Рона Posted February 2, 2010 Share Posted February 2, 2010 В мае исполняется 131 год со дня рождения Айседоры Дункан. В человеке из другого мира она увидела погибшего сына, а он в ней нашел материнское тепло, которого так недоставало в детстве. Восемнадцать лет разницы в возрасте, Америка и Россия... Биографы и психологи до сих пор спорят, что соединило русского лирика Сергея Есенина и страстную танцовщицу Айседору Дункан. Айседоре было сорок четыре, а Сергею – двадцать шесть, когда они познакомились. Сломленная неприятностями в личной жизни и гибелью детей, она приехала в Россию учить других искусству живой музыки. В первый раз Есенин увидел ее в танце. Грациозность, страстность, интеллект – все это не могло не расшевелить творческую душу поэта. Он подошел познакомиться, но... Ни английским, ни французским языком не владел. Чтобы привлечь внимание понравившейся женщины, влюбленный русский парень снял сапоги и сплясал вокруг Айседоры дикий танец. Ее это действительно заинтриговало. Взглянув на юношу с золотистыми кудрями, она сказала: «Ангел...» И уже через мгновение заглянула в глаза и прибавила: «Дьявол». Тогда она даже представить не могла, как была близка к истине. Этот день положил начало их роману. А языком общения стал язык любви. Пара появилась перед публикой лишь через две недели. Есенин посещал все без исключения выступления Айседоры и с каждым днем все сильнее влюблялся в нее. Но только утих шквал страстей и отношения превратились в спокойный союз двух влюбленных людей, поэт показал свой строптивый нрав. Русская лирическая душа желала свежих впечатлений и новых приключений. Вместе со своими друзьями Есенин их искал на дне бутылки. Но материнская любовь помогла ей стерпеть все: бесконечные крики, ругательства и даже побои... Айседора прощала его и дальше называла своим ангелом. Хотя известная танцовщица имела немало любовных приключений, она никогда не была замужней женщиной. Единственным ее официальным мужем стал Есенин. Они решили взять общую фамилию Есенин-Дункан. Брак был заключен ради возможности оформления визы для выезда в Европу... Путешествие в непонятный для русской свободной души западный мир стал в их отношениях началом конца. Вся Европа обожала танцовщицу, ее выступления имели чрезвычайный успех. Впрочем, больше всего Айседора хотела, чтобы и Есенин стал известен миру. После каждого выступления выводила его на сцену, представляла зрителям молодого российского талантливого поэта, называя его вторым Пушкиным. Однако его вдохновение осталось в России, и за весь этот период он не написал ни одной новой строчки. Все чаще он заглядывал в рюмку. Вскоре об этом зашумели в печати, где молодого мужа прославленной Дункан называли пьяницей и скандалистом. А она и дальше продолжала писать на зеркалах красной помадой «Есенин – ангел». Айседора, женщина, захватившая мысли поэта... На смену большим чувствам пришли громкие скандалы. Есенин изо всех сил стремился на волю, и Айседора его отпустила, а сама вернулась в Европу. После этого они изредка обменивались телеграммами. Но однажды Айседоре в ответ на строку «Люблю тебя до конца своей жизни» поступила убийственная «Я женился и безмерно счастлив». ...Через два года после их разлуки Сергей Есенин укоротил себе жизнь. А еще через два танцовщица села в красную машину, гордо забросив за плечо красный шарф, с которым она выполняла для Сергея один из самых известных в мире танцев – «Танец с шарфом». Автомобиль начал движение – и славный шарфик, закрутившись на колесе, задушил Айседору. Но до сих пор продолжают жить посвященные ей слова русского поэта Средний балл: 4.963 (голосов: 54) Просмотров статьи: 2274 Не гляди на ее запястья И с плечей ее льющийся шелк. Я искал в этой женщине счастья, А нечаянно гибель нашел. Link to comment Share on other sites More sharing options...
Рона Posted February 2, 2010 Author Share Posted February 2, 2010 АЙСЕДОРА ДУНКАН Ее настоящее имя – Дора Анджела Дункан. Год и месяц ее рождения до сих пор мы знаем весьма приблизительно: то ли 1877, то ли 78-й, то ли май, то ли январь. По сути, она не оставила после себя следа в истории искусства: балерина Матильда Кшесинская оказалась права, напророчив, что последовательниц у Дункан как танцовщицы не будет. Зато ее след в истории сохранился. Она стала бессмертной благодаря своей жизни, а не искусству, – жизни, в которой так много значила «эта тонкая штука – любовь». Дункан родилась в семье, которой к моменту ее появления на свет уже не было: родители расстались до рождения девочки. С ранних лет она была предоставлена себе, потому что мать (музыкантша по профессии) вынуждена была много работать. А Дора Анджела целыми днями бродила по берегу моря, и у него, наверное, подглядела свой будущий стиль свободного, как стихия, танца. Стихия танца, стихия любви и просто природные стихии точно сговорились определять жизнь этой женщины! Стихия воды подсказала ей характер танца, а огонь, враз уничтоживший ее гардероб, вынудил Дункан впервые выйти к зрителям, обернувшись куском легкой ткани. «Она танцует голая!» – возмущались недоброжелатели. И мало кто из сидевших в зале догадывался, что эта вакханка, одним своим видом потрясавшая устои пуританской морали, была, по сути,… наивной девочкой, еще понятия не имевшей, что такое эта самая «земная любовь». Влюбленный обманщик Впрочем, у Айседоры (как стала она себя именовать, выйдя на сцену) тогда уже был жених. Странный жених, нужно сказать. Вы только представьте: ей – неполных 17, ему – 45! Она – танцовщица, он – поляк-эмигрант без определенного рода занятий. Право же, они были и со стороны странной парой. Понадобилась вся чистота и наивность Айседоры и весь пыл страсти стареющего мужчины, чтобы соединить их сердца. Роман продолжался полтора года, – роман удивительный по нынешним временам, до чрезвычайности старомодный и целомудренный. Они познакомились в Чикаго, куда Айседора переехала вместе с матерью и братом. Познакомились в месте символическом для Дункан. Это было кафе «Богема», куда сходились все те бедные и неустроенные, что гордо причисляли себя к духовной элите общества, – к «богеме». Здесь было весело. Айседора от души дурачилась и нередко пускалась в пляс, не сразу заметив, что из угла зала за ней неотрывно наблюдают горящие светло-зеленые глаза. Это были глаза Ивана Мироцкого, эмигранта-поляка, о котором все знали лишь, что у него водятся кое-какие деньжонки, а также есть огненно-рыжая борода и «эта страсть», – страсть к юной танцовщице Айседоре. Никому поначалу и в голову не могло придти, что из этой страсти вообще выйдет что-то серьезное. Разница в возрасте говорила сама за себя. Да и Айседора равнодушно принимала его приглашения скоротать вечерок в каком-нибудь недорогом ресторанчике. Бог один ведает, как это все случилось. Пора ли пришла влюбиться в кого-нибудь или страсть Мироцкого тронула ее еще детское сердце, но… Она почувствовала, что этот человек для нее больше, чем просто знакомый. И когда однажды на лесной прогулке он, задыхаясь от волнения, попросил ее о поцелуе, Айседора не смогла отказать. Какие славные времена! Взрослый влюбленный мужчина и юная девушка уходят в лес, там он просит ее о поцелуе. И она соглашается, – в обмен на обещание жениться на ней. Есть и другая, еще более романтическая версия этого сватовства. Мироцкий так хотел поцеловать ее, что и предложил Айседоре руку и сердце. И она не отказала! Полтора года продолжались их прогулки рука об руку по лесам и лугам, полтора года страстных признаний его и невиннейших ее поцелуев… Все складывалось вполне благополучно, и кто знает, быть может, в историю вошла бы другая Айседора Дункан – примерная мать семейства?.. Все было уже договорено и слажено, день свадьбы приближался. И вдруг… Разразился скандал. Брат Айседоры узнал, что у Мироцкого уже есть жена и что она живет в Лондоне. Мать Дункан наотрез отказалась благословить такой брак. Вероятно, и сама Айседора не слишком страдала от вынужденного разрыва. Настоящие любовь и слава ждали ее впереди. Из нимф в вакханки Успех и слава пришли к ней рано и прочно. Дункан угадала в своих современниках затаенный порыв к свободе тела, к свободе плоти. Именно это выражал ее танец. Однако сама Дункан еще мало представляла себе всю силу этого порыва. Но вот пришло время и ей узнать мощь земной страсти. Случилось это на гастролях в сказочно красивом городе Будапеште, среди цветущей весны. К ней явился молодой актер Оскар Береги и передал билеты в ложу на свой спектакль. Он играл в нем Ромео. А Джульеттой стала она – сидевшая в тот вечер в ложе юная Айседора. Черные глаза красавца венгра растопили целомудренное сердце американки. Начались встречи, и в одну из них Береги просто подхватил Дункан на руки, увлек на постель и… как пишет сама Дункан, «сделал из невинной нимфы страстную вакханку». Роман их продолжался недолго, – по форме это был «курортный» (вернее, «гастрольный») роман. Но по сути именно тогда, в объятиях Береги, Айседора узнала всю силу страсти, и в ней проснулась Женщина. Несколько незабываемых дней они провели в крестьянской хижине. Что это были за дни! Они определили ее чувства на всю дальнейшую жизнь. «Я испытала ни с чем не сравнимую радость, проснувшись на рассвете, увидеть, что мои волосы запутались в его черных душистых кудрях, и чувствовать вокруг своего тела его руки», – вспоминала она много лет спустя. Два гения в клетке быта Это случилось в декабре 1904 года в Лондоне. После спектакля к ней в гримерную ворвался высокий и несколько нескладный молодой человек в очках и вместо того, чтобы протянуть ей цветы, закричал: «Вы чудесны, вы удивительны! Однако зачем вы украли мои идеи, откуда вы достали мои декорации?» – «Но сэр, эти голубые занавеси я сама придумала много лет назад и всегда танцую на их фоне!» – «Что ж, значит это судьба! И вы принадлежите моим декорациям! Принадлежите мне!» Эксцентричный молодой человек был будущим реформатором английского театра выдающимся художником-декоратором Гордоном Крэгом. Он буквально похитил Айседору со званого вечера своей матери знаменитой актрисы Эллен Терри (кстати, сама она – прототип героини «Театра» С. Моэма). Эту дождливую ночь влюбленные провели не среди фраков и декольте, а на полу мастерской Крэга, где не было даже дивана и где так упоительно пахло красками, пахло самим искусством! Страсть заставила Айседору отменить выступления и отдаться любви. Однако после первого упоения пришло отрезвление. Крэг был гениален, но совершенно нетерпим к чужому таланту: «Ты не должна выступать на сцене и махать руками! Ты должна сидеть дома и точить мне карандаши!» И Айседора предпочла точить карандаши только себе. Идиллия, закончившаяся трагедией 1906 год – пик славы Айседоры Дункан. У ее ног весь мир и один из властителей этого мира сын миллиардера Парис Зингер. Она приезжает к нему на Лазурный берег. Он встречает ее во всем белом, как сказочный принц. Айседора называет его Лоэнгрином. Он окружает ее королевской роскошью. Их союз продолжается несколько лет, она дарит ему сына. Наверно, это были самые счастливые и уж точно самые безмятежные годы в жизни Айседоры Дункан. В эти годы она посещает Россию и находит восторженный прием у публики. «В ее танце форма окончательно одолевает косность материи, и каждое движение ее тела есть воплощение духовного акта» – писал восторженный рецензент. – «Она, просветленная и радостная, каждым жестом стряхивала с себя путы хаоса, и ее тело казалось необыкновенным, безгрешным и чистым…» Беда разразилась внезапно. Машина с ее сыном и дочерью потеряла управление и упала в Сену. Горе Айседоры было безграничным. Его разделил весь Париж, весь мир. Студенты скупили все белые цветы у парижских цветочниц и привязали букеты к ветвям деревьев в ее саду. Великий Клод Дебюсси всю ночь играл для нее, пытаясь звуками музыки утешить артистку. Но и он не мог ни утешить ее, ни остановить бег всесокрушающего времени… «Красота не умирай!» …Когда Дункан впервые приехала в заснеженную Россию, ей было около 26-ти. Могла ли она даже предположить, что в далекой рязанской деревне в крестьянской избе одолевает азы грамоты 9-летний парнишка – ее будущий единственный муж?! Когда через 15 лет она увидела его, то ахнула. У этого русого паренька были такие же голубые глаза, как у ее сына, у ее Патрика! Она подошла к нему своей знаменитой скользящей походкой, обняла и поцеловала. Сергей Есенин (так звали белокурого паренька) уже сильно выпил на том банкете, он оттолкнул ее: «Отстань, стерва!» (Есенин часто буянил в пьяном виде). Дункан ни слова не поняла. Она решила, что он шутит, обняла снова и снова поцеловала. И тогда он влепил мировой знаменитости увесистую пощечину. Дункан лишилась дара речи, а потом разревелась, как простая деревенская баба. Он бросился ее утешать. Так начался их роман. Об этом вспоминают многие мемуаристы. В тот вечер она нацарапала бриллиантом на оконном стекле по-английски: «Есенин – хулиган! Есенин – ангел!» Как оказалась мировая знаменитость в голодной большевистской Москве (шла зима 1921 года)? Нужно сказать, что к тому времени Дункан уже постарела, – вернее, отяжелела. И практически перестала танцевать. Ей хотелось организовать свою школу танца, и на ее призыв откликнулось Советское правительство. «Захваченная коммунистической идеологией, Айседора Дункан приехала в Москву. Малинововолосая, беспутная и печальная, чистая в мыслях, великодушная сердцем, осмеянная и загрязненная кутилами всех частей света и прозванная «Дунькой», в Москве она открыла школу пластики для пролетарских детей», – напишет о ней художник Юрий Анненков. Здесь же она встретится и с Сергеем Есениным – с последней и единственно законной с точки зрения общества, освещенной браком любовью. О Есенине и Дункан написано очень много. И очень много написано злого и откровенно глумливого. Когда-то ее сравнивали с античной богиней, теперь же издевались в эпиграммах: Есенина куда понес аэроплан? В Афины древние, к развалинам Дункан. Всем бросалась в глаза разница в возрасте, в культуре, в самом понимании возникшего непростого чувства. Есенину, безусловно, льстило, что он – муж «самой» Айседоры Дункан. Но и совершенная чуждость этой женщины, с которой приходилось общаться через переводчика, бесила его. Она любила его пылкой и самоотверженной, почти материнской любовью. Он ненавидел в ней свою судьбу. И еще он очень ревновал ее к мировой славе, которая была у Дункан, но не у него, Сергея Есенина Они часто ссорились. «Ты сука!» – кричал Есенин. «А ты – собака!» – возражала Дункан и плакала. «От тебя ничего не останется после смерти, а от меня останутся стихи!» – «Красота не умирай!» – возражала Айседора на ломаном русском. И плакала. Он писал о ней похабные вирши, он буянил, он унижал ее, крича друзьям: «Эх, вы хоть замените меня!» Она очень долго прощала его, вероятно, не понимая и половины того, что он говорил и выделывал. Зато она понимала его лучше, чем он себя. Однажды Дункан показала на грудь Есенину и сказала: «Здесь у тебя Христос!» А потом показала на лоб и добавила: «А здесь у тебя дьявол!» Странная это была любовь. Любовь, где обид было больше, чем радостей. Однажды Дункан не выдержала и сказала поэтессе Ирине Одоевцевой: «Никогда не выходите за поэта!» – «Но я сама поэтесса и муж у меня поэт (Г. Иванов)!» – возразила Одоевцева. А Айседору уже несло: «Поэты – отвратительные мужья и плохие любовники. Хуже даже, чем актеры, профессора, цирковые борцы и спортсмены. Недурны военные и нотариусы. Но лучше всех – коммивояжеры. Вот это действительно любовники! А поэты – о них и говорить нечего – хлам! Одни словесные достижения. И большинство из них к тому же – пьяницы, а алкоголь, как известно, враг любовных утех…» И все же что-то держало ее возле Есенина. Держало настолько крепко, что, когда настала минута решительного, последнего, объяснения, поэту пришлось, по рассказу его сестры, прибегнуть к хитрости. Он изобразил себя буйным и пьяным, а его сестра не дала им остаться наедине… Они оба буквально сбежали от опешившей Айседоры. Все это выглядит очень нехорошо. Но у поэта и его близких были основания для такого маневра. Дело в том, что к тому времени вокруг Дункан и Есенина сплотилась кучка прихлебателей, которые жили на их подачки и были против решительного разрыва. Свою новую подругу Галину Беневоленскую поэт буквально умолял: «Меня будут тянуть туда, а вы не пускайте, не пускайте ни за что!» Весть о самоубийстве Есенина Айседора встретила уже за границей. И сбежавшимся журналистам она заявила с достоинством: «Между мной и Есениным никогда не было ссор! Я оплакиваю его смерть с болью и отчаянием». Через два года, 14 сентября 1927 года, она обмотала шею длинным пурпурным шарфом с вытканными на нем солнечной птицей и лазоревыми цветами и села в авто. Она любила быструю езду, и шофер гнал машину вовсю, навстречу морскому ветру. На повороте он сбавил скорость и услышал вдруг за спиной быстрый всхрип. Он оглянулся. Айседора безвольно откинулась на сиденье. Шарф обмотался между спицами колеса и в мгновение задушил ее. Прекрасный конец трудной и яркой жизни!.. Link to comment Share on other sites More sharing options...
Рона Posted February 2, 2010 Author Share Posted February 2, 2010 Выставка, посвященная Айседоре Дункан, проходит в Париже Айседора Дункан. Арнольд Генте, 1916 год. 08 января 2010, 12:07 В доме-музее Антуана Бурделя (musée Bourdelle) в Париже проходит выставка, посвященная Айседоре Дункан, которая была музой скульптора. Свидетельством тому служат хранящиеся в музее рисунки. Экспозиция рассказывает о годах жизни великой танцовщицы, которые она провела во Франции. Выставка "Живая скульптура" состоит из пяти разделов, воссоздающих интеллектуальный и художественный контекст той эпохи. В экспозиции представлены фотографии, предметы и документы, рассказывающие о бурной жизни и карьере Дункан, ее мировых турне и школах танца. Портреты кисти Эжена Карьера, а также снимки, сделанные Эдвардом Штайхеном и Арнольдом Генте, представляют эту дерзкую и опережавшую время женщину, которая своим искусством и действиями способствовала зарождению более свободного и демократичного общества. Link to comment Share on other sites More sharing options...
Рона Posted February 2, 2010 Author Share Posted February 2, 2010 В 1900 году она решила покорить Париж, а покорила Родена. Гениальный скульптор был равновелик вечному городу – оба стоили мессы.В новый век входило электричество, Париж сиял, как огромная рождественская ёлка. Она влюбилась в этот вечный город – город-карнавал, город-загадку, город-призрак. Но самое главное, что она не ощущала себя чужой на этом празднике жизни. Сняв студию на авеню де Виллье, Айседора дни и ночи не выходила из неё, пытаясь создать танец, который давал бы свободу, рождал ощущение лёгкости полёта и передавал движениями тела различные эмоции человека. И она его создала. Так родилась школа танца Айседоры Дункан.ЗнакомствоВ Париже все были без ума от Всемирной выставки, на ней она впервые увидела работы Огюста Родена. И влюбилась в его гений. Желание увидеть скульптора становилось нестерпимым. Она набралась решимости и без приглашения явилась в мастерскую на улице Юниверсите.Роден визиту юной дамы не удивился, его часто посещали поклонницы. Он относился к ним с уважением и вниманием. Скульптор был небольшого роста, коренаст и тяжёл. В его ухватках чувствовалась мужицкая сила. Пышная борода никак не сочеталась с коротко остриженной головой.Без всякой рисовки и надменности, с простотой, присущей великому человеку, он стал показывать очередной гостье свои работы. Завязалась беседа, он узнал, что она сама сочиняет свои танцы, и проявил к ней неподдельный интерес. Короткое знакомство переросло в симпатию, он был покорён её молодостью и красотой.Художник стал часто захаживать в её ателье, усаживался в угол, доставал карандаш и мольберт, которые всегда носил с собой. Она танцевала, он рисовал, стремясь точно передать все её позы и движения. На его холстах она была такой же стремительной, как и в жизни, он до мельчайших деталей передал её летящий танец, его изящество и невесомость.rodin-web.org Уроки мастераОни подолгу разговаривали: старый, уставший мастер учил молодую, полную сил танцовщицу искусству жить в искусстве – не падать духом от неудач и несправедливой критики, внимательно прислушиваться к различным мнениям, но верить только себе, своему разуму и интуиции, и не рассчитывать сразу на большое число сторонников. Потому что всё новое вызывает противодействие и противников гораздо больше, чем нужно.Айседора впитывала в себя добытые им истины, угощала его кофе с круассанами, а потом они отправлялись гулять на Монмартр, где художники рисовали портреты за смешные деньги, а то и вовсе бесплатно.Знаменитая на весь мир площадь жила своей жизнью. Падшие женщины предлагали себя всего за несколько су, уличные поэты во весь голос читали свои стихи, бездельники лениво слонялись, нищие просили денег, а анархисты произносили пламенные речи. Ей было весело и легко в этой разношёрстной толпе и не хотелось уходить домой. Тогда они заглядывали в ближайший кабачок, пили пиво и заказывали себе порцию сосисок с острым соусом. В кабачке стоял невообразимый гам, все говорили разом, но никто не слушал друг друга, завсегдатаи, в основном художники, пили, курили и ели, жизнь была хорошо и желанна, её угощал сам Роден. Link to comment Share on other sites More sharing options...
Рона Posted December 13, 2011 Author Share Posted December 13, 2011 Августа Миклашевская и "Любовь хулигана"В августе 1923 года Сергей Есенин вернулся из своей заграничной поездки и познакомился с актрисой Московского камерного театра Августой Миклашевской.Исследователи биографии и творчества Есенина так и не пришли к определенному выводу, что же именно происходило в отношениях между поэтом и актрисой, однако их следствием стал знаменитый цикл стихотворений «Любовь хулигана».Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что существуют предположения и о других возможных адресатках того или иного стихотворения цикла, ведь женщин вокруг Есенина всегда было много. Но именно за Миклашевской закрепилась репутация той единственной женщиной, которая в итоге сумела устоять перед обаянием и напором поэта.Августа Миклашевская прожила долгую жизнь, пережив Есенина на полвека. Она отказывалась читать со сцены посвященные ей поэтом стихи, но оставила достаточно интересные воспоминания о периоде их знакомства.И, разумеется, остался обессмертивший имя Миклашевской цикл есенинских стихов.Заметался пожар голубой,Позабылись родимые дали.В первый раз я запел про любовь,В первый раз отрекаюсь скандалить.Был я весь — как запущенный сад,Был на женщин и зелие падкий.Разонравилось пить и плясатьИ терять свою жизнь без оглядки.Мне бы только смотреть на тебя,Видеть глаз злато-карий омут,И чтоб, прошлое не любя,Ты уйти не смогла к другому.Поступь нежная, легкий стан,Если б знала ты сердцем упорным,Как умеет любить хулиган,Как умеет он быть покорным.Я б навеки забыл кабакиИ стихи бы писать забросил,Только б тонко касаться рукиИ волос твоих цветом в осень.Я б навеки пошел за тобойХоть в свои, хоть в чужие дали...В первый раз я запел про любовь,В первый раз отрекаюсь скандалить.1923* * *Ты такая ж простая, как все,Как сто тысяч других в России.Знаешь ты одинокий рассвет,Знаешь холод осени синий.По-смешному я сердцем влип,Я по-глупому мысли занял.Твой иконный и строгий ликПо часовням висел в рязанях.Я на эти иконы плевал,Чтил я грубость и крик в повесе,А теперь вдруг растут словаСамых нежных и кротких песен.Не хочу я лететь в зенит,Слишком многое телу надо.Что ж так имя твое звенит,Словно августовская прохлада?Я не нищий, ни жалок, ни малИ умею расслышать за пылом:С детства нравиться я понималКобелям да степным кобылам.Потому и себя не сберегДля тебя, для нее и для этой.Невеселого счастья залог —Сумасшедшее сердце поэта.Потому и грущу, осев,Словно в листья в глаза косые...Ты такая ж простая, как все,Как сто тысяч других в России.1923* * *Пускай ты выпита другим,Но мне осталось, мне осталосьТвоих волос стеклянный дымИ глаз осенняя усталость.О возраст осени! Он мнеДороже юности и лета.Ты стала нравиться вдвойнеВоображению поэта.Я сердцем никогда не лгу,И потому на голос чванстваБестрепетно сказать могу,Что я прощаюсь с хулиганством.Пора расстаться с озорнойИ непокорною отвагой.Уж сердце напилось иной,Кровь отрезвляющею брагой.И мне в окошко постучалСентябрь багряной веткой ивы,Чтоб я готов был и встречалЕго приход неприхотливый.Теперь со многим я мирюсьБез принужденья, без утраты.Иною кажется мне Русь,Иными — кладбища и хаты.Прозрачно я смотрю вокругИ вижу, там ли, здесь ли, где-то ль,Что ты одна, сестра и друг,Могла быть спутницей поэта.Что я одной тебе бы мог,Воспитываясь в постоянстве,Пропеть о сумерках дорогИ уходящем хулиганстве.1923* * *Дорогая, сядем рядом,Поглядим в глаза друг другу.Я хочу под кротким взглядомСлушать чувственную вьюгу.Это золото осеннее,Эта прядь волос белесых —Все явилось, как спасеньеБеспокойного повесы.Я давно мой край оставил,Где цветут луга и чащи.В городской и горькой славеЯ хотел прожить пропащим.Я хотел, чтоб сердце глушеВспоминало сад и лето,Где под музыку лягушекЯ растил себя поэтом.Там теперь такая ж осень...Клен и липы в окна комнат,Ветки лапами забросив,Ищут тех, которых помнят.Их давно уж нет на свете.Месяц на простом погостеНа крестах лучами метит,Что и мы придем к ним в гости,Что и мы, отжив тревоги,Перейдем под эти кущи.Все волнистые дорогиТолько радость льют живущим.Дорогая, сядь же рядом,Поглядим в глаза друг другу.Я хочу под кротким взглядомСлушать чувственную вьюгу.1923* * *Мне грустно на тебя смотреть,Какая боль, какая жалость!Знать, только ивовая медьНам в сентябре с тобой осталась.Чужие губы разнеслиТвое тепло и трепет тела.Как будто дождик мороситС души, немного омертвелой.Ну что ж! Я не боюсь его.Иная радость мне открылась.Ведь не осталось ничего,Как только желтый тлен и сырость.Ведь и себя я не сберегДля тихой жизни, для улыбок.Так мало пройдено дорог,Так много сделано ошибок.Смешная жизнь, смешной разлад.Так было и так будет после.Как кладбище, усеян садВ берез изглоданные кости.Вот так же отцветем и мыИ отшумим, как гости сада...Коль нет цветов среди зимы,Так и грустить о них не надо.1923* * *Ты прохладой меня не мучайИ не спрашивай, сколько мне лет,Одержимый тяжелой падучей,Я душой стал, как желтый скелет.Было время, когда из предместьяЯ мечтал по-мальчишески — в дым,Что я буду богат и известенИ что всеми я буду любим.Да! Богат я, богат с излишком.Был цилиндр, а теперь его нет.Лишь осталась одна манишкаС модной парой избитых штиблет.И известность моя не хуже, —От Москвы по парижскую рваньМое имя наводит ужас,Как заборная, громкая брань.И любовь, не забавное ль дело?Ты целуешь, а губы как жесть.Знаю, чувство мое перезрело,А твое не сумеет расцвесть.Мне пока горевать еще рано,Ну, а если есть грусть — не беда!Золотей твоих кос по курганамМолодая шумит лебеда.Я хотел бы опять в ту местность,Чтоб под шум молодой лебедыУтонуть навсегда в неизвестностьИ мечтать по-мальчишески — в дым.Но мечтать о другом, о новом,Непонятном земле и траве,Что не выразить сердцу словомИ не знает назвать человек.1923* * *Вечер черные брови насопил.Чьи-то кони стоят у двора.Не вчера ли я молодость пропил?Разлюбил ли тебя не вчера?Не храпи, запоздалая тройка!Наша жизнь пронеслась без следа.Может, завтра больничная койкаУпокоит меня навсегда.Может, завтра совсем по-другомуЯ уйду, исцеленный навек,Слушать песни дождей и черемух,Чем здоровый живет человек.Позабуду я мрачные силы,Что терзали меня, губя.Облик ласковый! Облик милый!Лишь одну не забуду тебя.Пусть я буду любить другую,Но и с нею, с любимой, с другой,Расскажу про тебя, дорогую,Что когда-то я звал дорогой.Расскажу, как текла былаяНаша жизнь, что былой не была...Голова ль ты моя удалая,До чего ж ты меня довела? Рубрики: АРТ-КАФЕ "Бродячая собака" Теги: из биографии с. есенинhttp://www.liveinternet.ru/users/2352988/post133744471/ Link to comment Share on other sites More sharing options...
Recommended Posts
Create an account or sign in to comment
You need to be a member in order to leave a comment
Create an account
Sign up for a new account in our community. It's easy!
Register a new accountSign in
Already have an account? Sign in here.
Sign In Now