автор: Светлана Кронна Формат: doc Год издания: 2002 Размер: 1,07 Мб Описание: Если мужчина признался, что боится женщину-стерву, – он не лукавит! Ибо никакой тип женщины не возбуждает, не интригует, не манит, не ввергает в пучину страстей так, как стерва. Она же – женщина-вамп, она же – фатальная красотка, она же – грешница, она же – хищница, она же – светская львица, она же – гроза непохожих на нее женщин, она же… Тайна за Семью Печатями, приоткрыть которую и берется автор этой книги. http://www.koob.ru/kronna/handbook_sterva Предисловие О ЖЕНЩИНЕ И ЛОВЕЛАСЕ, ИЛИ ПОЧЕМУ БЫЛА НАПИСАНА ЭТА КНИГА Один умненький ловелас мне сказал однажды: - Есть в тебе что-то этакое... •— и языком причмок-нул. — Но, понимаешь, нет в тебе СТЕРВЫ, — и взглядом товарища на меня посмотрел. — А. баба-стерва, да если она к тому же еще и красивая... — о, это ат-а-ас! Он был иногда циничен, этот ловелас. Иногда пьян. Иногда отталкивающим до безобразия, но он знал себе цену. И цену женщинам. Ну так вот... После того, как он сказал, что во мне отсутствует стерва, он попросил чаю. Я налила. И себе тоже. Мы сидели друг напротив друга, и я, вся из себя такая умная, красивая, но ни капельки не стерва, слушала рассказ про то, как он где-то, когда-то любил ну таку-у-у-ю стерву, ну такую! О-о-о-о! А она его нет. В итоге — истерзанная душа и грустный сюжет для рассказа про любовь, который он собирается написать. А может, даже на повесть разродится... Он напишет, я в этом была почти уверена и наперед знала: это будет вещь. А потом завидный гонорар. Его охотно печатали разные журналы. А еще у ловеласа была квартира, машина, он коллекционировал полотна именитых мастеров пейзажа, мечтал обессмертить свое имя в литературе, одевался как «лондонский денди», но в любви ему не везло. Если время есть можно почитать и улыбнуться:все во-власти женщины

И. А. Бунин. Солнечный удар-------------------------------------------------------------------------------- Иван Бунин Солнечный удар После обеда вышли из ярко и горячо освещенной столовой на палубу и остановились у поручней. Она закрыла глаза, ладонью наружу приложила руку к щеке, засмеялась простым прелестным смехом, — все было прелестно в этой маленькой женщине, — и сказала: — Я, кажется, пьяна... Откуда вы взялись? Три часа тому назад я даже не подозревала о вашем существовании. Я даже не знаю, где вы сели. В Самаре? Но все равно... Это у меня голова кружится или мы куда-то поворачиваем? Впереди была темнота и огни. Из темноты бил в лицо сильный, мягкий ветер, а огни неслись куда-то в сторону: пароход с волжским щегольством круто описывал широкую дугу, подбегая к небольшой пристани. Поручик взял ее руку, поднес к губам. Рука, маленькая и сильная, пахла загаром. И блаженно и страшно замерло сердце при мысли, как, вероятно, крепка и смугла она вся под этим легким холстинковым платьем после целого месяца лежанья под южным солнцем, на горячем морском песке (она сказала, что едет из Анапы). Поручик пробормотал: — Сойдем... — Куда? — спросила она удивленно. — На этой пристани. — Зачем? Он промолчал. Она опять приложила тыл руки к горячей щеке. — Сумасшествие... — Сойдем, — повторил он тупо. — Умоляю вас... — Ах, да делайте, как хотите, — сказала она, отворачиваясь. Разбежавшийся пароход с мягким стуком ударился в тускло освещенную пристань, и они чуть не упали друг на друга. Над головами пролетел конец каната, потом понесло назад, и с шумом закипела вода, загремели сходни... Поручик кинулся за вещами. Через минуту они прошли сонную конторку, вышли на глубокий, по ступицу, песок и молча сели в запыленную извозчичью пролетку. Отлогий подъем в гору, среди редких кривых фонарей, по мягкой от пыли дороге, показался бесконечным. Но вот поднялись, выехали и затрещали по мостовой, вот какая-то площадь, присутственные места, каланча, тепло и запахи ночного летнего уездного города... Извозчик остановился возле освещенного подъезда, за раскрытыми дверями которого круто поднималась старая деревянная лестница, старый, небритый лакей в розовой косоворотке и в сюртуке недовольно взял вещи и пошел на своих растоптанных ногах вперед. Вошли в большой, но страшно душный, горячо накаленный за день солнцем номер с белыми опущенными занавесками на окнах и двумя необожженными свечами на подзеркальнике, — и как только вошли и лакей затворил дверь, поручик так порывисто кинулся к ней и оба так исступленно задохнулись в поцелуе, что много лет вспоминали потом эту минуту: никогда ничего подобного не испытал за всю жизнь ни тот, ни другой. В десять часов утра, солнечного, жаркого, счастливого, со звоном церквей, с базаром на площади перед гостиницей, с запахом сена, дегтя и опять всего того сложного и пахучего, чем пахнет русский уездный город, она, эта маленькая безымянная женщина, так и не сказавшая своего имени, шутя называвшая себя прекрасной незнакомкой, уехала. Спали мало, но утром, выйдя из-за ширмы возле кровати, в пять минут умывшись и одевшись, она была свежа, как в семнадцать лет. Смущена ли была она? Нет, очень немного. По-прежнему была проста, весела и — уже рассудительна. — Нет, нет, милый, — сказала она в ответ на его просьбу ехать дальше вместе, — нет, вы должны остаться до следующего парохода. Если поедем вместе, все будет испорчено. Мне это будет очень неприятно. Даю вам честное слово, что я совсем не то, что вы могли обо мне подумать. Никогда ничего даже похожего на то, что случилось, со мной не было, да и не будет больше. На меня точно затмение нашло... Или, вернее, мы оба получили что-то вроде солнечного удара... И поручик как-то легко согласился с нею. В легком и счастливом духе он довез ее до пристани, — как раз к отходу розового «Самолета», — при всех поцеловал на палубе и едва успел вскочить на сходни, которые уже двинули назад. Так же легко, беззаботно и возвратился он в гостиницу. Однако что-то уж изменилось. Номер без нее показался каким-то совсем другим, чем был при ней. Он был еще полон ею — и пуст. Это было странно! Еще пахло ее хорошим английским одеколоном, еще стояла на подносе ее недопитая чашка, а ее уже не было... И сердце поручика вдруг сжалось такой нежностью, что поручик поспешил закурить и несколько раз прошелся взад и вперед по комнате. — Странное приключение! — сказал он вслух, смеясь и чувствуя, что на глаза его навертываются слезы. — «Даю вам честное слово, что я совсем не то, что вы могли подумать...» И уже уехала... Ширма была отодвинута, постель еще не убрана. И он почувствовал, что просто нет сил смотреть теперь на эту постель. Он закрыл ее ширмой, затворил окна, чтобы не слышать базарного говора и скрипа колес, опустил белые пузырившиеся занавески, сел на диван... Да, вот и конец этому «дорожному приключению»! Уехала — и теперь уже далеко, сидит, вероятно, в стеклянном белом салоне или на палубе и смотрит на огромную, блестящую под солнцем реку, на встречные плоты, на желтые отмели, на сияющую даль воды и неба, на весь этот безмерный волжский простор... И прости, и уже навсегда, навеки... Потому что где же они теперь могут встретиться? — «Не могу же я, — подумал он, — не могу же я ни с того ни с сего приехать в этот город, где ее муж, где ее трехлетняя девочка, вообще вся ее семья и вся ее обычная жизнь!» — И город этот показался ему каким-то особенным, заповедный городом, и мысль о том, что она так и будет жить в нем своей одинокой жизнью, часто, может быть, вспоминая его, вспоминая их случайную, такую мимолетную встречу, а он уже никогда не увидит ее, мысль эта изумила и поразила его. Нет, этого не может быть! Это было бы слишком дико, неестественно, неправдоподобно! — И он почувствовал такую боль и такую ненужность всей своей дальнейшей жизни без нее, что его охватил ужас, отчаяние. «Что за черт! — подумал он, вставая, опять принимаясь ходить по комнате и стараясь не смотреть на постель за ширмой. — Да что же это такое со мной? И что в ней особенного и что, собственно, случилось? В самом деле, точно какой-то солнечный удар! И главное, как же я проведу теперь, без нее, целый день в этом захолустье?» Он еще помнил ее всю, со всеми малейшими ее особенностями, помнил запах ее загара и холстинкового платья, ее крепкое тело, живой, простой и веселый звук ее голоса... Чувство только что испытанных наслаждений всей ее женской прелестью было еще живо в нем необыкновенно, но теперь главным было все-таки это второе, совсем новое чувство — то странное, непонятное чувство, которого совсем не было, пока они были вместе, которого он даже предположить в себе не мог, затевая вчера это, как он думал, только забавное знакомство, и о котором уже нельзя было сказать ей теперь! «А главное, — подумал он, — ведь и никогда уже не скажешь! И что делать, как прожить этот бесконечный день, с этими воспоминаниями, с этой неразрешимой мукой, в этом богом забытом городишке над той самой сияющей Волгой, по которой унес ее этот розовый пароход!» Нужно было спасаться, чем-нибудь занять, отвлечь себя, куда-нибудь идти. Он решительно надел картуз, взял стек, быстро прошел, звеня шпорами, по пустому коридору, сбежал по крутой лестнице на подъезд... Да, но куда идти? У подъезда стоял извозчик, молодой, в ловкой поддевке, и спокойно курил цигарку. Поручик взглянул на него растерянно и с изумлением: как это можно так спокойно сидеть на козлах, курить и вообще быть простым, беспечным, равнодушным? «Вероятно, только я один так страшно несчастен во всем этом городе», — подумал он, направляясь к базару. Базар уже разъезжался. Он зачем-то походил по свежему навозу среди телег, среди возов с огурцами, среди новых мисок и горшков, и бабы, сидевшие на земле, наперебой зазывали его, брали горшки в руки и стучали, звенели в них пальцами, показывая их добротность, мужики оглушали его, кричали ему: «Вот первый сорт огурчики, ваше благородие!» Все это было так глупо, нелепо, что он бежал с базара. Он пошел в собор, где пели уже громко, весело и решительно, с сознанием исполненного долга, потом долго шагал, кружил по маленькому, жаркому и запущенному садику на обрыве горы, над неоглядной светло-стальной ширью реки... Погоны и пуговицы его кителя так нажгло, что к ним нельзя было прикоснуться. Околыш картуза был внутри мокрый от пота, лицо пылало... Возвратясь в гостиницу, он с наслаждением вошел в большую и пустую прохладную столовую в нижнем этаже, с наслаждением снял картуз и сел за столик возле открытого окна, в которое несло жаром, но все-таки веяло воздухом, заказал ботвинью со льдом... Все было хорошо, во всем было безмерное счастье, великая радость; даже в этом зное и во всех базарных запахах, во всем этом незнакомом городишке и в этой старой уездной гостинице была она, эта радость, а вместе с тем сердце просто разрывалось на части. Он выпил несколько рюмок водки, закусывая малосольными огурцами с укропом и чувствуя, что он, не задумываясь, умер бы завтра, если бы можно было каким-нибудь чудом вернуть ее, провести с ней еще один, нынешний день, — провести только затем, только затем, чтобы высказать ей и чем-нибудь доказать, убедить, как он мучительно и восторженно любит ее... Зачем доказать? Зачем убедить? Он не знал зачем, но это было необходимее жизни. — Совсем разгулялись нервы! — сказал он, наливая пятую рюмку водки. Он отодвинул от себя ботвинью, спросил черного кофе и стал курить и напряженно думать: что же теперь делать ему, как избавиться от этой внезапной, неожиданной любви? Но избавиться — он это чувствовал слишком живо — было невозможно. И он вдруг опять быстро встал, взял картуз и стек и, спросив, где почта, торопливо пошел туда с уже готовой в голове фразой телеграммы: «Отныне вся моя жизнь навеки, до гроба, ваша, в вашей власти». Но, дойдя до старого толстостенного дома, где была почта и телеграф, в ужасе остановился: он знал город, где она живет, знал, что у нее есть муж и трехлетняя дочка, но не знал ни фамилии, ни имени ее! Он несколько раз спрашивал ее об этом вчера за обедом и в гостинице, и каждый раз она смеялась и говорила: — А зачем вам нужно знать, кто я, как меня зовут? На углу, возле почты, была фотографическая витрина. Он долго смотрел на большой портрет какого-то военного в густых эполетах, с выпуклыми глазами, с низким лбом, с поразительно великолепными бакенбардами и широчайшей грудью, сплошь украшенной орденами... Как дико, страшно все будничное, обычное, когда сердце поражено, — да, поражено, он теперь понимал это, — этим страшным «солнечным ударом», слишком большой любовью, слишком большим счастьем! Он взглянул на чету новобрачных — молодой человек в длинном сюртуке и белом галстуке, стриженный ежиком, вытянувшийся во фронт под руку с девицей в подвенечном газе, — перевел глаза на портрет какой-то хорошенькой и задорной барышни в студенческом картузе набекрень... Потом, томясь мучительной завистью ко всем этим неизвестным ему, не страдающим людям, стал напряженно смотреть вдоль улицы. — Куда идти? Что делать? Улица была совершенно пуста. Дома были все одинаковые, белые, двухэтажные, купеческие, с большими садами, и казалось, что в них нет ни души; белая густая пыль лежала на мостовой; и все это слепило, все было залито жарким, пламенным и радостным, но здесь как будто бесцельным солнцем. Вдали улица поднималась, горбилась и упиралась в безоблачный, сероватый, с отблеском небосклон. В этом было что-то южное, напоминающее Севастополь, Керчь... Анапу. Это было особенно нестерпимо. И поручик, с опущенной головой, щурясь от света, сосредоточенно глядя себе под ноги, шатаясь, спотыкаясь, цепляясь шпорой за шпору, зашагал назад. Он вернулся в гостиницу настолько разбитый усталостью, точно совершил огромный переход где-нибудь в Туркестане, в Сахаре. Он, собирая последние силы, вошел в свой большой и пустой номер. Номер был уже прибран, лишен последних следов ее, — только одна шпилька, забытая ею, лежала на ночном столике! Он снял китель и взглянул на себя в зеркало: лицо его, — обычное офицерское лицо, серое от загара, с белесыми, выгоревшими от солнца усами и голубоватой белизной глаз, от загара казавшихся еще белее, — имело теперь возбужденное, сумасшедшее выражение, а в белой тонкой рубашке со стоячим крахмальным воротничком было что-то юное и глубоко несчастное. Он лег на кровать на спину, положил запыленные сапоги на отвал. Окна были открыты, занавески опущены, и легкий ветерок от времени до времени надувал их, веял в комнату зноем нагретых железных крыш и всего этого светоносного и совершенно теперь опустевшего, безмолвного волжского мира. Он лежал, подложив руки под затылок, и пристально глядел перед собой. Потом стиснул зубы, закрыл веки, чувствуя, как по щекам катятся из-под них слезы, — и наконец заснул, а когда снова открыл глаза, за занавесками уже красновато желтело вечернее солнце. Ветер стих, в номере было душно и сухо, как в духовой печи... И вчерашний день, и нынешнее утро вспомнились так, точно они были десять лет тому назад. Он не спеша встал, не спеша умылся, поднял занавески, позвонил и спросил самовар и счет, долго пил чай с лимоном. Потом приказал привести извозчика, вынести вещи и, садясь в пролетку, на ее рыжее, выгоревшее сиденье, дал лакею целых пять рублей. — А похоже, ваше благородие, что это я и привез вас ночью! — весело сказал извозчик, берясь за вожжи. Когда спустились к пристани, уже синела над Волгой синяя летняя ночь, и уже много разноцветных огоньков было рассеяно по реке, и огни висели на мачтах подбегающего парохода. — В аккурат доставил! — сказал извозчик заискивающе. Поручик и ему дал пять рублей, взял билет, прошел на пристань... Так же, как вчера, был мягкий стук в ее причал и легкое головокружение от зыбкости под ногами, потом летящий конец, шум закипевшей и побежавшей вперед воды под колесами несколько назад подавшегося парохода... И необыкновенно приветливо, хорошо показалось от многолюдства этого парохода, уже везде освещенного и пахнущего кухней. Через минуту побежали дальше, вверх, туда же, куда унесло и ее давеча утром. Темная летняя заря потухала далеко впереди, сумрачно, сонно и разноцветно отражаясь в реке, еще кое-где светившейся дрожащей рябью вдали под ней, под этой зарей, и плыли и плыли назад огни, рассеянные в темноте вокруг. Поручик сидел под навесом на палубе, чувствуя себя постаревшим на десять лет. Приморские альпы, 1925.

И. А. Бунин. Холодная осень -------------------------------------------------------------------------------- Иван Бунин Холодная осень В июне того года он гостил у нас в имении — всегда считался у нас своим человеком: покойный отец его был другом и соседом моего отца. Пятнадцатого июня убили в Сараеве Фердинанда. Утром шестнадцатого привезли с почты газеты. Отец вышел из кабинета с московской вечерней газетой в руках в столовую, где он, мама и я еще сидели за чайным столом, и сказал: — Ну, друзья мои, война! В Сараеве убит австрийский кронпринц. Это война! На Петров день к нам съехалось много народу, — были именины отца, — и за обедом он был объявлен моим женихом. Но девятнадцатого июля Германия объявила России войну... В сентябре он приехал к нам всего на сутки — проститься перед отъездом на фронт (все тогда думали, что война кончится скоро, и свадьба наша была отложена до весны). И вот настал наш прощальный вечер. После ужина подали, по обыкновению, самовар, и, посмотрев на запотевшие от его пара окна, отец сказал: — Удивительно ранняя и холодная осень! Мы в тот вечер сидели тихо, лишь изредка обменивались незначительными словами, преувеличенно спокойными, скрывая свои тайные мысли и чувства. С притворной простотой сказал отец и про осень. Я подошла к балконной двери и протерла стекло платком: в саду, на черном небе, ярко и остро сверкали чистые ледяные звезды. Отец курил, откинувшись в кресло, рассеянно глядя на висевшую над столом жаркую лампу, мама, в очках, старательно зашивала под ее светом маленький шелковый мешочек, — мы знали какой, — и это было трогательно и жутко. Отец спросил: — Так ты все-таки хочешь ехать утром, а не после завтрака? — Да, если позволите, утром, — ответил он. — Очень грустно, но я еще не совсем распорядился по дому. Отец легонько вздохнул: — Ну, как хочешь, душа моя. Только в этом случае нам с мамой пора спать, мы непременно хотим проводить тебя завтра... Мама встала и перекрестила своего будущего сына, он склонился к ее руке, потом к руке отца. Оставшись одни, мы еще немного побыли в столовой, — я вздумала раскладывать пасьянс, — он молча ходил из угла в угол, потом спросил: — Хочешь, пройдемся немного? На душе у меня делалось все тяжелее, я безразлично отозвалась: — Хорошо... Одеваясь в прихожей, он продолжал что-то думать, с милой усмешкой вспомнил стихи Фета: Какая холодная осень! Надень свою шаль и капот... — Капота нет, — сказала я. — А как дальше? — Не помню. Кажется, так: Смотри — меж чернеющих сосен Как будто пожар восстает... — Какой пожар? — Восход луны, конечно. Есть какая-то деревенская осенняя прелесть в этих стихах: «Надень свою шаль и капот...» Времена наших дедушек и бабушек... Ах, боже мой, боже мой! — Что ты? — Ничего, милый друг. Все-таки грустно. Грустно и хорошо. Я очень, очень люблю тебя... Одевшись, мы прошли через столовую на балкон, сошли в сад. Сперва было так темно, что я держалась за его рукав. Потом стали обозначаться в светлеющем небе черные сучья, осыпанные минерально блестящими звездами. Он, приостановясь, обернулся к дому: — Посмотри, как совсем особенно, по-осеннему светят окна дома. Буду жив, вечно буду помнить этот вечер... Я посмотрела, и он обнял меня в моей швейцарской накидке. Я отвела от лица пуховый платок, слегка отклонила голову, чтобы он поцеловал меня. Поцеловав, он посмотрел мне в лицо. — Как блестят глаза, — сказал он. — Тебе не холодно? Воздух совсем зимний. Если меня убьют, ты все-таки не сразу забудешь меня? Я подумала: «А вдруг правда убьют? и неужели я все-таки забуду его в какой-то короткий срок — ведь все в конце концов забывается?» И поспешно ответила, испугавшись своей мысли: — Не говори так! Я не переживу твоей смерти! Он, помолчав, медленно выговорил: — Ну что ж, если убьют, я буду ждать тебя там. Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко мне. Я горько заплакала... Утром он уехал. Мама надела ему на шею тот роковой мешочек, что зашивала вечером, — в нем был золотой образок, который носили на войне ее отец и дед, — и мы перекрестили его с каким-то порывистым отчаянием. Глядя ему вслед, постояли на крыльце в том отупении, которое всегда бывает, когда проводишь кого-нибудь на долгую разлуку, чувствуя только удивительную несовместность между нами и окружавшим нас радостным, солнечным, сверкающим изморозью на траве утром. Постояв, вошли в опустевший дом. Я пошла по комнатам, заложив руки за спину, не зная, что теперь делать с собой и зарыдать ли мне или запеть во весь голос... Убили его — какое странное слово! — через месяц, в Галиции. И вот прошло с тех пор целых тридцать лет. И многое, многое пережито было за эти годы, кажущиеся такими долгими, когда внимательно думаешь о них, перебираешь в памяти все то волшебное, непонятное, непостижимое ни умом, ни сердцем, что называется прошлым. Весной восемнадцатого года, когда ни отца, ни матери уже не было в живых, я жила в Москве, в подвале у торговки на Смоленском рынке, которая все издевалась надо мной: «Ну, ваше сиятельство, как ваши обстоятельства?» Я тоже занималась торговлей, продавала, как многие продавали тогда, солдатам в папахах и расстегнутых шинелях кое-что из оставшегося у меня, — то какое-нибудь колечко, то крестик, то меховой воротник, побитый молью, и вот тут, торгуя на углу Арбата и рынка, встретила человека редкой, прекрасной души, пожилого военного в отставке, за которого вскоре вышла замуж и с которым уехала в апреле в Екатеринодар. Ехали мы туда с ним и его племянником, мальчиком лет семнадцати, тоже пробиравшимся к добровольцам, чуть не две недели, — я бабой, в лаптях, он в истертом казачьем зипуне, с отпущенной черной с проседью бородой, — и пробыли на Дону и на Кубани больше двух лет. Зимой, в ураган, отплыли с несметной толпой прочих беженцев из Новороссийска в Турцию, и на пути, в море, муж мой умер в тифу. Близких у меня осталось после того на всем свете только трое: племянник мужа, его молоденькая жена и их девочка, ребенок семи месяцев. Но и племянник с женой уплыли через некоторое время в Крым, к Врангелю, оставив ребенка на моих руках. Там они и пропали без вести. А я еще долго жила в Константинополе, зарабатывая на себя и на девочку очень тяжелым черным трудом. Потом, как многие, где только не скиталась я с ней! Болгария, Сербия, Чехия, Бельгия, Париж, Ницца... Девочка давно выросла, осталась в Париже, стала совсем француженкой, очень миленькой и совершенно равнодушной ко мне, служила в шоколадном магазине возле Мадлэн, холеными ручками с серебряными ноготками завертывала коробки в атласную бумагу и завязывала их золотыми шнурочками; а я жила и все еще живу в Ницце чем бог пошлет... Была я в Ницце в первый раз в девятьсот двенадцатом году — и могла ли думать в те счастливые дни, чем некогда станет она для меня! Так и пережила я его смерть, опрометчиво сказав когда-то, что я не переживу ее. Но, вспоминая все то, что я пережила с тех пор, всегда спрашиваю себя: да, а что же все-таки было в моей жизни? И отвечаю себе: только тот холодный осенний вечер. Ужели он был когда-то? Все-таки был. И это все, что было в моей жизни — остальное ненужный сон. И я верю, горячо верю: где-то там он ждет меня — с той же любовью и молодостью, как в тот вечер. «Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко мне...» Я пожила, порадовалась, теперь уже скоро приду.

Ночь печальна, как мечты мои. Далеко в глухой степи широкой Огонек мерцает одинокий... В сердце много грусти и любви. Но кому и как расскажешь ты, Что зовет тебя, чем сердце полно! — Путь далек, глухая степь безмолвна. Ночь печальна, как мои мечты. 1900 О счастье мы всегда лишь вспоминаем. А счастье всюду. Может быть, оно Вот этот сад осенний за сараем И чистый воздух, льющийся в окно. В бездонном небе легким белым краем Встает, сияет облако. Давно Слежу за ним... Мы мало видим, знаем, А счастье только знающим дано. Окно открыто. Пискнула и села На подоконник птичка. И от книг Усталый взгляд я отвожу на миг. День вечереет, небо опустело. Гул молотилки слышен на гумне... Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне. Я уснул в грозу, среди ненастья, Безнадежной скорбью истомлен... Я проснулся от улыбки счастья... О, как был я зол и неумен! Облака бегут — и все теплее, Все лазурней светит летний день. На сырой, литой песок в аллее Льют березы трепетную тень. Веет легкий, чистый ветер с поля, Сердце бьется счастьем юных сил. О мечты! о молодая воля! Как я прежде мало вас ценил! <1902>

Враждебных полон тайн на взгорье спящий лес. Но мирно розовый мерцает Антарес На южных небесах, куда прозрачным дымом Нисходит Млечный Путь к лугам необозримым. С опушки на луга гляжу из-под ветвей, И дышит ночь теплом, и сердце верит ей, — Колосьям божьих нив, на гнездах смолкшим птицам, Мерцанью кротких звезд и ласковым зарницам, Играющим огнем вокруг немой земли Пред взором путника, звенящего вдали Валдайским серебром, напевом беззаботным В просторе полевом, спокойном и дремотном. 1900

Натали I В то лето я впервые надел студенческий картуз и был счастлив тем особым счастьем начала молодой свободной жизни, что бывает только в эту пору. Я вырос в строгой дворянской семье, в деревне, и юношей, горячо мечтая о любви, был еще чист душой и телом, краснел при вольных разговорах гимназических товарищей, и они морщились: «Шел бы ты, Мещерский, в монахи!» В то лето я уже не краснел бы. Приехав домой на каникулы, я решил, что настало и для меня время быть как все, нарушить свою чистоту, искать любви без романтики и, в силу этого решения да и желания показать свой голубой околыш, стал ездить в поисках любовных встреч по соседним имениям, по родным и знакомым. Так попал я в имение моего дяди по матери, отставного и давно овдовевшего улана Черкасова, отца единственной дочери, а моей двоюродной сестры Сони... Я приехал поздно, и в доме встретила меня только Соня. Когда я выскочил из тарантаса и вбежал в темную прихожую, она вышла туда в ночном фланелевом халатике, высоко держа в левой руке свечку, подставила мне для поцелуя щеку и сказала, качая головой со своей обычной насмешливостью: — Ах, вечно и всюду опаздывающий молодой человек! http://ilibrary.ru/text/1491/p.1/index.html

Лес, точно терем расписной, Лиловый, золотой, багряный, Веселой, пестрою стеной Стоит над светлою поляной. Березы желтою резьбой Блестят в лазури голубой, Как вышки, елочки темнеют, А между кленами синеют То там, то здесь в листве сквозной Просветы в небо, что оконца. Лес пахнет дубом и сосной, За лето высох он от солнца, И Осень тихою вдовой Вступает в пестрый терем свой. Сегодня на пустой поляне, Среди широкого двора, Воздушной паутины ткани Блестят, как сеть из серебра. Сегодня целый день играет В дворе последний мотылек И, точно белый лепесток, На паутине замирает, Пригретый солнечным теплом; Сегодня так светло кругом, Такое мертвое молчанье В лесу и в синей вышине, Что можно в этой тишине Расслышать листика шуршанье. Лес, точно терем расписной, Лиловый, золотой, багряный, Стоит над солнечной поляной, Завороженный тишиной; Заквохчет дрозд, перелетая Среди подседа, где густая Листва янтарный отблеск льет; Играя, в небе промелькнет Скворцов рассыпанная стая — И снова все кругом замрет. Последние мгновенья счастья! Уж знает Осень, что такой Глубокий и немой покой — Предвестник долгого ненастья. Глубоко, странно лес молчал И на заре, когда с заката Пурпурный блеск огня и злата Пожаром терем освещал. Потом угрюмо в нем стемнело. Луна восходит, а в лесу Ложатся тени на росу... Вот стало холодно и бело Среди полян, среди сквозной Осенней чащи помертвелой, И жутко Осени одной В пустынной тишине ночной. Теперь уж тишина другая: Прислушайся — она растет, А с нею, бледностью пугая, И месяц медленно встает. Все тени сделал он короче, Прозрачный дым навел на лес И вот уж смотрит прямо в очи С туманной высоты небес. О, мертвый сон осенней ночи! О, жуткий час ночных чудес! В сребристом и сыром тумане Светло и пусто на поляне; Лес, белым светом залитой, Своей застывшей красотой Как будто смерть себе пророчит; Сова и та молчит: сидит Да тупо из ветвей глядит, Порою дико захохочет, Сорвется с шумом с высоты, Взмахнувши мягкими крылами, И снова сядет на кусты И смотрит круглыми глазами, Водя ушастой головой По сторонам, как в изумленье; А лес стоит в оцепененье, Наполнен бледной, легкой мглой И листьев сыростью гнилой... Не жди: наутро не проглянет На небе солнце. Дождь и мгла Холодным дымом лес туманят, — Недаром эта ночь прошла! Но Осень затаит глубоко Все, что она пережила В немую ночь, и одиноко Запрется в тереме своем: Пусть бор бушует под дождем, Пусть мрачны и ненастны ночи И на поляне волчьи очи Зеленым светятся огнем! Лес, точно терем без призора, Весь потемнел и полинял, Сентябрь, кружась по чащам бора, С него местами крышу снял И вход сырой листвой усыпал; А там зазимок ночью выпал И таять стал, все умертвив... Трубят рога в полях далеких, Звенит их медный перелив, Как грустный вопль, среди широких Ненастных и туманных нив. Сквозь шум деревьев, за долиной, Теряясь в глубине лесов, Угрюмо воет рог туриный, Скликая на добычу псов, И звучный гам их голосов Разносит бури шум пустынный. Льет дождь, холодный, точно лед, Кружатся листья по полянам, И гуси длинным караваном Над лесом держат перелет. Но дни идут. И вот уж дымы Встают столбами на заре, Леса багряны, недвижимы, Земля в морозном серебре, И в горностаевом шугае, Умывши бледное лицо, Последний день в лесу встречая, Выходит Осень на крыльцо. Двор пуст и холоден. В ворота, Среди двух высохших осин, Видна ей синева долин И ширь пустынного болота, Дорога на далекий юг: Туда от зимних бурь и вьюг, От зимней стужи и метели Давно уж птицы улетели; Туда и Осень поутру Свой одинокий путь направит И навсегда в пустом бору Раскрытый терем свой оставит. Прости же, лес! Прости, прощай, День будет ласковый, хороший, И скоро мягкою порошей Засеребрится мертвый край. Как будут странны в этот белый Пустынный и холодный день И бор, и терем опустелый, И крыши тихих деревень, И небеса, и без границы В них уходящие поля! Как будут рады соболя, И горностаи, и куницы, Резвясь и греясь на бегу В сугробах мягких на лугу! А там, как буйный пляс шамана, Ворвутся в голую тайгу Ветры из тундры, с океана, Гудя в крутящемся снегу И завывая в поле зверем. Они разрушат старый терем, Оставят колья и потом На этом остове пустом Повесят инеи сквозные, И будут в небе голубом Сиять чертоги ледяные И хрусталем и серебром. А в ночь, меж белых их разводов, Взойдут огни небесных сводов, Заблещет звездный щит Стожар — В тот час, когда среди молчанья Морозный светится пожар, Расцвет полярного сиянья. 1900 http://ilibrary.ru/author/bunin/index.html